Однако платье было просто великолепным. Его прекрасно дополняло драгоценное ожерелье из синих сапфиров и бриллиантов и шелковые перчатки. И туфли: изящные и остроносые, на тонких каблучках, с тоненькими ремешками.
«Примерь все это...» — казалось, чей-то голос искушал ее в тишине пустой комнаты заброшенного отеля.
Клэр разделась и облачилась в платье. Оказалось, у него сотни всяких застежек, молний, тесемочек и, наконец, крючок сзади, у основания шеи.
Когда Клэр добралась до него, оказалось, что крючок уже застегнут! Легкая дрожь пробежала у нее по спине. Неужели ей пригрезилось, или и впрямь она ощутила прикосновение невидимых рук, которые помогли ей справиться с туалетом?
Но платье было надето. Клэр, едва дыша, замерла, увидев свое отражение в высоком напольном зеркале. Платье было сшито из неясно-голубого шелка, который удивительно гармонировал с ее серо-голубыми глазами, заставляя их казаться больше и ярче на узком лице.
Она провела руками по бокам. Изящный корсет сидел на ней, как вторая кожа, впереди, под грудью, образуя изящный мыс, от которого мягкими складками ниспадала синяя юбка, колыхавшаяся вокруг ног. Каскады шелка и кружев расходились волнами, а сзади представляли собой нечто вроде шлейфа.
Жесткий корсет сдавливал грудь, затрудняя дыхание, из-за чего Клэр чувствовала легкое головокружение. Она надела туфли и потянулась за ожерельем, стараясь застегнуть его на шее. Откуда-то издалека до нее донеслись звуки оркестра. Высокие голоса скрипок запели романтический вальс. Клэр застыла на месте от удивления. Микки, этот странный коридорный, сказал, что в отеле больше не бывает танцев. Откуда же тогда льется музыка?
Словно во сне, она застегнула ожерелье и взялась за гребень, лежавший в сумочке, которую она — в числе других вещей — взяла в бабушкином доме, обнаружив ее на туалетном столике. Там были серебряная щетка для волос, зеркало и инкрустированные драгоценными камнями гребни для волос. Уверенными движениями, как если бы она сотни раз проделывала это, Клэр свернула свои длинные светлые волосы в валик на затылке и сколола его гребнями. Она подняла голову и, пораженная, вгляделась в свое отражение. Неужели это она, Клэр Уинтроп? Она никогда и не мечтала стать такой — высокой, элегантной и привлекательной.
Музыка тем временем сменилась, вальс уступил место медленной сладостной мелодии.
ГЛАВА 4
— Вблизи вы еще лучше, чем издали, — прошептал ей на ухо высокий красавец, ведя ее по залу в формальном, но таком крепком танцевальном объятии.
Клэр казалось, что она спит. Но если это сон, почему грубая ткань его формы трется об ее щеку и почему тепло его руки так явственно ощущается сквозь перчатку? Почему так ясно она чувствует запах его волос?
Незнакомец оказался прекрасным танцором. Они плыли по залу, погруженному в полумрак. Только оркестр был ярко освещен. Музыка звучала слишком громко, чтобы поддерживать разговор. Клэр была совершенно уверена, что, едва партнер отпустит ее руку, все исчезнет: он сам, ее развевающееся платье, оркестранты во фраках — и она окажется в темном зале, который видела мельком час назад.
— Здесь слишком людно, — прошептал молодой человек, — давайте выйдем на террасу.
Они прошли через двойные стеклянные двери и оказались на выложенной камнем террасе, откуда открывался чудесный вид на город. Маленькие лампочки, спрятанные в листве деревьев, вынесенных в кадках на террасу, походили на звезды. Здесь звуки музыки и смех танцующих были тише...
— Думаю, я должен представиться как положено. — Молодой человек отстранился от Клэр, чтобы она могла видеть его лицо. — Меня зовут Патрик Уильямс. Хотелось бы сказать, что я летчик-испытатель, но на самом деле обычный... пилот.
