— Выбивай ворота! — сказал Собачёныш барынину сыну.
Тот ударил раза три, булава погнулась, а ворота и не тронулись.
— Постой-ка, я попробую, — сказал кухаркин сын и стал колотить в ворота булавой. Ворота не поддаются.
Разозлился Собачёныш да как хватит булавой в ворота, так они на куски рассыпались.
Вошли во двор, никого нигде нет, ни живой души. А добра много, целые табуны волов пасутся. Склады полны хлеба и разного продовольствия.
— Ну, что ж? — говорит Собачёныш. — Нет никого, так мы хозяйничать здесь будем.
Поймал Собачёныш вола, зарезал его, снял шкуру, порезал тушу на куски, положил в котёл, огонь развёл и сварил мясо. Поели, потом постелили постели и легли спать.
На следующий день уговорились, что один из них останется дома обед готовить, а остальные пойдут осматривать эту диковинную усадьбу.
Установили, кому дома оставаться, а кому идти на прогулку.
Остался барынин сын, а двое других ушло.
Барынин сын принялся хозяйничать. Выбрал упитанного вола, зарезал, снял шкуру, тушу на куски порезал, в котёл положил, огонь развёл. Сварил мясо и ждёт товарищей, отдохнуть прилёг. И вот вдруг слышит, что кто-то в ворота стучится и слышит голос: — Отвори дверь в хату!
Глянул барынин сын в окошко и обомлел: стоит страшилище — Сам Скокоть, борода в локоть, а нос в сажень!
— Отворяй дверь! — слышит барынин сын.
Голос такой властный. Оробел барынин сын, отворяет дверь.
— Пересади через порог!
Дрожит барынин сын, пересаживает чудовище через порог.
— Посади меня на скамейку.
Сажает.
— Давай пить и есть!
Подаёт.
Съел Сам Скокоть вола, выпил всё и давай лупить барынина сына. Избил его, схватил в охапку, бросил под лавку, а сам словно сквозь землю провалился.
Барынин сын отдышался, кое-как взобрался на постель, лежит, еле дышит.
Приходят товарищи. Видят — лежит барынин сын, стонет.
— Обед сготовил? — спрашивает Собачёныш.
— Нет, — отвечает, — нездоровится что-то мне.
Что же делать? Сами стали обед готовить.
На другой день остался дома кухаркин сын. Выбрал он вола получше, зарезал, тушу на куски порезал, в котёл положил, огонь развёл. Поставил котёл на огонь, готовит обед товарищам. Сготовил. Ждёт их, а сам прилёг отдохнуть перед обедом. И вдруг — стук в дверь!
Выглянул кухаркин сын, страх охватил его: стоит чудовище, Сам Скокоть, борода в локоть, нос в сажень! Оробел кухаркин сын.
— Отвори! — кричит чудовище.
Отворил дверь.
— Пересади меня через порог!
Пересадил.
— Давай мне есть!
Подал всё, что наготовил.
Съел Сам Скокоть, а потом давай тузить кухаркина сына! Избил его, бросил под лавку, а сам исчез.
Возвратились товарищи — есть нечего.
— Заболел я, — оправдывается кухаркин сын.
— Что это на вас за болезнь напала, что мне приходится готовить обед на вас?
Пришлось и на этот раз сготовить обед.
На третий день остался дома Собачёныш, а товарищи его ушли, посмеиваясь, что и Собачёнышу не миновать расправы. И действительно, как только он приготовил обед, явился Сам Скокоть, борода в локоть, нос в сажень. Стучит в дверь, кричит:
— Отворяй!
— Кого там нелёгкая принесла? — спрашивает Собачёныш.
— Отворяй, тебе говорят!
— Не велика персона, можешь отворить сам, дверь не заперта.
Отворил Сам Скокоть дверь, вошёл в комнату.
Как взглянул на него Собачёныш, так за бока ухватился, хохочет.
— Сколько я ни живу, а такой уродины не видел.
— Чего зубы скалишь, собачий сын? — рассердился Сам Скокоть. Пришли в мой дом, моё добро едите и пьёте да ещё оскорбляешь меня! Сажай меня на стол и давай кушать!
— Ах ты, чёртова образина! Буду я тебя ещё за стол сажать, обед на тебя готовить! Околеешь ты, пока я тебе служить буду, а вот я тебе покажу, как называть меня собачьим сыном!
