Погоня воротилась ни с чем и говорит дьяволу:
— Никого мы не видели, ясновельможный пан, кроме старика, который овец пас.
— Эх, дурни вы, дурни! — раскричалась дьяволица. — Так это же они и были. Следовало вам пастуха убить, а овец собрать и ко мне пригнать. Скачите обратно! Пастуха зарубите, а овец сюда пригоните!
Поскакали слуги обратно в погоню за беглецами, а те уж полдороги пробежали. Бегут, не оглядываются... Вдруг девушка говорит:
— Приложи-ка ухо к земле, послушай — лес ли то шумит, или дорога гудит?
Прислушался Юрий и ответил:
— И лес сильно шумит, и дорога громко гудит.
Девушка тотчас же махнула платочком и обернулась садом, а Юрий — стариком садовником.
Прискакали слуги, спрашивают:
— Эй, старче, не видал ты тут старого пастуха со стадом овец?
— Не видал, хотя вот уже столько лет сад стерегу.
— А парень с девушкой мимо не пробегали?
— Как же, как же, пробегали.
— Когда?
— Весной, когда деревья цвели, а сейчас, глядите-ка, уже и плоды поспели.
Слуги воротились ни с чем, а Юрий с девушкой побежали дальше.
Приехали слуги в палаты и говорят, что так и не нашли беглецов.
— Только и видели, что старого садовника, который в саду своём возился.
— Ах, дурни, ах, пентюхи! — напустилась на слуг дьяволица. — Ведь это они и были. Вам бы садовника зарубить, а яблоки обобрать и мне привезти! Видно, не справитесь вы с этим делом, придётся мне самой отправиться за ними вдогонку.
Погнались за Юрием и девушкой все: и дьявол, и дьяволица, и слуги. Скачут сломя голову, только пыль тучей поднимается, гром гремит, земля гудит.
Услыхали Юрий и девушка этот шум и гром и ещё быстрее побежали. А погоня всё ближе и ближе. Увидела девушка, что не спастись им от погони, и сказала парню:
— Милый мой, хоть отсюда и недалеко до дома твоего батюшки, но нам туда вовремя не добраться. Беги ты вперёд, а я рекой обернусь, дорогу нашим мучителям-гонителям прегражу.
Побежал Юрий вперёд, обернулся и видит — разлилась у него за спиной широкая река. Стоит он на берегу и в толк не возьмёт, что же ему дальше делать.
Тут и погоня показалась. Впереди дьявол летит, острой саблей машет. Не разбираясь, бросился он в воду. А река его подхватила, в омут затянула — там он вместе с конём своим и потонул.
Подскакали и остальные. Остановились на берегу. Пани дьяволица в голос рыдает, волосы на себе рвёт:
— Ах, муженёк! Ах, муженёк! Говорила я тебе, что этот проходимец жизни тебя лишит! Рубите реку топорами, колите её ножами! — закричала она слугам. — Не река это, а моя батрачка, чтоб ей в пекле жариться, проклятой!
Принялись слуги рубить и колоть воду. Заохала, застонала река, кровью потекла. А Юрий стоит на другом берегу, не знает, как милой помочь.
Наревелась дьяволица, устали слуги с водой воевать, так ни с чем и отъехали. Слышит Юрий — стонет река и тихим голосом приговаривает:
— Порубили меня, поранили! Пойду я к родимой матушке от ран лечиться. Долго лежать буду, долго с тобою, мой любезный, мы не увидимся. Иди ты домой, только смотри ни с кем не целуйся. Поцелуешь кого — тотчас меня забудешь.
Постоял, покрутился на берегу парень, делать нечего — пошёл, вздыхая, домой. Завидели его отец с матерью, обрадовались, что живой и здоровый вернулся, кинулись его обнимать и целовать. А сын не даётся, старикам невдомёк, почему.
Много времени прошло. Не шлёт девушка вестей. Юрий в угол забился, молчит, тоскует. Однажды ночью мать не стерпела, поцеловала его. А он подумал во сне, что это девушка. Обнял, поцеловал, а, проснувшись, забыл её, словно они никогда не встречались.
Долго ли, коротко, родители нашли Юрию невесту. Приглянулся ей Юрий, да и он родителям не перечил. Стали к свадьбе готовиться.
Наступил день свадьбы. Гости едят, пьют, песни поют. Только жених молчит, тяжело у него на сердце — а отчего, он и сам не знает.
