— Странно. Интересно, куда она делась? — сказал Кит, а в это время воздух вокруг него трепетал от магических волн. Уши у него заложило, волосы зашевелились. Это странное ощущение длилось всего секунду-другую. После этого, кажется, ничего не изменилось (по крайней мере, так ему показалось при взгляде на Генри), и тем не менее что-то все-таки произошло.
Генри, непривычный к большим дозам магии, пошатывался, словно проскакал сотни миль и только что слез с коня. Он медленно поднял голову и стал молча тыкать пальцем вверх, словно не находил слов. Потом дар речи вернулся к нему.
— Гляди, гляди… Дерево! — прошептал он.
Кит посмотрел и тоже замер, раскрыв рот. Дерево выросло, и не просто выросло, а разрослось до гигантских размеров и действительно напоминало теперь гору. И тут его осенило. Дерево не изменилось, ни единый листик на нем не вырос. Это он сам уменьшился, вернее, уменьшились они с Генри. Это, должно быть, арка… Жутко подумать, но арка сжала их до размеров мизинчика, а может, еще сильнее…
Услышав смех Таны, он резко обернулся.
— Вот почему ты просила меня оставить ковер! — воскликнул он. — Наверное, мотыльки здесь размером с аэростат! Или еще больше!
— Они здесь никого не трогают, — заметила Тана, словно сама их дрессировала. — Видите ли, все мошки и зверюшки, которые обычно обитают на дубе, какими были, такими и остаются. Только тот, кто пройдет через арку, становится крошечным. Так мы прячемся от врагов, и это дерево у нас, как город.
— Здорово придумано! — одобрил Кит. — Тогда из сада у вас получится целая страна.
Генри, который до сих пор не пришел в себя, особого энтузиазма не проявлял.
— Вообще-то мелким быть не очень противно, — заметил он. — Только я этих побаиваюсь…
Кит посмотрел туда же, куда с опаской смотрел Генри, и все понял. Огромные муравьи дружными рядами вышагивали вверх по стволу, как воины, идущие на бой. Все они были огненно-красные, пузатые, с длинными узловатыми лапами и цепкими коготками. От них исходила агрессия — это чувствовалось даже на расстоянии.
Они нас не съедят, не утащат с собой? — спросил Генри. — Мне лично ни того ни другого не хотелось бы.
— Муравьи постучали своими антеннами, как барабанными палочками, и один из них — капитан, покрытый боевыми шрамами, — помахал в воздухе чем-то похожим на бревно, хотя, конечно, это была маленькая соломинка. После этого муравьиная армия стала быстро увеличиваться: другие муравьи повылезали из нор в коре и окружили ребят, дожидаясь команды начать нападение. Они, похоже, приняли их за врагов.
Но Тана и не думала защищаться.
— Не бойтесь, — сказала она ребятам. — Муравьи — наша вторая линия защиты после горгон.
Но легко было говорить, а каково было на это смотреть! Муравьи все теснее смыкали свои ряды, и наконец Кит понял, что они ждут чего-то, что должно было упасть с верхних ветвей дерева. И действительно, сверху спустились три пушистых коричневых паука с полосатыми лапами. У каждой из тварей было по шесть глаз. Они спускались на скользких прозрачных нитях, по толщине напоминающих канаты.
Первый быстро справился со своей задачей: он сгреб Тану в охапку и вскарабкался с ней наверх. Двум другим пришлось попотеть: Кит и Генри сопротивлялись до последнего. Пауки, казалось, не ожидали встретить отпор и поначалу действовали нерешительно. Но в итоге ребят опутали паутиной и, как кульки, за ноги потащили наверх.
— А-а-а! — орал Кит во всю глотку, пока его не швырнули на какой-то гамак.
Это оказалась большая паутина, сплетенная из особой нелипучей нити.
Рядом шмякнулся Генри. Тана сидела на краю паутины и болтала ногами.
— Прошу прощения, — сказала она. — Я должна была предупредить вас заранее. О пауках. На самом деле они послушные и смирные. Сами увидите.
— Ага, мухи не обидят, — съехидничал Кит, пытаясь освободиться от липучки.
— Нет, если бы ты был мухой, они бы тебя съели, — покачала головой Тана.
Она встала и как канатоходец прошлась по длинной прозрачной нити, протянувшейся к дальней ветке.
