— Здравствуй, Серый!
— Ты чей?
— Попа Федота.
— Ну, так я проглочу тебя в два счёта.
— Ах, серячок, ах, дурачок, как же ты
меня проглотишь, когда я такой толстый
— только себя и меня измучаешь!
— Что же нам делать?
— А вот что: ты останься здесь, разинь
пасть пошире и жди. А я отойду подальше,
разбегусь с горки и прямо в брюхе твоём
окажусь.
Волк согласился, упёрся лапами в землю,
разинул пасть и стал ждать.
Отошёл баран подальше, примерился, разбе-
жался, как саданёт волка рогами в зубы
— и давай бог ноги.
Три раза перекувырнулся наш волк, три
раза от боли взвыл, три раза брюхо себе
ощупал, три раза себя спросил: „Проглотил
я барана или нет?" И три раза сам себе
ответил: „Должно быть, проглотил, вот и
подняться не могу, до того тяжело!"
Кое-как поднялся наш волк и такой голод
почувствовал, что в глазах у него помутилось.
Хочет зубами щёлкнуть, а в пасти ни одного
зуба не осталось.
„Ещё бы, — подумал Серый, — разве одним
бараном наешься? Дай-ка ещё чего-нибудь
поищу!"
Поджал хвост и побрёл дальше, а в брюхе
от голода урчит.
Подходит к селу, глядь — навстречу ему
свиньи.
— Добрый день, хрюшки!
— Добрый день, волчий сын, чего тебе надо?
— Чьи вы?
— Здешних попов...
— А-а, стало быть, обед мне готов!
— Готов, Серый, готов, — говорят свиньи,
— но прежде, чем съесть нас, ухвати вот этого
поросёнка за ухо, он тебе на волынке сыграет.
Такой уж у нас обычай — едоков перед обедом
веселить.
Волк послушался — хвать поросёнка за ухо,
а тот как завизжит, как заверещит — всё село
переполошил. Видит волк — народ бежит с вилами,
с дубьём. Догадался, что дело нечисто, бросил
поросёнка и пустился прочь во всю прыть.
Вернулся волк в лес, пристыженныйи голодный.
Видит — навстречу идёт по тропинке
деревенский портной с аршином в руке.
Помахивает аршином, посвистывает и время
от времени табак нюхает.
— Здравствуй, мужик! — говорит волк.
— Здравствуй, лесовик! — отвечает портной.
— А я тебя съем!
— Будь по-твоему, — говорит портной,
— только я боюсь, что в брюхе у тебя не умещусь.
Дай-ка обмерю!
— Мерь, коли охота, — согласился волк,
— только живее, уж больно я голоден.
Портной схватил Серого за хвост — и ну
аршином орудовать. Бьёт и приговаривает:
„Аршин в длину, аршин в ширину! Аршин
в ширину, аршин в длину!".
Портной лупит, а волк вырывается, портной
лупит, а волк вырывается, пока хвост себе не
оторвал и в чащу не убежал.
В лесной чащобе собрал Серый товарищей
и стал жаловаться на портного. Волки судили
да рядили и под конец решили: портного поймать
и в клочья разорвать. Побежали за ним
вдогонку.
Портной услышал, что волки за ним гонятся,
взобрался на высокое дерево и притаился.
А волки учуяли его и остановились под
деревом. Стоят и думают, как до портного
добраться. Думали-думали и надумали: глупый
волк под самый низ ляжет, а остальные друг
на друга взберутся и портного достанут.
Задумано — сделано. Принялись они друг
на друга взбираться — вот-вот портного схватят.
— Эх, от смерти, видно, не уйти, так дай
же напоследок хоть табачку понюхаю, — сказал
портной, открыл табакерку, достал большущую
щепоть табака, в обе ноздри заложил да как
чихнёт: „Апчхи!.. Ну и ну!.."
Глупому волку, что под самым низом лежал,
послышалось, будто портной кричит: „Аршин
в ширину, аршин в длину!" Он перепугался,
вскочил и прочь побежал, а остальные посыпа-
лись на землю, словно арбузы с воза. Рассер-
дились они на глупого волка, помчались
за ним, догнали — и тут пришлось ему худо.
головку. На рассвете оно задремало и проснулось
всё мокрое от росы.
— Покачай меня, — попросило оно ветра.
— Подуй, чтоб высохла моя алая рубашечка!
Ветер подул.
— Сильнее! — попросило яблоко.
Ветер налетел, качнул ветку посильнее,
и яблоко сорвалось с дерева. Оно упало прямо
на проезжую дорогу и покатилось под гору.
— Прощай, матушка! Прощай золотая нива!
— крикнуло яблоко. — Я больше вас не увижу.
— В добрый час, дочка! — промолвила
старая яблоня, а колоски закивали головами.
— Кати меня, ветер!
— Куда?
— Вниз! В город!
Ветер резво покатил румяное яблоко под
гору. Вскоре оно очутилось в городе. Разогнав-
шись, подкатилось под ворота и очутилось во
дворе, где пасся десяток свиней. Увидев
яблоко, свиньи захрюкали и бросились к нему.
Они сбились в кучу, подталкивали яблоко
пятачками. Оно с трудом выбралось за ворота
и покатилось дальше. Ветер погнал его к берегу
реки. Яблоко упало в воду и закричало:
— Ой-ой, спасите! Тону!
Но яблоко не утонуло. Оно поплыло вниз
по течению мимо стаек серых уток, которые
смешно ныряли, подняв кверху лапки, словно
лопатки. Рыбак, сидевший на берегу, закинул сеть
и вытащил из воды яблоко вместе с десятком
рыбок. Он сложил рыбу в ведро, бросил яблоко
на песок и пошёл своей дорогой. Яблоко
на солнышке высохло, засверкало румянцем.
После обеда на берег пришла полоскать бельё
худощавая женщина в чёрном платочке. Она
увидела яблоко, и глаза её засветились радостью.
— Ах, какая удача! — воскликнула она
и положила яблоко в карман передника. Это
была мать больной девочки. Вернувшись домой,
она радостно крикнула своей больной дочурке:
— Угадай, что я тебе принесла!
— Ракушку, мамочка!
— Нет, не ракушку, а красное яблоко!
Девочка взяла яблоко бледной ручкой,
поднесла к пылающим губам и поцеловала.
Яблоко увидело стол у изголовья, свечу, пустой
коробок из-под спичек и догадалось, что попало
в дом, о котором ночью рассказывал ветер.
Оно посмотрело на потрескавшиеся губы девочки,
и ему захотелось освежить их своим соком.
Девочка не могла нарадоваться яблоку и только
к вечеру, когда со двора потянуло зноем,
вонзила зубки в сочный плод. Ротик девочки
наполнился сладким соком. Яблоко показалось
ей вкусным-превкусным.
На ладони у девочки осталось четыре
коричневых семечка. Она протянула ручку
и выбросила семечки за окно в палисадник.
Когда пришла весна, под окном бедного
домика выросла крохотная яблонька. Она росла
не по дням, а по часам, потому что заботливые
руки каждый вечер поливали её свежей водой
из глиняного кувшина.