А на кухне бабы свадебные калачи пекут, разными завитушками их украшают. Вдруг, откуда ни возьмись, входит девушка, русая да черноглазая, и говорит:
— Позвольте и мне калач испечь; я его голубками украшу и молодым поднесу.
Позволили ей. Соорудила девушка калач всем на диво и пару птиц из теста вылепила — голубя и голубку. Голубя на калаче оставила, а голубку в руку взяла. Потом вошла в горницу к гостям, калач перед молодыми положила. Держит в руках голубку, клювиком голубя по голове постукивает и так-то жалобно причитает:
— Забыл ты, голубь мой, от скольких бед я тебя избавила... — И тук голубя по головке... — Забыл ты, голубь мой, как я тебя от лютой смерти спасла! — И опять — тук по голове... — Забыл ты, голубь мой, как из-за тебя меня резали да кололи! — И опять — тук по голове...
Тут у Юрия словно пелена с глаз упала — вспомнил он обо всём, милую свою узнал. Вскочил и ну целовать да обнимать её.
— Вот она, батюшка и матушка, моя голубка-невеста! — воскликнул он. — Не раз она меня из лихих бед выручала, не раз от лютой смерти спасала! Только её и люблю, и будет она моей женой по гроб жизни!
На гостей столбняк напал: что же теперь делать?
Старый сват первым опомнился, ударил шапкой оземь и крикнул:
— Собрались мы на свадьбу, всего запасено-наготовлено. Сыграем же свадьбу с новой невестой, раз так хочет добрый молодец!
И сыграли свадьбу всему миру на удивление.
Птица-счастье
Польская народная сказка
Давным-давно жили в убогой лачуге Ясек и его жена Марыся. День и ночь трудились они в поле, но еле сводили концы с концами — денег им хватало только на то, чтобы прокормиться и уплатить богатому пану аренду за домишко и землю.
Как-то приснился им обоим один и тот же сон. Будто кто-то спрашивает их: «Когда бы вы хотели пожить в своё удовольствие — в молодости или в старости?» И снился им этот сон три ночи подряд. Утром Ясек спросил свою жену:
— Ну, Марыся, что ты скажешь?
— Скажу, что в молодости невзгоды легче переносить.
— Что правда, то правда! — согласился Ясек. — В молодости и голая земля мягче пуха, а в старости и перина жестка.
— Коли тянуть лямку, так уж лучше теперь, пока силёнки есть, зато в старости поживём спокойно, — решили они.
В ту же ночь их лачуга сгорела дотла — ничего не осталось.
Узнал об этом пан, рассердился, кричит:
— Вы нарочно дом подожгли! Такие, как вы, мне не требуются — убирайтесь прочь с моей земли!
— Что ты, милостивый пан! Какая нам польза от того, что мы остались без крова и весь наш скарб в огне сгорел?! — сквозь слёзы сказала Марыся.
— Куда же мы денемся? — добавил Ясек. — На этой земле спокон веку жили и умирали наши деды и прадеды.
— Ну ладно, оставайтесь! — согласился пан, побоявшись, что люди попрекнут его, если он прогонит несчастных бедняков. — Только теперь вы должны выстроить мне дом лучше прежнего!
Делать нечего! Хорошо ещё, что Марысе удалось сохранить немного денег, которые они скопили, надеясь выкупить у пана землю. Не год и не два Ясек и Марыся строили новый дом. На дворе ели, на сеновале спали, наконец, подвели домик под крышу и перебрались на новоселье. Но в первую же ночь дом загорелся со всех сторон, и Ясек с Марысей еле успели выскочить из огня невредимыми.
Узнал об этом пан, ещё пуще разгневался:
— Прочь с моей земли, негодные! — заорал он на них. — Вы нарочно мой дом подожгли!
— Как так нарочно, милостивый пан! — расплакалась Марыся. — Или ты не видишь: остались мы голы, как нищие. Нам и на улицу стыдно показаться. Все свои деньги мы истратили, да ещё и задолжали сверх того.
— Ну ладно, оставайтесь! — согласился пан и на этот раз. — Только выстроите мне дом краше прежнего!
