Затем она повернулась и пошла обратно. Ноги несли ее все быстрее, и вскоре Юлза бежала по парковым дорожкам, знакомым с раннего детства.
По мере того как она приближалась к замку, дорожки становились все шире, цветов становилось все больше, а листва деревьев приобретала серебристый оттенок.
Оказавшись совсем близко от замка, Юлза только посмотрела на парадные двери и, завернув за угол, устремилась к черному входу.
Но по дороге ей пришлось задержаться.
Из-за клумбы с высокими кустами, увенчанными ярко-алыми соцветиями, послышались голоса.
Юлза резко остановилась и пригнулась, чтобы не быть замеченной.
С другой стороны клумбы разговаривали две ее младших сестры: Тидла и Лимейя.
— Это все ерунда, моя дорогая! — Звонкий, словно колокольчик, голосок принадлежал Лимейе. — Мне даже нравятся эти огни по углам. Согласись, это невероятно интересно — когда в комнате что-то шевелится, а что — не видно.
— Да ну… — протянула в ответ Тидла. — Эти шорохи… Нет, интереснее, когда он показывает фокусы. Вот это да! Я такого никогда раньше не видела. Все эти бродячие маги не годятся ему в подметки.
— Фи-и! Фокусы — хорошо, но меня тошнит от его рук. Эти когти — кошмар, мог бы и подстричь как-нибудь.
— Но он же умеет их убирать! — напомнила Тидла. — Иногда он вполне прилично выглядит.
Лимейя рассмеялась:
— Все равно, на вид мне гораздо больше нравится наш блондинчик.
— Не наш, а Мониссы.
— Ай, перестань. Уж его-то совершенно точно хватит на всех.
Юлза, слушая разговор, с досады плюнула на песок. Сестры совершенно не изменились за время ее отсутствия.
Голоса сестер стали удаляться, и Юлза покинула свое убежище.
Вскоре она уже ступала по каменным ступеням, ведущим от черного входа на кухню замка. Оттуда раздавались голоса и просачивались дразнящие запахи.
Юлза толкнула дверь и очутилась в просторном помещении со сводчатым потолком. Всю противоположную стену занимала огромная печь, а посередине стояли столы и гошты, на которых готовилась еда.
Несколько минут девочка обозревала кухню, пока ее появление не привлекло внимания.
Две девушки в белых фартучках испуганно уставились на Юлзу. Одна из них изумленно вскрикнула. Тогда обернулась высокая полная женщина, с лицом, раскрасневшимся от постоянного соседства с горячими плитами и печью.
Брови на круглом добром лице поползли вверх. Затем женщина поспешила к Юлзе, на ходу вытирая руки о фартук.
— Юлза, деточка моя! — воскликнула повариха, заключая девочку в объятия.
— Здравствуй, Руя, здравствуй, дорогая! — Юлза расцеловала повариху и отстранилась, чтобы получше ее рассмотреть. — Как у тебя дела?
— Все по-прежнему. — Та в свою очередь разглядывала Юлзу. — Деточка ты моя, да как ты выросла! Уж сколько я тебя не видела, думала — и не увижу вовсе!
— Я не хотела приходить. Случайно оказалась поблизости и не удержалась, чтобы не заглянуть. Не стану здесь долго задерживаться, так что побыстрее рассказывай, что у вас нового.
— Ничего. — Повариха развела руками. — Все как и раньше.
— Так… А что поделывают мои сестры?
Руя вздохнула:
— Ах, Юлза! Что они могут делать? То же самое, что и делали раньше: меняют наряды да развлекаются.
— Я только что слышала, как Тидла с Лимейей болтали о каком-то фокуснике с когтями. Кто это такой?
Лицо поварихи страдальчески сморщилось.
— Ты ведь знаешь его, Юлза. Очень хорошо знаешь.
Юлза задумалась:
— С кривыми когтями? Но ведь это… Тиман?
Руя со вздохом кивнула:
— Он самый, моя дорогая. Они все таскаются к нему в гости: то вчетвером, то — поодиночке. Говорят, что им там очень весело.
— У Тимана? Да-а, только мои сестрички могли додуматься до такого.
— Юлза, милая, не сердись на них, — попросила Руя. — Они ведь еще совсем молоденькие, глупенькие. Кто поманит — к тому и бегут. И нет никого, кто приструнил бы их. Они ведь и собственной матери-то не очень слушались, а теперь… Ты ведь все сама знаешь.
