Здесь они были как дома. Широкая никодимовская улица с одинокими, раскидистыми тополями на ней вселяла уверенность. Но Сергей не верил обманчивости покоя, тишины.
— Давай, Алена, я тебя к Федоровне провожу, а?..
— С какой стати, Сережка?! — упрекнула Алена. — От мамы ушла, а пойду к Федоровне...
— Ну, к Мишане, Алена... Я прошу.
— А ты?..
Сергей посмотрел мимо нее, на улицу.
— Я — домой... Мне там глянуть кое-что надо...
Над кедровником просвечивал узенький, располовиненный ржавой наволочью серпик луны.
— Я с тобой, Сережка. И не гони меня! — зло сказала Алена.
Сергей досадливо поморщился.
— Ладно... Идем. Здесь где-то Мишанина хибара...
Они опять двинулись вдоль заборов: Алена впереди, Сергей — следом. Над верхушками тополей поплыл вместе с ними хилый серпик молодого месяца. Здесь было прохладней, чем в лесу. Пахло камышами от озера.
— А зачем тебе Мишаня?.. — вдруг спохватилась Алена.
Сергей посмотрел на ее сведенные брови.
— Затем, Алена, что хромать и я сумею, если захочу... А вот ездить на милицейской машине — не каждому... — Это загадочное объяснение, как ни странно, удовлетворило Алену.
Возле Мишаниной калитки огляделись.
— Неудобно... — заметила Алена. Сергей отмахнулся.
Калитка была, как и следовало ожидать, на запоре. В любой никодимовский двор можно легко махнуть через забор, но калитки, ворота запираются на ночь. Сергей тихонько постучал уголком пальца. Постучал сильней. Потом дважды погремел щеколдой. В ночи этот стук раздавался, наверно, по всей Никодимовке.
Сергей надеялся в душе, что первым проснется Мишаня. Но, прогремя запорами в сенях, на крыльцо вышла толстая, в одной нижней рубашке и шали на плечах женщина — Мишанина мать, конечно.
— И ктой-то там? — боязливо спросила она.
Сергей извинился, стараясь говорить вполголоса.
— Мне на минутку Мишаня нужен...
Мать всплеснула полными, белыми в темноте руками.
— Да разве ж это возможно такое! И где ж это слыхано?! Люди сны смотрют, а им — свидания!..
Неизвестно, сколько бы она говорила еще — на крыльцо в просторных трусах, босиком выскочил Мишаня.
— Чего это? Меня, ма?.. — Увидел через калитку Сергея и затолкал мать в сени. — Иди, мам, я сейчас!..
Громыхнув засовом, открыл калитку.
— Ты чего? — Протирая заспанные глаза, разглядел двустволку в руках Сергея, потом Алену у забора. Алена отвлекла его внимание от ружья. — Я малость не в форме...
— Ничего, — утешила Алена. — По-спортивному.
Сергей прервал этот обмен любезностями:
— Ты помнишь, говорил мне, когда возвращался в Никодимовну из Сосновска — машину вы встретили, дождичек, говоришь, был?..
— Ну... ливнул дождь, — недоуменно подтвердил Мишаня.
— А у вас фары вовсю, да?.. (Мишаня ждал продолжения.) Могла быть та машина, с которой вы встретились, не красной, а вишневой, темно-вишневой?
— Ты сначала скажи, какая вишня бывает... — проворчал Мишаня.
— Ну, как перезрелая брусника, — подсказала Алена.
— Это другое дело! — обрадовался Мишаня. — Вполне могла. Мы на нее не любовались.
Сергей невольно засмеялся.
— Тогда все! Извини, что подняли рановато...
Мишаня опешил.
— Ты что, чокнутый?
— Да нет, — возразил Сергей. — Я хотел Алену к тебе на ночевку определить, а она боится.
Мишаня подозрительно оглядел его, поморгал заспанными глазами на Алену.
— Если что — давай, я не укушу. Мать тоже не кусачая.
— Он шутит, — сказала Алена.
— Вы оба чокнутые! — решил Мишаня.
Сергей снова приглушенно засмеялся.
— Я сегодня с твоим крестным толковал, который тебя в Южном прихватывал. Немножко не врезал ему плюху! Здорово хотелось. .
— Что я, сам лыком шитый? — проворчал Мишаня.
— А я так и сказал ему, что дал бы, но ты обидишься! — успокоил его Сергей.