Продал Ясек корову и лошадь, свинью и козу. Много лет прошло, пока Ясеку и Марысе удалось новый дом поставить. Кому только не задолжали. Недоедали, недосыпали, за работой состарились и не заметили, как волосы у них поседели, а лица покрылись морщинами. И деньги к концу подошли — гроша ломаного не осталось на то, чтобы купить черепицы на крышу. А дом без крыши — разве это дом? Что тут делать? Решили, бедняги, соломой дом покрыть. Так и сделали. Улеглись наконец Ясек с Марысей спать под своим кровом, но в ту же ночь кто-то всю солому растаскал.
Просыпаются на рассвете — а над головой у них звезда утренняя светит. Вот беда-то! Опять покрыл Ясек дом соломой и ночью уселся сторожить. Смотрит — в полночь прилетела неведомая птичка и ну глотать солому, словно печь.
— Кыш, воровка бессовестная! Кыш, ненасытная твоя утроба! И куда ты только солому деваешь? Сама с ноготок, а брюхо — прорва бездонная! — кричит на неё Ясек, а та и ухом не ведёт.
Попробовал он было поймать её — куда там! Уплела птичка всё до последней соломинки и улетела.
— Погоди же, я тебя проучу! — не на шутку рассердился Ясек. — Поймаю, как пить дать!
Покрыл он свой дом третий раз, а к каждому снопу соломы силок приспособил. В полночь птичка прилетела, начала солому уплетать, да и попалась в силок. Посадил её Ясек в клетку, а клетку над окном повесил.
Зажила птичка в лачуге бедняка. И так хорошо она пела, что каждый, услышав её, забывал свои невзгоды, и на сердце у него становилось легко-легко. Всюду прошла молва о чудесной птичке. По праздникам люди уже не в костёл шли молиться, а к Ясеку — чтобы птичка их разутешила. И назвали её птица-счастье.
Прослышал пан, что у Ясека такая птица завелась, и думает:
«Не дело это, чтобы у простого мужика было такое диво-дивное, какого и у меня, вельможного пана, нет!»
Пришёл он к Ясеку, послушал птичью песенку и сказал:
— Продай мне эту птицу! Я за неё сотню злотых тебе отсчитаю.
«Эге! — догадался Ясек. — Раз уж этот скряга сотню злотых даёт, так король и тысячи не пожалеет».
— Нет, милостивый пан, не продам я тебе мою птичку! — ответил он.
— Ну погоди же ты, простофиля! Твой мужицкий гонор боком тебе выйдет, попомнишь ты меня! — рассердился пан и ушёл.
А Ясек собрался в дорогу и отправился к королю.
Идёт он лесом и вдруг слышит — птичка человечьим голосом ему говорит:
— Король посулит тебе за меня уйму денег, но ты не соглашайся. Требуй с него тот пень, что на его поварне за дверью валяется.
Удивился Ясек — птичка, а говорит человечьим голосом, — и спрашивает:
— А на что мне тот пень?
— Возьми, не пожалеешь! — ответила птичка.
Пришёл Ясек к королю. Прослушал тот дивную песню и говорит:
— Сколько злотых хочешь ты за это чудо? Я могу и тысячу тебе отвалить!
— Пресветлый пан король! — с поклоном промолвил Ясек. — Никаких денег мне не нужно. У тебя на поварне за дверью старый пень валяется — отдай мне его, и я уступлю тебе птицу.
— Что ж, бери, он мне от деда остался. Мне не жаль, — со смехом сказал король и шепнул королеве на ухо: — Вместо золота он червивый пень требует. Такие дураки за сотню лет только раз рождаются!
Взвалил Ясек пень на плечо и побрёл домой. Идёт лесом — жажда его томит, в животе рези от голода. Притомился он, сел на землю, бьёт себя по лбу и ругает сам себя:
— Эх, голова ты, голова! И в кого это ты уродилась такая дурная? Послушалась, безмозглая, птичьего совета и вместо золота никуда не годный пень взяла! — И Ясек в сердцах хлопнул по пню рукой.
Тут, откуда ни возьмись, появились на пне разные яства. Глядит Ясек на старый пень и диву даётся, глазам своим не верит. Таких яств и питей он и за панским столом не видывал.
— Ай да птичка! Ай да умница! — приговаривает Ясек. — Да этому пню цены нет! Ну, конец нашим невзгодам! И мы всегда будем сыты до отвала, и для бедняков останется!...
— Начинай с меня! — вдруг послышался чей-то голос.
Оглянулся Ясек и видит: подходит к нему незнакомый рыжий жолнёр.