— Знаю, — согласилась Юлза. — Значит, старый Тиман их усердно приманивает… Еще они говорили о блондинчике. Это Близнец, не так ли?
Руя кивнула.
— И этот приманивает. — Юлза усмехнулась. — Когда-то мы с ним отлично играли в жмурки в парке. Надо бы напомнить, да нет времени и желания… Ох, бестолковые! — Юлза сжала кулаки и топнула ногой.
Руя сочувственно посмотрела на нее:
— Ты уж не ссорься с ними, деточка. Опять же на тебя все шишки повалятся. Не надо. Пусть делают что хотят.
— Да, ты Права. Я пришла совсем не за этим. Я сейчас еще кое-кого навещу… Да, Руя, у тебя есть бык?
— Да, Юлза, конечно! — засуетилась повариха — Ты ведь голодная, наверное?
— Это не мне, а моему другу. Я есть не хочу. Послушай, я забегу к тебе на обратном пути, приготовь его.
— Хорошо, дорогая, — кивнула Руя.
— Спасибо. Тогда я пошла. Будь здорова и счастлива.
— Спасибо, милая. — Руя смахнула слезу. — Но ты не растрачивай на меня свои силы. У тебя ведь их не так много. Не стоило мне ничего желать, тебе на другое пригодится. Ты ведь мне и в прошлый раз этого пожелала, вот я и не болею.
— Будь еще здоровее! — кивнула Юлза и вышла из кухни.
Она начала подниматься по узкой лестнице, до давней привычке отсчитывая ступени.
Лестница привела ее в широкий коридор, из которого еще одна лестница шла на следующий этаж, а огромные двустворчатые двери отделяли ту часть замка, где обитали сестры.
Идти туда Юлзе совершенно не хотелось, и она продолжала подъем.
Лестница казалась бесконечной. Изредка она прерывалась площадками и снова устремлялась вверх. Замок был очень высок, а Юлзе следовало добраться до этажа, выше которого был только чердак.
Наконец она была у цели.
Юлза стояла в коридоре с высоким потолком. Место ей было хорошо знакомо, так что перемены, произошедшие здесь, сразу бросились ей в глаза. Мягкий ковер под ногами покрыт слоем пыли, окно в дальнем конце коридора закрыто, и на стекле виднелись грязные разводы.
Хмурясь, Юлза пошла дальше. Она знала, что бабушка Иора совершенно не выносит грязи и пыли.
Юлза приблизилась к заветной двери и похолодела. Дверь в бабушкину комнату была крест-накрест заколочена двумя досками.
Юлза прислушалась: за дверью была гробовая тишина.
Ухватившись за доски, она легко оторвала их вместе с гвоздями и дернула за ручку. Дверь не поддавалась: видимо, она была заперта еще и на замок.
В ярости Юлза рванула ручку на себя. Послышался треск, и ручка вылетела из двери вместе с замком.
Распахнув обе створки, Юлза вбежала в бабушкины покои.
В лицо ей ударил сгустившийся, затхлый воздух. Она огляделась.
В углу на кровати лежало маленькое, худенькое тело, укрытое с головой.
— Бабушка? — прошептала Юлза, уже понимая, что никто ей не ответит.
Медленно подойдя, она потянула покрывало. Оно сползло, открыв пожелтевшее лицо с заострившимися чертами.
Бесцветные глаза смотрели в потолок.
— Бабушка? — Юлза, пораженная, смотрела на покойницу. — Что с тобой случилось? Почему ты здесь?
Протянув руку, она осторожно дотронулась до щеки покойницы. Кожа зашелестела под ее пальцами. Бабушка Иора лежала здесь так давно, что уже превратилась в мумию.
Юлза заморгала, прогоняя слезы, затем осмотрелась, пытаясь отыскать ответ на свой вопрос.
В комнате ничего не было тронуто. С потолка свисала коричневая паутина. На окне стояли горшки с давно засохшими цветами.
Сглотнув ком в горле, девочка немного постояла с закрытыми глазами, пытаясь свыкнуться с потерей единственного любимого ею существа. Ничего не получалось.
Юлза медленно завернула тело бабушки в покрывало и, подняв на руки, вышла из комнаты. Пока она спускалась вниз, отупение прошло, появилась боль и множество вопросов. Но прежде чем получить на них ответы, следовало сделать одно совершенно необходимое дело.
Со своей легкой ношей Юлза вышла из замка и направилась в сторону по аллее, обсаженной деревьями с черными листьями.
