— Я ничего не слышу, — возразил Рэндальф.
— И я тоже, — поддержала его Вероника.
Однако в дверь снова постучали, правда, еще тише, чем в первый раз, и кто-то пронзительно тоненько чихнул: «А-ап-чхи!»
— Ты прав, — сказал Рэндальф. — У тебя отличный слух, мой мальчик, — настоящий слух героя-воителя! Открой, пожалуйста, дверь, Норберт.
Норберт отчего-то колебался.
— Ты думаешь, это дверь? — спросил он. — А мне показалось, что это…
— Ну, разумеется! Но ты все-таки открой дверь и не рассуждай! — начинал раздражаться Рэндальф.
В дверь постучали в третий раз и снова чихнули; потом последовал длинный усталый стон.
— Да открой же наконец дверь, Норберт! — приказал Рэндальф. — Немедленно!
Норберт протопал через всю комнату к двери и распахнул ее. На пороге в лучах низкого еще солнца темным силуэтом возник невысокий тощий эльф, мокрый с головы до ног; вода текла с него ручьями, на полу уже образовалась приличная лужа. Островерхий колпачок у него на голове украшала надпись: «Вооруженные силы Ч.Ш.».
Пришелец вытащил из насквозь пропитанной водой почтовой сумки размокший конверт и поднял его как можно выше.
— Оч-чч… Ап-п-чхи! Очень важ… Чхи! Очень важное… А-т-т-тс-тс-хи! Ап-п-чхи! Ап-п-чхи! — Он вытащил из кармана носовой платок, выжал его как следует и старательно в него высморкался. — Более дурацкого места для проживания вы, конечно, не могли выбрать! — возмущенно воскликнул он. — Надо же — самая середина озера! И вдобавок — висящего в воздухе! Вы даже представить себе не можете, сколько времени я до вас добирался вверх по водопаду! Мне, в общем-то, не свойственно жаловаться…
— Приятно слышать! — резко оборвал его Рэндальф. — А теперь давай сюда письмо.
— Отдам, но не тебе, — заявил эльф.
— Это еще почему, мелочь пузатая? — возмутился обиженный Рэндальф.
— Потому что на конверте написано совсем не твое имя! А Дирекция Эльфийской Почты не в силах впоследствии проследить судьбу тех писем, открыток, посылок и пакетов, которые вручаются не тому адресату, и нам строго…
— Но если ты явился по верному адресу, то письмо просто ДОЛЖНО быть адресовано мне! — сказал Рэндальф. — Если только не Норберту или Веронике.
Крошечный почтарик посмотрел на каждого по очереди и покачал головой. И на мгновение у Джо мелькнула сумасшедшая мысль: а вдруг письмо мне?
— Так КОМУ же адресовано письмо, в конце концов? — грозно спросил Рэндальф.
Эльф потупился, помолчал и пробормотал:
— Главному Волшебнику Чвокой Шмари, великому и благородному…
— Ну, это точно не тебе, Рэндальф, — не удержалась Вероника.
— Заткнись, Вероника! — машинально произнес Рэндальф.
— Великому и благородному Роджеру Морщинистому! — провозгласил эльф. — А ты, — и он с обвиняющим видом ткнул пальцем в Рэнд альфа, — вовсе и не морщинистый! Ты, может быть, Роджер Толстый, но только не Морщинистый! И потом, — прибавил он, — эта канарейка называет тебя Рэндальф.
— КАНАРЕЙКА?! — вскричала Вероника вне себя от ярости, — Да как ты смеешь?
Рэндальф выпрямился во весь рост и выпятил грудь.
— Я — Рэндальф Мудрый, — провозгласил он, — личный помощник великого волшебника Роджера Морщинистого, который, будучи… на каникулах, оставил меня заправлять всеми своими делами. — Он вырвал конверт у эльфа из рук. — Ия уполномочен отвечать на все приходящие ему письма.
Эльф попытался отнять у него письмо, но Рэндальф оказался ловчее и спрятал конверт за спину. Эльф чуть не расплакался от огорчения.
— У меня будут большие неприятности, — сказал он. — У меня отнимут мою остроконечную шапку и значок.
— Не бойся, я никому не скажу, если, конечно, ты сам не проболтаешься, — успокоил его Рэндальф. — Пусть это будет нашей маленькой тайной.
— А как насчет канарейки? — подозрительно посматривая на Веронику, спросил эльф. — Ей-то можно доверять?