Клэр растерянно моргнула. О чем это он? Ради бога, что такое?..
— Вам, конечно, не надо представляться. Все знают неотразимую красавицу Клариссу Данжерфилд и ее знаменитого дядюшку.
Клэр чувствовала, что ее голова сейчас лопнет от напряжения. Ее фамилия Уинтроп, а не Данжерфилд. Данжерфилд — это девичья фамилия ее покойной бабушки. Она раскрыла было рот, чтобы поправить собеседника, но внезапно раздался странный скрипучий голос, заглушивший звуки музыки и смех танцующих:
— Почта для Клариссы Данжерфилд. Телеграмма для мисс Данжерфилд.
Коротышка в красной куртке, морских брюках и круглой шляпе пробирался по террасе, размахивая желтым конвертом:
— Для вас, мисс Данжерфилд.
— Но я не... — начала было Клэр и в ужасе замолчала.
Перед ней стоял коридорный Микки. У него было тело молодого мужчины, из-под шапочки торчала копна каштановых волос, но лицо было таким старым-старым...
Она закрыла глаза, чтобы не видеть этого лица, и закричала от страха.
Когда девушка пришла в себя, Микки исчез, погасли огоньки на деревьях, а терраса стала темной и холодной.
Клэр взглянула вниз и похолодела, обнаружив себя стоящей на самом краю каменной террасы. Внизу расстилался грязный город. Ухватившись за каменную балюстраду, чтобы не упасть, она резко обернулась и увидела дверь, ведущую в темный зал.
Страх сковал Клэр. Патрик тоже исчез. Что с ним произошло? Неужели он упал вниз? Она бегом бросилась через зал, миновала пыльную эстраду, промчалась по паркетному полу и выбежала на сумрачный балкон, огибавший второй этаж, то и дело крича:
— Патрик! Патрик Уильямс! Где вы? Темный вестибюль отеля, изогнутая стойка портье из красного дерева и крутящиеся двери, ведущие на улицу, ответили ей молчанием. Нигде не было ни души. Исчезли люди, огни, смех и музыка — все исчезло.
Она повернулась и, поддерживая разлетающиеся юбки, бросилась к зеркальной лестнице. К своему глубокому отчаянию, Клэр снова увидела под ногами старый, вытертый ковер, выцветшие и порванные обои. Обезумев от страха и замешательства, она мчалась по коридору в свою комнату, внимательно вглядываясь в номера на дверях. Вот наконец 335-й. «Посольские апартаменты».
Она проскользнула внутрь. Комната была точно такой лее, какой она ее покинула. Ее одежда лежала на полу в углу. Клэр удостоверилась, что мама спит в соседней комнате, затем вытащила из волос гребни, расстегнула платье и выскользнула из жестких косточек корсета, которые впивались ей в ребра.
Клэр не хватало воздуха. Ее сердце учащенно билось. Что же случилось там, за дверью? Она забралась в постель, упала лицом на подушку, стараясь разобраться в том, что произошло. Когда наконец ее сердце перестало стучать словно молот по наковальне, она села на кровати и уставилась на свое отражение в зеркале. Теперь это лицо, обрамленное неряшливыми прядями светлых волос, казалось знакомым. Она снова превратилась в Клэр Уинтроп. Если бы Патрик увидел ее сейчас, он ни за что не назвал бы ее красивой. И у нее нет дяди, тем более прославленного! Ведь мама была единственным ребенком в семье. Надо спросить у мамы!
Клэр бросилась в соседнюю комнату. Мама тяжело дышала и ворочалась во сне.
— Мне нужно с тобой поговорить, — прошептала Клэр.
Она приложила руку к маминой щеке. Щека горела огнем. Мама действительно серьезно заболела. Если бы только папа был рядом... но он уже давно с ними не живет. Единственная близкая родственница — мамина кузина Сандра, но они никогда не были дружны.
— Нет никого, кто мог бы помочь нам, — в отчаянии прошептала Клэр.