Они двинулись вдоль заборов дальше, а Мишаня, почесывая лопатку, с минуту еще оставался у калитки.
* *
*
К дому подошли через кедровник, со стороны двора. Шагах в двадцати от забора Сергей остановился. Показал Алене на кедр, за которым уже начинались огороды.
— Подожди здесь. Если что — уходи... — Но не успел сделать и трех шагов, как Алена последовала за ним. — Я сказал?!
Алена подумала и отошла назад, под кедр.
Осторожно ступая между картофельными рядками, Сергей вплотную подошел к забору, еще раз оглянулся на Алену под кедром, повесил ружье, как автомат, на грудь, ухватился руками за забор, одним движением перемахнул внутрь, сдернул ружье и замер, тихонько щелкнув курками. Почти тут же прыгнула через забор и остановилась рядом Алена, словно так они и договорились. Минуту, другую вглядывались в темные стены и крыши построек, потом тропинкой между цветочными клумбами — Сергей на этот раз впереди — подошли к флигелю. Замок был на месте, окно закрыто изнутри. Сергей попробовал ногой дерн между рябиной и флигелем. Приметнее тайника для своего золотого запаса он, конечно, не мог найти.
Тишина во дворе, замкнутом постройками, казалась гуще, плотнее, чем снаружи. У стены курятника черным диском вырисовывалось тележное колесо. Сколько помнил себя Сергей, это колесо без обода неизвестно для какой надобности из года в год маячило во дворе.
Осторожно, по самому краю ступеней поднялись на крыльцо дома. Сергей пошарил замок, пробой. Ключ прятала Алена.
— Посмотри, так он лежал?
Алейа достала из-за притолоки ключ, шепнула:
— Не помню! Сунула — и всё.
Сергей хотел отдать ей ружье, поставил курками от себя к двери. Медленно, чтобы не звякнуть, открыл и вынул из пробоя замок. Передал его Алене и, отодвинув ее к ступеням, взял ружье. Одним движением распахнул дверь, вскочил и прижался к стене, налево от входа. Алена вошла следом.
— Дверь!.. — шепотом сказал Сергей. Алена тихонько прикрыла ее, он щелкнул выключателем над головой.
Сени заполняла обязательная деревенская амуниция: ведра, кадки, тазы. Со стропил свисали на шпагатах какие-то узлы, мешочки, туеса. Дверь в кладовку запиралась наружным шпингалетом, дверь из сеней в теплый коридор снаружи не закрывалась... Были еще лестница и темный проем на чердак — они пока не интересовали Сергея. С теми же предосторожностями, как и в сени, он проник во внутренний коридор, зажег там свет. Когда вошла за ним Алена — вернулся, убрал чердачную лестницу, выключил свет в сенях, запер на засовы наружную дверь, потом — на два крюка — внутреннюю. Теперь они были почти дома.
Но в Лешкину комнату входили с той же предусмотрительностью. Белые занавески на окне были задернуты. Вызывала неприятные ощущения верхняя, темная половина окна. Не зажигая лампочки, показал Алене на кровать.
— Давай покрывало...
Когда завесил окно и проверил остальные комнаты, выключил свет в коридоре — закрылись и зажгли свет в Лешкиной комнате.
От яркости, от прочных стен оба успели отвыкнуть. Алена смотрела растерянно и выжидающе: что дальше? Сергей поставил ружье в угол, достал из аптечки на этажерке бинт.
— Давай руку.
Алена открыла одеколон, хотя в той же аптечке был йод. Пока он дезинфицировал и заново бинтовал рану, Алена молчала, дергаясь и поводя на него глазами, когда было больно. Но Сергей работал, не отвлекаясь, деловито и хладнокровно. Потом опустил ей рукав.
— До свадьбы заживет...
Алена покосилась на него, трогая забинтованную руку, показала плечом в сторону окна.
— Если налетят здесь, пикнуть не успеешь...
Сергей критически оглядел задрапированную комнату, подошел, попробовал крюк на двери.
— Весело, конечно. Как в мышеловке! — И осмотрел ружье. — Сюда не сунутся, Алена.
— А если дом подожгут?
Он рассеянно еще раз оглядел комнату.
— Если подожгут — выскочим запросто... А какой им смысл? Весь народ собрать? — Взгляд его задержался на Лешкином столе, у которого сидела Алена. — Куда ты положила дневник?
Алена выдвинула верхний ящик, заглянула в него, потом, шаря для верности руками, испуганно оглянулась на Сергея.