— Ну все, почтальонишка! Запомни; ты только что вручил свое последнее в жизни письмо! — угрожающе пробормотала Вероника.
— Она и клюва не раскроет, — заверил почтальона Рэндальф. — Верь мне, я ведь волшебник, А теперь — чтобы духу твоего здесь не было! — Он повернулся к людоеду. — Норберт, покажи уважаемому почтальону, где у нас дверь.
Норберт ткнул пальцем в дверь.
— Вот! — рявкнул он.
Когда эльф исчез, Рэндальф тщательно обследовал конверт.
— Какой элегантный, благородный почерк! — заметил он. Затем поднес конверт к носу и глубоко вдохнул. — И от него, если я не ошибаюсь, еще исходит запах розовых лепестков… Интересно, кто написал это письмо? Может, какая-нибудь колдунья… Или принцесса?..
— Почему бы тебе не вскрыть конверт? Сразу и узнаешь, — посоветовала Вероника.
— А потому, моя нетерпеливая пернатая подружка, что половина удовольствия от получения письма заключается в угадывании его содержания! — сказал Рэндальф. — Это ведь может быть все, что угодно: любовное послание, денежный чек, поздравление….
— Или последнее предупреждение о необходимости немедленно выплатить долг, — заметила Вероника.
— Сейчас увидим. — И Рэндальф, сунув палец под клапан конверта, осторожно надорвал его вдоль верхнего сгиба и вытащил большую розово-белую карточку. — О, как дрожат от нетерпения мои пальцы! — воскликнул он и впился глазами в написанный на карточке текст. Брови его изумленно полезли вверх.
— Ну? — спросила Вероника. — Хорошие новости или плохие?
— Это приглашение… — растерянно сказал Рэндальф.
— Значит, хорошие, — заявила Вероника.
— От Рогатого Барона и его уважаемой супруги…
Вероника застонала.
— Боже, я, кажется, поспешила с выводами!
— Прочитай его вслух, господин мой, — попросил Норберт.
Рэндальф кивнул и откашлялся:
— «Дорогой Роджер Морщинистый…»
— Как ты можешь? Фу! — проворчала Вероника. — Читать чужие письма просто недопустимо!
— Заткнись, Вероника! — сказал Рэндальф. — Итак, где я остановился? Ах, вот: «…Рогатый Барон, правитель Чвокой Шмари, Дальних Пределов и Великих Долин, всеми любимый, щедрый, веселый и остроумный, обожаемый своими подданными…»
— Продолжай, продолжай скорее! — Вероника просто сгорала от нетерпения.
Рэндальф нахмурился:
— Так-так-так, что там дальше? Ага: «…и его прекрасная и благородная супруга Ингрид…» Все это чушь собачья! Начнем вот отсюда: «…имеют честь пригласить Роджера Морщинистого и всех его товаришей-волшебников на бал, который устраивается бароном и баронессой в чудесном парке их дивного фамильного замка. (Найти нас очень легко: сверните налево от Гнилых Гор и следуйте показаниям собственного носа!)…»
— Ну, разумеется! — нетерпеливо воскликнула Вероника. — Всем известно, где находится его замок. А когда состоится бал?
— Ах да! — Рэндальф вновь обратился к письму и тут же вскричал: — О, Великие Луны Чвокой Шмари! Это же сегодня! В два часа дня! И они очень просят, чтобы бал открыл именно волшебник. Желательно, сам Роджер Морщинистый…
— Значит, они будут сильно разочарованы! — фыркнула Вероника. — Вот уж действительно придумали: бал в саду! Видели бы вы, в каком состоянии находится сад Рогатого Барона! Спорить готова: вряд ли кто-то в здравом уме захочет принять участие в подобном «празднестве»!
— Ты упускаешь главное, Вероника, — заметил Рэндальф. — Тому волшебнику, который разрежет ленточку и скажет несколько слов по поводу открытия бала, заплатят целых три золотых! И он может сколько угодно лакомиться бланманже! А у меня в кармане вряд ли отыщется даже медный грош, — печально прибавил он. — Нет, я просто не могу позволить себе упустить такую возможность!
— Но как же мы пройдем туда? — упорствовала Вероника. — Да и бал начинается уже в два часа, ты сам сказал.
— Начало полудня! — пропищал эльф, высовывая голову из-за дверцы настенных часов.