Схватил Собачёныш со стола булаву и давай биться с Сам Скокотем: Собачёныш булавой, а Сам Скокоть головой. И так крепко друг дружку лупят, что стены дрожат. Видит Сам Скокоть, что не одолеть ему Собачёныша, ухватился за булаву и провалился вместе с ней сквозь землю. Осталась одна только дыра, да грохот пошёл кругом. Хотел броситься за ним и Собачёныш, да передумал: надо товарищей подождать, посоветоваться с ними.
Скоро и они пришли. Смотрят на Собачёныша, посмеиваются, друг дружке подмигивают.
— Ну, что — приготовил обед? — спрашивают.
— Приготовить обед — не хитрая штука. И вы его готовили, но кто его ел? А я вот хоть булаву потерял, но обед не отдал этому чёртовому племени, что приходило сюда и болезни вам приносило. Вон полон котёл мяса. Садитесь и кушайте. Живите здесь одни, пока я не возвращусь. Пойду свою булаву добывать. Иль сам голову сложу, иль эту погань доконаю.
После обеда стал Собачёныш в дорогу собираться. Зарезали несколько волов, а с их шкур стали кроить пасы да сшивать. Сшили такой длины, чтоб достал дна преисподней, куда Сам Скокоть провалился. Привязали к одному концу кожаного паса корзину. Сел Собачёныш в корзину, а товарищи его спускают осторожно.
— Когда я потяну за пас, тогда вы тащите. Сидите здесь поочерёдно, караульте.
Долго опускался Собачёныш. Наконец корзина остановилась. Вылез из корзины, осмотрелся. Он очутился в огромной пещере, которой, казалось, не было конца. Над пещерой высоко-высоко свисала земля, как небо над землёй. Долго бродил Собачёныш в этом безлюдье. Наконец увидел замок. Пошёл туда. Увидел ворота и вход в замок. Вошёл в первую комнату. Сидит в ней девица-красавица, шьёт, а сама грустная. Подняла глаза на Собачёныша, лицо её повеселело, засмеялась.
— Здравствуй, сучкин сын!
— Ах, чтоб вас!.. — Разозлился Собачёныш. — И какой чёрт вам вести приносит, как кого зовут.
— Не сердись на меня, — говорит ему девушка, — без меня не только не найти твоей булавы, но не вынести и головы, а как звать тебя, мне сказал не чёрт, а мой отец Сам Скокоть. Он еле очухался после драки с тобой и обещал задать тебе такую баню, чтоб ты до новых веников помнил. Но ты слушай меня, так останешься цел. А теперь иди к моим сёстрам и отцу.
Поблагодарил её Собачёныш и пошёл дальше. Разыскал двух старших дочерей Сам Скокотя. Их отец любил больше, чем младшую дочь, и содержал их лучше.
Как только Собачёныш ступил на порог, они сейчас же закричали:
— Сучкин сын! Собачонка!
— Ах, чтоб вам язык отсох! Зачем ругаетесь?!
— Ты не сердись, собаченятко, мы доложим отцу, что ты пришёл, а он уж с тобой поквитается.
И пошли к Сам Скокотю.
Выходит и он.
— Здоров, здоров, собакин сын! Ты всё же пришёл за своей булавой. Я так и знал и ждал тебя. Но булаву ты получишь тогда, когда попаришься со мною в бане.
— Хорошо, — говорит Собачёныш, — помыться готов с удовольствием, но прежде возврати мне булаву.
— Получишь, получишь и булаву, но она едва ли тебе пригодится. А сейчас, пока нам баню истопят, погости у меня.
И ушёл Сам Скокоть к младшей дочери, приказал ей натопить баню и поставить с правой стороны бочку с водой-живицей, а слева бочку с водой-мертвицей.
Натопила младшая дочь баню и поставила две бочки, одну справа, а другую слева. Но в бочку слева налила воды-живицы, а в другую — воды-мертвицы. Потом тайком пришла к Собачёнышу и сказала:
— Будет мой отец драться с тобой в бане и, когда обессилеет, он пойдёт окунуться в бочку с водой, что стоит справа, думая, что там вода-живица, а ты полощись в бочке, что стоит слева: я налила в неё воды-живицы. Ты и одолеешь моего отца. Да смотри, меня не забудь.
Ушла и доложила, что баня готова.
Сам Скокоть и Собачёныш пошли в баню. Залезли на верхнюю полку, и когда их хорошенько разогрел пар, Сам Скокоть стащил Собачёныша вниз и бросился на него. Долго бились они, обессилели. Кинулся Сам Скокоть в кадушку направо, а Собачёныш в бочку налево. Сам Скокоть ослабел ещё больше, а у Собачёныша сил прибавилось вдвое. И снова начали биться. Сам Скокоть слабеет всё больше и больше.