— Я прятала сюда, где брала!..
Сергей тоже заглянул в ящик, выдвинул один за другим нижние. Дневника не было.
— Мне казалось, что я оставлял замок скважиной к двери...
— Ты знаешь... — растерянно сообщила Алена. — Тут была еще шкатулочка...
— Какая шкатулочка?..
— Маленькая, палехская, как у мамы для пуговиц... — виновато объяснила Алена, словно была обязана рассказать об этой шкатулке раньше. — Два перстенька там, запонки, зажим для галстука с камушками, брошь какая-то, часы... — Она снова пошарила в ящике и выскребла из-под стопки поздравительных телеграмм золотое колечко. — Вот!
Кольцо было обручальным. Сергей рассмотрел с внутренней стороны девяносто вторую пробу. Если учесть, что руки у них одинаковые, — размер был примерно Лешкин.
— Следы заметают... Тем лучше для него. — Он вернул кольцо Алене. — Зря это оставили.
Алена задержала кольцо в руке. К ее белой коже пошла бы какая-нибудь сверкающая ерундовина.
— Выкинуть? — спросила Алена. Сергей раздраженно покусал губы.
— Они все равно скажут, что платили ему... — И зло добавил: — Выкинь! Так и так он по лопоушеству все...
Хотел отойти от стола, Алена протянула ему колечко. Взял, сунул его в карман, к золотинке.
— Чего ты опять? — спросил Алену, потому что она прислушалась.
— Показалось... — вполголоса ответила Алена.
— Не бойся, — успокоил ее Сергей. — Им уже не до нас. Теперь ищут свидетелей, что всю ночь дома были! — Он пренебрежительно хмыкнул, хотя у самого такой уверенности не было.
Алена долго, тревожно смотрела на него, и в глазах ее тускло мерцали зеленые огоньки.
— А если бы они тебя, Сережка, здесь поджидали?..
Сергей не ответил, отведя глаза в сторону. Из рюкзака у кровати торчало подводное ружье. Он вытащил его. С откровенным сожалением вспомнил:
— Хотел одного призрака подстрелить... — И, поскольку шутки не вышло, сунул ружье назад. Распорядился: — Давай спать, Алена!
Они огляделись. Кровать в комнате была одна.
Сергей недолго думая поставил в ряд стулья.
— Тебе, Алена, трех этих штук многовато. — Взял с кровати подушку.
Алена вытащила из-под матраца толстую домотканую дерюжку и байковое одеяло... С таким обилием постельных принадлежностей не имело смысла тесниться на узких стульях. Сергей убрал их в угол, расстелил дерюжку прямо на полу, бросил в изголовье одеяло, розовую подушку и сел на свою постель.
Глядя на него, Алена тоже присела на угол кровати.
— Чего не раздеваешься? — спросил Сергей.
Алена покосилась на завешенное окно и покраснела.
— Я отвернусь... — буркнул Сергей, поворачиваясь на дерюжке лицом к стене. Но Алена долго еще сидела, машинально поглаживая забинтованную руку и глядя на него из-под сведенных к переносью бровей.
— Почему ты Гены не побоялся? Может, это он встречал нас в лесу?..
— Ему бы ты не скрутила руку, Алена. И я бы так легко не отделался. Там были другие. Хотя он тоже... дрянь порядочная.
Алена шевельнула бровями, разглядывая его со спины.
— Он пока ничего плохого не сделал нам...
— А что он хорошего сотворил? — ответил ей вопросом Сергей. — Бабка Татьяна против них ангел...— Говорил он уверенно, а сам думал между тем, сколько поспешных, рискованных шагов делал... За весь день он, пожалуй, только с Николаем, как ученик «профессора Смирнова», разобрался до конца и безошибочно... — Ты разделась?
— Раздеваюсь. — Алена встала с кровати и распустила замок тужурки, под которую надевала только белую без рукавов кофточку.
— Может; человека запутали?..
— Теперь они все запутанные... — Сергей куснул губы. Привычка эта появилась у него уже здесь, раньше он никогда не замечал ее за собой. — А пока вертели дела — только бы ухватить побольше...
Оглядываясь через плечо, Алена достала из чемодана ночную рубашку, протерла одеколоном лицо, руки, грудь, сбросила костюм и в рубашке до пят нырнула под одеяло.