Она вернулась в свою комнату и, дрожа всем телом, снова забралась в постель. Ее волосы, лежавшие на подушке, щекотали ей ноздри, благоухая одеколоном Патрика. Вдруг Клэр снова так живо ощутила все очарование бала в Серебряном дворце. Она всей душой желала вновь кружиться с Патриком в вихре танца. Это чувство было острым, как боль.
«Что со мной случилось? » — размышляла Клэр, не находя объяснений тому, что произошло. Ее мысли с лихорадочной быстротой сменяли одна другую.
Бабушкино платье сотворило чудо: тринадцатилетняя Клэр не ощущала себя ребенком, в нем она становилась другим человеком, испытывала чувства, которые никогда раньше не тревожили ее.
ГЛАВА 5
—С этим ей легко будет справиться, — предположила Чарли, водружая на стол банку с газировкой и засахаренную кукурузу. — Все, что ей нужно сделать, это снова надеть платье.
Луиза покачала головой:
— Все не так просто. У Клэр была масса других проблем.
— Расскажи, — попросила Джо, потянувшись за своей банкой, — что дальше произошло в этом мрачном старом отеле?
Луиза сидела выпрямившись и сложив руки на коленях. Платье заставляло ее держаться более прямо, чем обычно. Она напоминала сказочную принцессу, когда принялась за продолжение рассказа.
Клэр забылась тяжелым, болезненным сном. Ей пригрезилось, что она, одетая в голубое платье, застряла в вертящихся дверях отеля. Двери крутились все быстрее и быстрее. Клэр кричала, пыталась остановить их и бежала все быстрее, чтобы двери не сбили ее с ног.
В ужасе Клэр проснулась. Она взглянула на платье, аккуратно разложенное на стуле, и вздрогнула. Должно быть, этот наряд навеял такие жуткие сны. Нужно сложить его и убрать в чехол... И до поезда оставалось не так уж много времени.
Но им не суждено было уехать в этот день. Миссис Уинтроп чувствовала себя еще хуже, чем накануне, и не притронулась к завтраку, который они заказали в номер. Выйдя из ванной комнаты, она позвонила портье и сказала, что сохраняет комнату за собой еще на одну ночь.
— Мне что-то совсем плохо, — простонала миссис Уинтроп.
— Неужели нам обязательно надо оставаться именно здесь? — спросила Клэр. — Это место похоже на кладбище. Может быть, мне лучше позвонить кому-нибудь? Кузине Сандре или еще кому-то?
— Только не Сандре. — Мама подняла голову с подушки. — Она будет злорадствовать. Сандра не разводилась, и ей нет необходимости работать библиотекарем в провинциальном городишке. Я не выносила ее, даже когда мы были маленькими. Она постоянно твердила: «Думаешь, что ты такая умная, у тебя такие богатые родители и ты живешь в большом доме, но на самом деле у тебя не такая идеальная семья, как ты предполагаешь!» Она не хотела сказать... Ох! — В глазах Элен Уинтроп отразилась боль.
— Мама, о чем ты?
— Должно быть, Сандра знала, — пробормотала мама, закрыв глаза. Ее голова заметалась по подушке.
— Мама, знала что? — Клэр не на шутку перепугалась. Она никогда не видела маму в таком состоянии. — Скажи, у тебя... точнее, у бабушки был знаменитый дядя?
Мама открыла глаза:
— Великий дядя Гарольд! Он был всемирно известным химиком. Но в нашей семье никогда не говорили о нем... Он покончил с собой... перед моим рождением. О господи! Что, если отец?.. Ради бога, почему ты заговорила о дяде Гарольде?
— Ну... я... я нашла в бабушкином... — Клэр поперхнулась собственными словами.
Она никогда раньше не слышала о дяде Гарольде, никогда, пока Патрик прошлой ночью не упомянул о нем. Клэр почувствовала, как ее бросает то в жар, то в холод. Так значит, прошлая ночь ей не приснилась!
— Сейчас я не могу об этом думать. — Мама приложила руку к горлу. — Ты можешь ненадолго оставить меня, Клэр? Мне нужно отдохнуть...