— А мы воспользуемся тем, что всегда позволяет нам перенестись в любое место достаточно быстро! — ответил на доводы Вероники Рэндальф.
— Только не крылатые сапоги!.. — побледнев, пробормотал Норберт.
— Иного выбора у нас нет, — твердо сказал Рэндальф.
Джо повернулся к Норберту:
— О чем это ты?
— Вспомни, что случилось в прошлый раз! — сердито набросилась на Рэндальфа Вероника. — Ужас какой! Некоторых волшебников учи не учи…
Но Рэндальф энергично захлопал в ладоши и потребовал:
— Так. Быстренько собирайтесь! Трагическим воспоминаниям предадимся по дороге.
— А как же я? — спросил Джо.
Рэндальф улыбнулся.
— На плечах Норберта всегда найдется место для героя-воителя, мой мальчик, — сказал он. Генри залаял и завилял хвостом. — И для его верного боевого пса тоже!
— Но я совсем не это имел в виду, — возразил Джо. — Ты обещал отправить меня домой! И обещал уделить этому вопросу все свое внимание!
— Чуть позже, — остановил его Рэндальф. — Я сказал, что сделаю это чуть позже. Но сделаю непременно!
— Когда же? — вскричал Джо.
— Вскоре! Способ отправить тебя обратно обязательно найдется! — весело воскликнул Рэндальф. — А в данный момент… — Он пожал плечами. — Меня призывают неотложные дела. У меня просто связаны руки.
Эльф из настенных часов не выдержал и выскочил наружу.
— Ты никогда никуда не успеешь! — злорадно расхохотался он. — Ты опоздаешь, опоздаешь, опоздаешь! — Он даже на спину повалился, заливаясь истерическим смехом.
— Что-то наши часы слишком развеселились, — пробормотала Вероника. — Пожалуй, стоит их немножко завести.
— Ты права, — согласился Рэндальф. — Я сейчас! — Он повернулся к веселящемуся эльфу. — Ну ты, жалкий заменитель настоящих часов! Ты кто, собственно, такой, чтобы дерзить мне?
Разъяренный эльф показал ему язык и угрожающе завопил:
— Да как ты смеешь так называть меня?
— Ну вот, — удовлетворенно заметил Рэндальф, — я его немного и подзавел. А теперь — в путь, друзья мои! Нельзя терять ни минуты!
С восходом солнца чайная ложечка опять пустилась в дорогу, осторожно прыгая с кочки на кочку и каждый раз вздыхая, когда предыдущая кочка исчезала в жидкой грязи. Влекомая неведомой силой, ложечка, покинув Мост Троллей, добралась до Людоедских Холмов и, наконец, оказалась в местности, именуемой Благовонными Грязями.
На одной особенно пахучей кочке ложечка помедлила, склонив набок черпачок и словно прислушиваясь: слева явственно слышалось хриплое хрюканье и пронзительный визг. Содрогнувшись от отвращения, ложечка прыгнула на следующую кочку.
И дальше — с кочки на кочку, с кочки на кочку…
Прямо перед нею в высокой болотной траве что-то блестело, но ложечка упорно продолжала свой путь, падая и снова поднимаясь, хотя блеск впереди становился все ярче.
Вдруг трава расступилась, и перед ложечкой возникла взрывчатая газовая лягушка, низко присевшая в «благовонной» жиже. Лягушка была прямо-таки необъятных размеров! Она подмигнула ложечке сперва одним выпученным глазом, потом вторым и двинулась прямо к ней на кривых массивных лапах. Отвратительные бородавки, разбросанные по ее желтой шкуре, угрожающе вздулись.
Ложечка поскользнулась, с трудом перепрыгнула на очередную кочку и вздохнула.
А лягушка приподнялась и раскрыла облепленную бородавками пасть: мелькнул длинный толстый и липкий язык и обвился вокруг черенка ложки.
Исчезая в темной вонючей пасти лягушки, чайная ложечка успела лишь в последний раз жалобно вздохнуть: а-а-ах!
А лягушка, сглотнув добычу, удовлетворенно хмыкнула, лениво повернулась и хотела уже прыгнуть назад, в самую непролазную часть болота и спокойно переварить съеденное, но вдруг с ней стало твориться нечто невообразимое.
Сперва у нее в брюхе послышалось тихое хихиканье, затем ее бородавчатая шкура стала менять цвет — сперва покраснела, потом позеленела и, наконец, приобрела ярко-рыжий оттенок. Довольная усмешка на бородавчатых лягушачьих губах превратилась в ужасную гримасу.