— А теперь решайтесь. Нам надо попасть выше. Ну что, сами полезем или кликнуть пауков? Думаю, они с радостью нас подбросят.
— Лично я попробую обойтись без них, — сказал Кит.
Тана усмехнулась:
— Почему-то так я и думала.
Карабкаться по паутине оказалось делом нелегким: в конце концов, у человека всего две руки и две ноги, а у пауков восемь конечностей! Когда Кит, тяжело дыша и отдуваясь, переползал с одного липкого каната на другой, ему показалось, что пауки глядят на них и жалеют.
— Им что, больше делать нечего? — возмущался Кит. — Шли бы погулять, что ли! А то сидят тут и смотрят, как будто я цирковой гимнаст. Может, я стесняюсь…
Долго ли, коротко ли, но они наконец долезли до нужной ветки — здесь жизнь била ключом, и не только волшебная… По невидимым дорожкам ползали гусеницы, божьи коровки, неторопливые улитки (некоторые с седоками, некоторые без) и целые стада пищащих сороконожек. Кстати, здешние волшебники и феи приручали сороконожек и держали их вместо котов и кошек. Воздух гудел от летучих насекомых. Теплый свет светлячков, отраженный множеством листьев, окрашивал воздух в таинственный зеленовато-желтый свет.
Генри и Кит смотрели во все глаза. Все им здесь нравилось.
— Видите, это вовсе не обычное дерево, как вам могло показаться сначала.
Кит кивнул.
— Совсем не обычное, — сказал он, удивленно глядя на пожилую фею, которая тащила на поводке сороконожку.
Группа ребят на метлах вылетела откуда-то из-за листа размером с крышу дома и с криками: «Тана, Тана!» — устремилась к ним. Кит нутром почувствовал, что это ее «команда» и что они с Таной давно не виделись.
Ребята о чем-то оживленно заговорили на местном наречии. Тана пожала плечами с таким видом, словно хотела сказать: «Подумаешь, мне-то что!» Видимо, ребята что-то затевали. Потом они снялись с места и куда-то полетели — небось швыряться желудями в муравьев или еще что-нибудь в этом роде. Кит вспомнил о своих друзьях, оставшихся в Англии, и вздохнул.
— Что такое? — поинтересовался Генри, подсаживаясь к Тане.
— Да мама, — вздохнула Тана. — Играет роль… как это у вас говорят? Краснолицего индейского вождя?
Ребята переглянулись, и Генри догадался первым и засмеялся:
— Ага, понял… Ты хочешь сказать: изображает индейца на тропе войны…
— Я так и сказала, а что, неправильно? — обиделась Тана. — Ладно, пошли. Была не была.
И Тана понуро побрела по ветке к стволу. Ребята пошли за ней, на всякий случай стараясь обходить стороной божьих коровок и прочих жуков всех цветов и расцветок.
В том месте, где ветвь отходила от ствола, в нем виднелось дупло, и рядом с этим дуплом стояла фея средних лет. В руке она держала волшебную палочку, или, вернее, волшебный посох. Непослушные кудри ее были сколоты заколками из светящихся молний, черное платье, по подолу и по низу рукавов обрезанное зигзагом, было увешано золотыми амулетами. Заметив ребят, женщина хмуро посмотрела на них и направилась прямо к ним. Она была не одна. Вровень с ней летело облако птиц, но очень маленьких — значит, они попали сюда через арку-уменьшитель. Были здесь воробьи, сороки, малиновки, ястребы, вороны… всех не перечислишь. Чуть выше кружила пара орлов. А у самого уха феи, как драгоценная сверкающая сережка, порхала крошечная райская птичка…
— Ой, что будет… — Тана замедлила шаг.
— Тана! — властно позвала женщина. — Горе ты мое, где ты пропадала? Я вся извелась, пока тебя не было, всех о тебе расспрашивала… Просто не знаю, что мне теперь делать: плакать от радости или стукнуть тебя хорошенько. Просто не знаю… — Все еще грозно сверкая глазами, женщина шагнула к Тане.
— Мама, я…
— На кого ты похожа! Полюбуйся на себя! Вся где-то вывозилась, чистого места не осталось, и, вижу, ты опять волшебством сводила синяки. Не спорь, я все вижу!