Эта траурная аллея привела ее к приземистому каменному сооружению, украшенному барельефами и статуями. Тяжелая дверь фамильного склепа легко отворилась, когда девочка толкнула ее ногой. Вниз вели семь ступеней из темно-серого камня. На стенах горели неугасимые светильники. В их призрачном свете возник целый хоровод причудливых теней, сопровождавших Юлзу в усыпальницу.
Это был длинный зал, пространство которого, казалось, впитало в себя печаль и скорбь. В каменном полу двумя рядами располагались могилы. Некоторые из них были закрыты тяжелыми крышками с выбитыми на них именами. Другие были пусты.
Миновав плиты, на которых значились имена ее отца, матери и второй жены отца, Юлза остановилась около пустующей могилы. Осторожно опустившись на колени, она уложила тело Иоры на каменное ложе. Не успела она выпрямиться, как плиты пола передвинулись, и одна из них накрыла могилу. Поднявшись на ноги, девочка прочитала на надгробии имя бабушки Иоры.
Немного постояв, Юлза вышла из склепа, сорвала с ближайшего куста ветку цветов и, вернувшись обратно, положила ее на могилу. Теперь этот цветок будет лежать здесь всегда, не увядая и сохраняя даже капли росы на лепестках.
И тут, поднеся ладони к лицу, Юлза увидела, что они словно испачканы чем-то черным. Она машинально потерла руки о штаны, но чернота не убавилась.
— Не может быть, — пробормотала она, рассматривая ладони. — Этого просто не может быть! Бабушка не могла меня проклясть! За что? За что, бабушка?
Она ошеломленно смотрела на могилу.
— Я не знаю, чем я могла тебя рассердить, бабушка! — проговорила Юлза, обращаясь к покойной Иоре. — Я всегда тебя сердила, но чтобы до такой степени… Проста меня, бабушка. Я принимаю твое проклятие. Я люблю тебя!
Она медленно вышла из склепа, и каменная дверь сама закрылась за ней.
Немного постояв на черной аллее, вдыхая еле ощутимый смолистый запах деревьев, девочка опять посмотрела на свои ладони и зашагала к замку. Очутившись вновь в его стенах, она решительно направилась в ту половину, где жили сестры.
Она вошла в покои, наполненные светом и смешанным запахом духов. Здесь было тихо — видимо, сестер не было в замке. Но Юлза твердо решила дождаться кого-нибудь.
Она спряталась за тяжелой портьерой, и вовремя, ибо поблизости прозвучали легкие шаги и зашелестело платье.
Улучив подходящий момент, Юлза быстро высунула руку из-за портьеры и, ухватив проходящую за рукав, втащила к себе.
Это была Ивелла — самая младшая среди четверых сводных сестер Юлзы. Монисса была старшей, ей уже исполнилось четырнадцать лет. За нею — по старшинству — следовали двойняшки Тидла и Лимейя, и последняя — двенадцатилетняя Ивелла. Онемев от испуга, девочка смотрела на Юлзу широко распахнутыми бирюзовыми глазами. Но когда Ивелла поняла, кто перед ней, испуг постепенно прошел, уступив место возмущенному удивлению.
— Да-а, все глупые, одна ты умница, — начала всхлипывать Ивелла. — Мы не виноваты. Она прогнала нас, а когда мы снова пришли, она уже умерла.
— И через сколько же времени вы пришли? — пораженно спросила Юлза.
— Я не помню. Нас приглашали на балы, нам было некогда… — выдавила из себя Ивелла и испуганно замолчала, так как глаза Юлзы блеснули недобрым светом.
— Значит, вы ездили по балам, а она там умирала? — медленно произнесла Юлза. — Значит, все было так? А почему бабушка прокляла меня?
И она сунула под нос Ивелле свои черные ладони. Та отшатнулась, словно увидела змею:
— Ой, не прикасайся ко мне! Ой, не подходи! Ковсему прочему, ты теперь еще и проклятая… Ты что, прикасалась к… Иоре?
— Да, разумеется. Я отнесла ее в склеп! — прошипела Юлза, еле сдерживаясь. — И теперь я хочу знать: чем я, которой здесь не было, так рассердила бабушку?
— Я не знаю! — взвизгнула Ивелла.
— Да, — презрительно произнесла Юлза, тяжело дыша. — Ты ничего не знаешь, соплячка!
— Ты опять меня обзываешь? — Из глаз Ивеллы текли ручейки слез и капали на кружевной воротник платья. — Ты за этим пришла? Довести меня до слез?