— Ква-а-а-а! — встревожилась она, пытаясь подпрыгнуть, но у нее ничего не вышло: она тяжело шлепнулась в грязь. Тогда она, изогнувшись, попробовала лапкой стукнуть себя по спине, но все усилия были тщетны: проглоченная ложка крепко застряла в брюхе.
Газовая лягушка принялась кататься по кочкам, понимая, что ничто ей уже не поможет. Глаза у нее вылезли из орбит, язык вывалился наружу, лапки беспомощно торчали вверх. Она не могла даже заквакать — все раздувалась и раздувалась, достигнув просто немыслимых размеров. Шкурка ее так растянулась, что стала совсем тонкой и в любой момент готова была…
ХЛОП!
Она взорвалась с поистине оглушительным звуком который громким эхом разлетелся по Благовонным Грязям, перепугав местных обитателей; скользкие болотные духи на всякий случай нырнули поглубже, а розовые смердуны дружно пустили ветры. Затем вновь наступила тишина, и жалкие клочки вонючей плоти — все, что осталось от газовой лягушки, — неторопливо кружа, опустились на землю.
А маленькая чайная ложка, описав над Благовонными Грязями широкую дугу и приземлившись далеко от места взрыва, только тихонько вздыхала.
2
У входа в пещеру вовсю «свинговал» весьма своеобразный джазовый оркестр, которым с неподдельным энтузиазмом дирижировали сахарные щипцы. Звенели ложки, вжикали ножи, стучали поварешки, щелкали десертные вилки, а яйцерезка даже осмелилась исполнить соло, что закончилось отвратительной перебранкой с ножом для резки мяса.
Из чрева пещеры между тем стали вылетать легкие кольца дыма, становившиеся тем гуще и плотнее, чем громче играл оркестр.
Бим-бом-динь-дон-вжик-шмыг-клинг-клянг!
И вдруг, перекрывая эту металлическую белиберду, раздалось громкое шипение — словно выпустил пар огромный локомотив. Из пещеры повалили густые серо-белые клубы дыма или пара, и стройные ряды оркестрантов совершенно исчезли в этом тумане, однако продолжали играть!
Бим-бом-динь-дон-вжик-шмыг!
Затем дым немного рассеялся, и стал виден его источник — две огромные ноздри, украшающие морду чудовищного ящера. Дракон высунулся из пещеры, понюхал воздух и еще немного выдвинулся вперед, демонстрируя собравшимся немыслимых размеров рогатую голову.
Приподнялись тяжелые веки, и два желтых глаза с изумлением оглядели диковатое сборище сверкающей кухонной утвари, выстроившейся перед пещерой. Затем дракон удовлетворенно громыхнул чешуей, и по команде сахарных щипцов оркестр чуть отступил назад, ни на секунду не умолкая. Чудовище еще продвинулось вперед, вытягивая длинную чешуйчатую шею, и снова сахарные щипцы подали оркестрантам знак отступить. Вскоре из пещеры показалось блестящее, точно закованное в броню тело и четыре длинные чешуйчатые лапы с шипастыми мозолями и острыми когтями.
Бим-бом-динь-дон-вжик-тшик-кланги-кланг! — играл оркестр, с каждым тактом отступая все дальше от пещеры.
Дюйм за дюймом дракон выползал из своей безопасной, полной темных теней пещеры на яркий свет утреннего солнца. Он осматривал каждый нож, опасливо принюхиваясь к вертелам и ложкам, и чем дальше он полз, тем дальше отступал оркестр.
Вдруг, угрожающе ворча, дракон приподнялся на задних лапах и захлопал широкими кожистыми крыльями, расправляя их. Затем, задрав голову, несколько раз вильнул длинным змеиным хвостом, дико всхрапнул, и из его ноздрей вырвались два длиннющих «пера» черного густого дыма. С оглушительным ревом дракон разинул пасть и «выплюнул» мощный язык всепожирающего красно-оранжевого огня.
Этот дракон, огромное, великолепное и грозное животное, долгие годы мирно спал, свернувшись клубком, на груде своих сокровищ. И вот теперь кухонная утварь разбудила его. Вилки, ножи и ложки стояли прямо перед ним, соблазнительно сверкая на солнце, и играли такой чудесный танец, что дикая алчность захлестнула его душу. Он решил заполучить их всех разом.