— Дай, — говорит, — окунёмся в холодной воде.
И снова полез в свою бочку, но силы его ещё более ослабели. Ещё дрались, ещё раз полез Сам Скокоть в бочку с водой, но уже вылезть из неё не может.
— Перенеси меня в бочку налево, — говорит он Собачёнышу, — понял, что бочки переменили.
— Нет, уж погибай, уродина, тут! — сказал Собачёныш и придавил Сам Скокотя. Потом вырыл яму возле печки, бросил туда труп страшилища, зарыл, а сверху камней наклал.
А сам взял булаву, пошёл в замок. Разыскал младшу дочь Сам Скокотя.
— Спасибо тебе, что помогла одолеть эту нечистую силу. Если хочешь, возьму тебя замуж и отвезу тебя на наш свет.
Она охотно согласилась. И стали они собираться в путь.
«Захвачу заодно и старших сестёр, пусть будут жёнами моих товарищей», — думает Собачёныш.
Подошли к корзине. Посадили старшую сестру. Потом отправили среднюю. Наконец переправили и младшую. Прошло некоторое время. Корзина не появляется. Долго стоял Собачёныш, а корзины всё нет.
— Изменили мне товарищи, бросили одного. Придётся погибнуть, — горюет Собачёныш.
Но погибать не хочется. Пошёл он бродить по пустынному месту. Вдалеке виднеется лес. Пошёл он к лесу. Где-то словно гром погромыхивает. Надвигается туча. Он спешит к лесу. Как только вошёл в лес, разразилась гроза. Молния сверкает. Удар грома следует за ударом. Пошёл дождь, а потом град, да такой крупный, в яблоко величиной градина. Остановился Собачёныш под развесистым деревом. Смотрит — внизу под деревом птичье гнездо, а в гнезде птенцы ещё совсем голые, но очень большие, больше старых гусей. Жалко стало птенцов. Снял он сермягу и прикрыл их, чтоб градом не убило. Град прошёл. И вдруг что-то зашумело над лесом, и сразу потемнело. Посмотрел Собачёныш — летит огромная птица и опускается под дерево. Видит — её птенцы сермягой накрыты и все живы. Обрадовалась мать птенцов.
— Ты спас моих детей. Отблагодарю тебя, чем ты захочешь, — говорит она Собачёнышу.
Обрадовался Собачёныш и говорит:
— Самую большую услугу окажешь ты мне, если переправишь меня на нашу землю.
— Хорошо, говорит птица, — только ты запаси в дорогу кадку мяса да кадку воды, иначе я не долечу с тобой — ты тяжёлый.
Пошёл Собачёныш ловить птиц и зверей. Насолил целую кадку мяса и взял кадку воды. Когда всё было готово, он поставил кадку с мясом на одно крыло птицы, кадку с водой на другое, а сам уселся посредине. И они полетели.
Долго летит птица, а земля далеко. Повернёт она голову направо, Собачёныш положит ей в клюв кусок мяса, повернёт налево, даст ковш воды. К концу подходит мясо, а земли не видно. Отдал он и последний кусок, а земли нет. Выбивается птица из сил, машет крыльями, подняться выше не может. Поворачивает голову, требует мяса. Он даёт ей воды. Не берёт птица воды. Тогда Собачёныш вынул нож, отрезал мягкую часть ноги и положил в клюв птице. Приняла птица мясо, только искоса посмотрела на своего седока. Ещё поворачивает голову, просит мяса. Отрезал он часть другой ноги. Наконец птица опустилась на землю.
— Слезай, — говорит, — ты на земле.
— Не могу слезть, — ноги в ранах.
Тогда птица каркнула два раза и выбросила отрезанные части ног.
— То-то я смотрю, что мясо сладкое. Прикладывай куски к ранам.
Приложил Собачёныш вырезанные мякоти ног к своим местам, и они срослись. Слез с птицы, поблагодарил её, а сам пошёл разыскивать своих неверных товарищей. Разыскал. Они со своими жёнами похаживают, а его невесту в загоне держат. Разозлился Собачёныш.
— Так вот какие вы товарищи! Бросили меня одного на гибель!
И давай их дубасить по чём попало. Хотел убить и бросить в ту дыру, в которую Сам Скокоть провалился. Но отошла его злость, и он пощадил их. Пошёл к своей прекрасной невесте, утешил и обрадовал её. И взял её себе в жёны.