— Ты сама себя довела… Замолчи, я сейчас уйду. Но сначала ответь: и ты тоже бегаешь к Тиману?
— Да-а, — проныла девочка. — А тебе какое дело?
— Никакого. Ты помнишь, сколько тебе лет?
— Не намного меньше, чем тебе. Ты пришла меня поучить? Я сама могу о себе позаботиться. Уходи, я больше не могу тебя видеть!
— Я тоже с трудом выношу твое нытье, — мрачно ответила Юлза. — Не рыдай, меня уже тошнит. Я же сказала, что ухожу. Уймись. Ты действительно не можешь ничего знать, ты еще маленькая и глупенькая. Для этих разговоров мне нужна Монисса… но видеть; ее — выше моих сил. Не реви! Ты не Чиано, а непонятно кто. И… слушай, Ивелла, не езди к Тиману.
Но Ивелла, пытаясь проглотить рыдания из-за страха перед суровой сестрой, не слушала ее.
Юлза вышла из-за портьеры и вытащила в коридор Ивеллу.
— Не реви, на тебя противно смотреть! — прикрикнула она.
В ответ Ивелла, закрыв лицо руками, бросилась в глубину покоев.
Юлза сунула черные ладони в карманы штанов и стала спускаться на кухню.
Повариха Руя приготовила по ее просьбе быка. Юлза покосилась на него и тяжело вздохнула. Руя пытливо всматривалась в ее лицо:
— Что случилось, Юлза? Ты опять поссорилась с сестрами?
— Нет, Руя. Я видела бабушку.
— И что?
— Бабушка давно умерла, Руя. А эти негодяйки оставили ее там, наверху, забив дверь досками.
У поварихи открылся рот, а по лицу разлилась мертвенная бледность.
— Юлза, деточка! Не может быть… Как же так?
— А так. Тебе они, конечно, ничего не сказали?
— Нет… — пробормотала повариха. — Я думала, что Иора… Ах, как я тебе сочувствую, моя маленькая Юлза!
И Руя принялась гладить ее по волосам, нашептывая всякие утешительные слова.
Юлза на несколько мгновений прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, но скоро почувствовала, что разрыдается. Она решительно высвободилась:
— Спасибо, Руя. Не надо, не говори больше ничего, ладно? Я сделала для бабушки все, что могла, и чего не сделали эти… Я хочу тебе сказать, что я ухожу, Руя, и думаю, что теперь уже вряд ли вернусь когда-нибудь сюда. Прощай!
Кивнув поварихе, Юлза прошла в угол, взвалила выка на плечо и направилась к выходу. Руя печально смотрела ей вслед.
Юлза, не оглядываясь, зашагала прочь от замка.
Кровожадный Мур — под присмотром Сторожа — тихонько сидел в пещере.
Юлза кивком отпустила Сторожа и, раздвинув ветки, забросила быка внутрь. Услышав, как Кровожадный Мур довольно засопел, она отошла к воде и уселась на траву.
Прямо перед ней на огромных круглых листах покачивались нежные золотистые цветы. Но Юлза не замечала красоты, окружавшей ее. Она задумчиво смотрела то на почерневшие ладони, то на собственное отражение в воде.
Печальные мысли так захватили Юлзу, что, когда поблизости зашуршал песок, она вздрогнула от неожиданности.
— Я так и знала, что ты здесь. Я так и знала! — прозвучал недовольный голос за спиной Юлзы.
Она повернулась.
На дорожке, скрестив на груди руки, стояла Монисса. Она была разодета, как на бал, и никто бы не подумал, что ей всего четырнадцать лет. Длинное легкое платье шелестело, раздуваемое ветерком, в волосах трепетали яркие цветы.
— Ну как же! — продолжала Монисса. — Ты просто не могла не принести с собой бед. Ты до смерти перепугала Ивеллу, бедняжка теперь бьется в истерике. У тебя нет жалости даже к малышке. Хотела бы я знать, где похоронена твоя совесть. Ты бы не могла обойтись без всех этих эффектов?
— Слушай, а чего ты приперлась? — грубо спросила Юлза, не двигаясь с места. — Разве я тебя звала?
— Она не звала! — презрительно передразнила ее Монисса. — Нет, вы только послушайте: их высочество, наследная принцесса, не желала меня видеть… Я сама пришла узнать, как скоро ты оставишь нас в покое. И между прочим, Ивелла сказала, что ты хотела что-то узнать. Бедный ребенок прислушался к твоим словам.