Сергей обернулся, когда, отзвенев, умолкли пружины. Алена глядела в потолок над собой. С одного боку она прибрала волосы, и они закрывали ту половину подушки, что к стене.
? Скажи, Сережка, может так получиться, чтобы человек был совсем-совсем хороший, а потом вдруг — совсем плохой?
— Не знаю...
Она повернулась к нему лицом.
— Ты все понимаешь по-своему!
— Как могу! — ответил Сергей и кулаком ожесточенно взбил подушку. — Не прощу только себе, что на тебя навел этих гадов...
Алена отвернулась.
— Ведь не хотел тебя впутывать... — запоздало покаялся Сергей, один за другим стаскивая кеды. Шевельнул пальцами босых ног. Критически оглядывая их, подумал, что дома не удалось бы лечь с такими ногами. Встал, перенес трофейную двустволку ближе к своему изголовью. — Гасить? — спросил, положив руку на выключатель.
Алена посмотрела грустными, какими-то жалобными глазами.
Сергей щелкнул выключателем. И когда вытянулся на полу, под потолком тяжело, грузно заворошилась чернота. И зыбкая тишина сразу стала густой, вязкой. Направо едва белели у противоположной стены Аленины простыни, ее саму не было видно.
— Жалко, что он меня по руке чиркнул... ? сказала Алена.
— Не болтай... — предупредил Сергей.
Она будто не слышала его:
— Мне бы сейчас лежать при смерти, когда уже все можно...
Сергей напряженно вслушался.
— Это я виноват, Алена: я чуть не убил тебя, а не они! Помнишь, я говорил тебе, что они успокоились? И сегодня дразнил их. Как мог, дразнил! Я знал, что они пойдут на это. Но я, Алена, провоцировал их на себя...
— Зачем, Сережка? — Она повернулась в постели.
— Сначала хотел доказать Лешке, какие у него друзья... — ответил он после паузы. — Потом просто доказать, что это они — не другой кто... А потом... Потом и это стало не нужно.
Алена с минуту не двигалась. Ждала или думала?
— А если бы им удалось... тебя?..
— Мне это было как-то все равно, Алена! — резко проговорил Сергей. И в напряженном молчании понял, что сказал не то. — Просто бы я им не дался... — раздраженно добавил он и, злой оттого, что творит лишнее, закончил: — Кто-то же должен был взять все это на себя?!
Алена медленно повернулась на спину.
— Ну вот... И хорошо, что взяла я... — тихо сказала она.
Сергей больно куснул губы. Что-то в их разговоре было неправильным, что-то не так, как нужно. И когда замолчали оба, осталась недосказанность.
— Ты спутала им все карты, Алена... И мне. Я ждал их здесь. Ждал того, кто побывал в усадьбе. Тебя бы они, может, не тронули... Но ты в таком же костюме, как я...
Она молчала. И разговор повис опять в какой-то незавершенности, которую он не мог объяснить, но чувствовал.
— Алена... — позвал Сергей.
— Что?.. — помедлив, тихо спросила она.
— Ты какая-то странная: вчера, сегодня... Что тебе приходит в голову?.. Раз ты что-то хотела сказать мне?
Она даже не уточнила, в который раз. Значит, она помнила.
— Никто мне теперь не поверит... — ответила она, произнеся конец фразы едва слышно, так что Сергей не решился ни о чем больше спрашивать и молчал в ответ, глядя, как кружится мрак над головой. Молчал, пока не уловил в тягостной тишине непривычные, сдавленные звуки.
— Ты плачешь, Алена?..
— Лежи, Сережка! Не вставай! — прикрикнула она. И повторила еще раз: — Не вставай, слышишь?! — Конечно, плакала... А он и не пытался встать. Лежал, глядя в быстро и все быстрей кружащуюся темноту, думая, что все всегда получается немножко не так, как хочешь. И наверное, никогда не выходит в жизни, чтобы все было совсем как надо.
* *
*
Утром Алена поднялась первой и внешне выглядела, как обычно. Но так мог бы подумать лишь тот, кто знал ее мало, потому что встала она замкнутой и неулыбчивой больше, чем всегда. Отправила Сергея во флигель переодеваться. Ему пришлось, хоть и с опозданием, вымыть около бочки во дворе ноги, надеть свежие носки, босоножки, праздничные брюки, белую рубаху, жилет, — словом, приобрести вид, который свидетельствовал бы, что он не имеет ничего общего с Гнилым хутором, так презираемым Лешкиной матерью.