— Милости прошу, солдатик, к столу! Ешь-пей и меня поминай!
Подсел к нему жолнёр, ест за троих, пьёт за четверых, а яствам конца нет. Потянулся он за вином и опрокинул пень. Мигом всё исчезло, жолнёр только рот разинул.
— Закрой рот, ворона ненароком залетит! — засмеялся Ясек, поставил пень и хлопнул по нему рукой. Тотчас же появились на нём яства и вино.
— Вот это чудо так чудо! — изумился жолнёр и даже языком прищёлкнул от удовольствия. — Слушай, брат, давай меняться! Я тебе мой кисет дам, а ты мне свой пень отдай!
— Ну-ка, покажи, что у тебя за кисет!
Достал жолнёр из кармана старый кисет. Ясек раскрыл его, заглянул — а там три сухих горошины.
— Ты что, смеяться надо мной вздумал? — воскликнул Ясек, покраснев от гнева. — На что мне этот старый кисет с тремя горошинами?
— Погоди, не кипятись! — рассмеялся жолнёр. — Эти горошины не простые, а волшебные! Брось их на землю и скажи: «Обернитесь, горошины, в жолнёров!» Они мигом сделаются жолнёрами и будут двоиться, пока ты не скажешь: «Обернитесь, жолнёры, горошинами!»
Сидит Ясек и раздумывает: «Меняться или нет?» А в ухо ему кто-то тихонько нашёптывает: «Меняйся, меняйся!» Оглянулся Ясек, и что же: на плече у него уселась та самая птичка, которую он королю продал.
Ясек так обрадовался, что забыл и про рыжего жолнёра, и про его кисет, и про пень. Ласкает птицу-счастье, вздыхает и спрашивает-выпытывает, как и что. А лукавый жолнёр увидел, что Ясек не смотрит на него, хвать пень — и был таков! Когда Ясек опомнился — солдата и след простыл.
Расплакался ограбленный хлоп, заахал-заохал, а чудесная птица знай утешает его:
— Не плачь, Ясек, не кручинься! От краденого пользы нет!
Утёр Ясек слёзы и поплёлся своей дорогой. Шёл-шёл, сумерки в лесу его застали. «Видно, тут и заночую», — подумал он. Развёл костёр и улёгся рядом.
Вот немного погодя подошёл к костру странник с посохом в руке.
— Можно погреться? — спросил он.
— Садись, будешь мне товарищем, — ответил Ясек. — Кабы мы встретились немногим раньше, я бы угостил тебя на славу, но сейчас... — И Ясек рассказал ему о птице-счастье и о том, как рыжий обманщик украл у него волшебный пень.
— Ну, этой беде легко помочь! — Странник засмеялся, и воткнул посох в землю.
В тот же миг перед ними появилось трое рослых хлопцев.
— Разыщите в лесу рыжего жолнёра, вздуйте его хорошенько и отберите волшебный пень! — велел хлопцам странник. — А за то, что он ворует, и кисет его прихватите!
— Слушаемся и повинуемся! — ответили хлопцы и скрылись в ночном мраке.
Не прошло много времени, и они возвратились, выполнив, что им было велено.
— Я ведь тебе сказала, что от краденого пользы нет! — радостно защебетала чудесная птичка.
Странник до того заслушался её пения, что даже посох выронил. А птица-счастье продолжала петь, петь...
— Отдай мне эту птицу! — взмолился странник.
Задумался Ясек: жалко расставаться с птицей, но как иначе отблагодарить странника за сделанное добро?
— Прошу тебя, отдай мне твою птицу, а я тебе свой посох отдам, — продолжал настаивать тот.
Не знает Ясек, что делать, затылок почёсывает, а птица говорит ему:
— Соглашайся, Ясек! Отдай меня этому доброму человеку, я и ему счастье принесу! А к тебе я буду прилетать и петь по-прежнему.
Подумал Ясек, подумал и согласился: отдал птицу за посох. На рассвете расстался он со странником и отправился домой. Только скрипнула калитка, жена Ясека выбежала навстречу и спрашивает:
— Ну, рассказывай скорее, что пан король дал тебе за птицу-счастье?
— А вот этот самый пень.
— Ах ты, старый дурень! Стоило ли в такую даль на себе его тащить? Ты посмотри, сколько таких пней во дворе у нас валяется! — рассердилась Марыся.