— Да, но…
— Говорила я тебе: не лезь куда не просят, и без тебя обойдутся, а ты…
— Я старалась…
— А теперь ты добилась своего: довела меня до слез… Я так волновалась, что даже колдовать не могла. Кто в этом виноват, скажи честно?
Женщина замахнулась волшебным посохом и слегка шлепнула Тану — та даже не пикнула. Потом волшебница так крепко стиснула дочь в объятиях, что другой бы на месте Таны не выдержал.
«Да, непросто быть дочерью феи! Тут нужна выдержка», — подумал Кит.
Потом процедура повторилась снова в том же порядке, причем, когда фея заносила посох, птицы с криком налетали на девочку, а когда прижимала ее к груди — птицы порхали вокруг и нежно обмахивали их своими крыльями.
— Мама, мама, я уже дома, не волнуйся, — говорила Тана в перерыве между побоями и объятиями.
Фея вытерла слезы.
— Вижу. Но ты бы хоть сообщила, где ты и что с тобой. Последнее, что я о тебе слышала, что тебя увезли на охоту.
Я уж думала, что тебя затравили. Трудно было послать весточку, что ты жива?
— Пожалуйста, мама, не плачь. Письмо не прилетело бы раньше меня. Видишь: я жива и здорова. Мои друзья-англичане спасли мне жизнь. Мы летели на ковре, потом спросили дорогу у деревьев, и вот мы здесь. Все не так уж страшно, правда?
Теперь мать Таны наконец заметила Кита и Генри и благодарно им улыбнулась. Малиновка села Киту на плечо и пощекотала ухо.
— Ой! Я тут раскричалась, вышла из себя… Тана, ты должна была меня предупредить. Что обо мне теперь люди подумают… Давайте познакомимся. Меня зовут Рута Орнита. Я мать Таны. Ой, вы, должно быть, озябли. И наверняка хотите есть.
— Ага… хотим, — пробормотал Генри, который вообще-то час назад достал из кармана и съел яблоко, но это было так давно!
— Так я и думала. Пойдемте, пойдемте. У нашего костра для друзей всегда найдется место.
И она повела их куда-то вверх по ступенькам — по пухлым шляпкам древесных грибов — в глубь дерева, или попросту в дупло. Там горел костер, но огонь был такой маленький и слабый, что сначала Кит ничего толком не разглядел. Успел лишь заметить, что откуда-то из темного угла на него подозрительно смотрят во все свои многочисленные глаза мохнатые пауки. Подойдя ближе к костру, Кит увидел, что над огнем на вертеле жарится еда. Ему показалось, что это жареная полевая мышь. Вокруг костра сидели какие-то существа.
Но то, что увидел Кит в следующую минуту, стало для него настоящей неожиданностью. Он вскрикнул, судорожно схватил Генри за руку — птицы разом взлетели с плеч феи и испуганно закричали.
— Что он здесь делает? — громким шепотом заговорил Кит, тыча пальцем в кого-то, кто тихо сидел у костра.
— Что такое, Кит? — спросил Генри.
Потом он увидел сам.
— 3-здравствуйте, мистер Скиннер, — проговорил он.
В том же алом камзоле, в каком был на охоте, только с расстегнутыми пуговицами и в грязных-прегрязных сапогах, у костра сидел мистер Скиннер. Он встал, неловко снял шляпу и шагнул им навстречу.
— А, Кит Стиксби! Добрый вечер, принц, — с улыбкой произнес он, неловко снимая шляпу. — А я все ждал, когда вы появитесь.
Повисла гнетущая тишина. Волшебники, сидевшие у костра, переглянулись, недоумевая, откуда потянуло холодом. Рута Орнита тоже почувствовала холод и подбросила в огонь специального порошка. Языки пламени из желтых и красных стали пурпурными и нежно-голубыми и поднимались теперь вверх так ровно и неторопливо, что можно было проследить за каждой искоркой — от земли до самого купола пещеры. Искры стали замедленными, как ночные светляки. Волшебница специально сделала так, чтобы люди успокоились, особенно Кит. Он стоял в темном углу — руки в карманах, губы плотно сжаты — и всем своим видом хотел показать, что лучше будет водить компанию с пауками, чем сидеть рядом с мистером Скиннером.
Генри старался сгладить неловкость, но Кит был неумолим.
— Пошли, Кит, — шептал ему друг. — Наверняка он здесь не просто так. В конце концов, волшебники ведь не дураки, чтобы приглашать к себе кого попало, тем более врага.