Был пан, да такой злой и жестокий, что просто жить с ним нельзя было. Никто не мог угодить ему. Что ни скажешь, всё плохо. Боялись его люди, как змея. Придёт к нему кто с какой-либо просьбой, а он как крикнет:
— Что скажешь?
— Всё доброе, панок.
— А после доброго что? — орёт пан. И вдруг распорядится: — На конюшню его, болвана, да всыпать двадцать пять!
Так и не даст человеку слова сказать. Иначе с людьми он говорить не умел. И боялись люди сказать ему о чём-либо плохом, что не по нраву пану. Только был один мужичок, который имел кличку Стопак. Тот умел говорить с паном, по крайней мере он сам так утверждал.
Играл раз пан в карты и выиграл очень хорошее имение. Весной поехал осматривать имение да так и остался в нём на всё лето. Как видно, очень понравилось ему новое имение. Недаром же говорят люди, что новое сито на колу висит, а старое под лавкой лежит. Видит управляющий старым имением, что пана всё нет да нет, а в имении беда на беде едет да бедой погоняет, тужит бедняга: надо известить обо всём пана, но как передать ему? И сам он боится с такими известиями являться к злому пану, и никто из служащих и крестьян не решается отправиться, чтоб рассказать пану о несчастьях. Не знает управляющий, что делать, сидит да охает. Узнал про это Стопак. Пришёл к управляющему и говорит:
— Я пойду к пану и всё расскажу ему: я умею говорить с панами.
Рад управляющий, чуть рук не целует Стопаку. Дал ему целую горсть денег, сапоги с ног своих снял и отдал ему да провизии на дорогу положил столько, что с ней можно было бы до Варшавы дойти.
Идёт Стопак и ни одного кабака по дороге не минает.
Много ли он шёл или мало, но только приходит в новое имение. Подходит к хоромам, а там его лакей встречает.
— Ты чего здесь шляешься, бродяга? — кричит лакей на Стопака и давай его травить собаками.
Стопак вынул из торбы несколько кусочков мяса. Собаки завиляли хвостами, принялись мясо глотать да ещё смотрят на Стопака тоскливыми глазами. Тем временем Стопак взошёл на крыльцо.
— Что тебе надо? — снова спрашивает лакей.
— Мне надо видеть пана, — отвечает Стопак, а потом меняет тон и почтительно говорит лакею, называя его «паном»: — Пришёл я, панок, из старого имения.
— Хорошо, — отвечает польщённый лакей, — я доложу о тебе пану, но скажи мне, откуда ты знаешь, что я — пан?
— Ты пан — не пан, а так себе полупанок, потому что лоб у тебя низкий, нос слизкий, так оно и видно, что ты лижешь панские полумиски.
Разозлился лакей и уж хотел Стопака за чуб схватить, да как раз его пан позвал.
— Какой там холоп? — спрашивает пан.
— А это посланный из старого имения.
— А, позвать его ко мне в кабинет!
Побежал лакей звать Стопака. А Стопак сидит важно, достаёт кисет, набивает в трубку табак, не торопится. Потом достаёт кремень, губку, кресало, высекает огонь, прикуривает, долго, не торопливо. Лакей из себя выходит:
— Ступай: пан тебя зовёт!
— Не лихорадка его трясёт, обождёт, — отвечает Стопак, выпуская дымок да поплёвывая на панский паркет.
— Скорее иди! — кричит и пан.
— Сейчас, сейчас, вот только трубку докурю.
Докурил Стопак трубку, пепел из неё выбил, за пазуху спрятал, а потом идёт к пану. Лакей впереди бежит, дверь раскрывает перед ним. Вошёл Стопак к пану.
— День добрый, пан! — сказал и закашлялся. Долго кашлял, а пан ждёт да усы покручивает.
— Что скажешь? — спрашивает пан.
— Всё хорошее, всё доброе.
— А после хорошего и доброго что?
— Да вот, панок, послал меня к пану управляющий. Панский ножик сломался.
— Какой ножик?
— Да, должно быть, тот, что пану перья изготовляли.
— Как же его сломали?
— Говорят же, что без инструмента и вши не убьёшь. Но всякий инструмент при работе портится. Вот так и с этим ножиком. Хотели пану на сапоги содрать с легавой собаки кожу. Взяли ножик. Но на панской легавой очень крепкая была шкура. Ножик и сломался.