Клэр ничего не оставалось делать, кроме как вернуться к себе и тупо уставиться в телевизор. Она боялась и нос высунуть из комнаты. Наконец в полдень девушка открыла дверь и вышла в коридор, по-прежнему пустынный и запущенный. Некогда яркие цветы на ковре выглядели блеклыми и потертыми. Любопытство повлекло Клэр к лестнице, стоя на которой она вглядывалась в темноту бального зала. Буквы «Серебряный дворец» потрескались и осыпались. Со штор спускалась паутина.
На стенах висели фотографии известных оркестров, игравших некогда в этих стенах, и знаменитых жителей города, танцевавших здесь.
Клэр брела вдоль балкона, вглядываясь в фотографии. Женщины с зачесанными назад волосами, густо накрашенными губами и в великолепных платьях походили на ее бабушку.
Внезапно Клэр остановилась в недоумении. Она увидела на одной из фотографий знакомое платье, точь-в-точь бабушкин наряд. Тот, в котором была прошлой ночью. Несмотря на то что снимок был черно-белым, она узнала кружева и отделку. И ожерелье на шее женщины. Клэр заставила себя пристальнее вглядеться в лицо изображенной. Ее ноги подкосились. Фотография плясала у нее перед глазами,
Клэр увидела свое собственное лицо, глядевшее на нее из рамки. Не то детское личико, которое она каждый день наблюдала в зеркале, но то, что она увидела вчерашней ночью — взгляд светской женщины, губы и брови тщательно подкрашены, светлые волосы удерживают гребни.
Неужели возможно так походить на свою бабушку в молодости?
На фотографии присутствовал и мужчина. Не Патрик. Мужчина в темном костюме, темные волосы откинуты с высокого лба, над верхней губой — тонкая полоска усов.
— Красивая пара, не правда ли? — услышала за спиной Клэр скрипучий голос.
Она резко обернулась. Позади нее стоял коридорный Микки. Как он сюда попал? Или ковер скрыл звуки его шагов?..
— В старые добрые времена они были нашими постоянными посетителями. — Круглая шапка сползла Микки на один глаз.
— Вы... работали здесь тогда?.. — Клэр очень хотела, чтобы Микки ушел, но не могла отвести от него глаз.
— Я начинал здесь боем, видел множество людей, которые приходили и уходили, — ответил Микки. — Но этих двоих я любил больше всего. Она была красавица, а он по-настоящему привлекателен.
— Ее сопровождал еще кто-нибудь? Светловолосый мужчина в форме? — Клэр не могла удержаться, чтобы не задать этот вопрос.
— Мужчины роились вокруг Клариссы Данжерфилд, как мухи возле дохлой рыбы. — Микки рассмеялся высоким неприятным смехом. — Но она вышла замуж за этого парня с фотографии. Йохан Марек — говорят, он стал миллионером... Думаю, она вращалась в высшем обществе.
Клэр подумала о своей бабушке, умиравшей в одиночестве в огромном каменном доме. Почему она не вышла замуж за Патрика? Он, должно быть, не был миллионером, но он такой чудесный! Она почувствовала, как краснеет.
— Думаю, такой юной девушке, как вы, скучно в этом опустевшем отеле. — Микки пристально глядел на нее.
Клэр гадала, заметил ли он, как она похожа на свою бабушку. Она знала, что выглядит как мальчишка-подросток с длинными, висящими вдоль щек прямыми прядями, без косметики, одетая в джинсы и майку.
— Я не скучаю, — холодно ответила Клэр. — А сейчас мне нужно вернуться к маме.
— Дайте мне знать, если я вам понадоблюсь. — Поклонившись, Микки проскользнул на лестницу, ведущую в вестибюль, и быстро скрылся во мраке.
Клэр вздрогнула. Этот мрачный старый отель начинал действовать ей на нервы. Если б только он не был таким пустым и тихим! Она снова вспомнила свой сон, в котором беспомощно боролась с крутившейся дверью и не могла найти выход. Что же все-таки он означал?