— Он хитрый, — отвечал Кит так, чтобы его было слышно у костра. — Он, наверно, обманом пробрался на Дерево-гору. Погоди еще, Генри, вот увидишь: он всех нас выдаст.
— Но посмотри, Рута Орнита угощает его, а Тана протягивает ему кружку с пивом — они его не боятся.
Кит еще сильнее насупился:
— Он как-то ухитрился околдовать их, хотя он не чародей. Только меня он не околдует — я вижу его насквозь. И пусть не пытается наслать на меня чары, мы еще посмотрим, чьи сильнее.
— Давай, по крайней мере, послушаем, что он скажет, как оправдается? А потом решим, что нам делать. — Генри принюхался: жаркое так приятно пахло, трудно было удержаться и не подсесть к огню. — И все-таки надо перекусить. По себе знаю, когда живот набит, настроение поднимается.
Генри посмотрел на Тану — девочка улыбнулась ему.
— Еще чего! — фыркнул Кит. — Я бы на месте Таны сунул ему вместо хлеба горсть дождевых червей. Она что, забыла, что совсем недавно он травил ее, как зайца?
— Об этом я и толкую. Пойдем к ним и посмотрим, как мистер Скиннер будет выкручиваться, — настаивал Генри.
С большой неохотой Кит позволил подвести себя к огню. Старые волшебники и волшебницы смотрели на него и приветливо кивали, их морщинистые лица казались призрачными в сиреневом пламени волшебного костра.
Кит присел на пустую улиточью раковину, как можно дальше от Скиннера. Рута Орнита принесла на листочке еду:
— Угощайся.
Но Кит даже не притронулся к еде. Он взял листок и молча положил его рядом на землю. Аппетит пропал. Глядя в костер перед собой, он каждой клеточкой тела чувствовал на себе пристальный взгляд сидящего напротив детектива.
Наконец Кит не выдержал и первым заговорил:
— Скажите честно, разве это не вы были на фотографии, которую я видел у профессора Муара! Неужели это были не вы и не ваши друзья магоненавистники!
Мистер Скиннер спокойно, хладнокровно посмотрел на него через костер.
— Да, это я был на фотографии, — спокойно признался он. — Видя, что Кит собирается что-то крикнуть, он поспешно продолжил: — Но, как всегда, вы не так все истолковали, Кит. Эти люди вовсе не мои друзья и никогда ими не были… Знаете, я ведь работаю в Скотланд-Ярде в Отделе по связям с магией и борюсь как раз с магоненавистниками.
Кит презрительно бросил:
— Что-то раньше я о таком не слышал.
— И не должен был слышать, это очень засекреченный отдел. Так надо, потому что мы имеем дело с очень опасными людьми, которые вынашивают опасные планы. Мы должны следить за ними, чтобы вовремя узнать, что они замышляют. Для этого нужно затесаться в их среду. Конечно, глупо получилось с этой фотографией. Кто же знал, что она попадет в газету…
Но Киту такого объяснения было недостаточно.
— Но вы же все время были настроены против меня, потому что я волшебник. Стоило мне хоть немного поколдовать, как вы сразу же начинали сердиться. Я же это нутром чуял!
— Правильно, — отвечал Скиннер. — Может быть, вы не замечали, но вы привлекали излишнее внимание к своей персоне, а заодно и ко мне, что было крайне нежелательно по ряду причин. Вы чуть все не испортили. Моя тактика такова: сначала я должен расположить к себе противника. Они следят за мной и сообщают о моих действиях наверх, своему руководству. Мне совсем не улыбалось, чтобы меня постоянно видели в компании с — извините, конечно, — чародеем-выскочкой.
— Ага, ага… Тогда зачем же вы меня предали… и зачем вы пошли с этими… охотниками на ведьм?
— Если под словом «предал» вы подразумеваете тот момент, когда вы возвращались во дворец на метле, а я встречал вас на крыше, то раньше меня вас заметили по крайней мере с десяток горожан, они-то и сообщили «патрульным». Предупреждая ваш вопрос, сразу отвечу, что стоял там и подавал условный знак своим друзьям — настоящим волшебникам (при этих словах Тана утвердительно кивнула). Они вынуждены были, несмотря на опасность, пробраться в город, потому что мой передатчик таинственным образом сломался.