Зелёные ивы всё время переговаривались между собой: «Ах! Посмотрите, сестрицы, какое сегодня небо! Какие по небу плывут облака! Ах! И как чудно они отражаются в озере! А что за цвет сегодня у нашего озера! О!..» Камыш слушал, о чём перешёптываются ивы, качал головой и шумел: «Шалуньи…»
А Берег тихо сидел на золотом песке, смотрел на озеро, смотрел, как быстро плывут по небу облака, слушал, о чём говорят плакучие ивы и камыш, и молчал. Даже когда хотел сказать что-нибудь соседям, то начинал говорить слово-другое, а на третьем уже зевал и начинал подрёмывать. Ивы с камышом и озером привыкли к таким разговорам Ленивого Берега, ничуть на него не сердились и научились понимать его с полуслова.
Обычно по утрам Ленивый Берег долго спал, закутавшись в тёплую перину с головой. Когда солнце поднималось довольно высоко и нагревало землю, Берег вставал, умывался, причёсывался и убирал свою кровать.
Когда наступал полдень, Берег садился на тёплый песок, доставал откуда-то из-под кровати большую затрёпанную книгу и читал сказки. После того, как сказки надоедали, Берег начинал разглядывать всё вокруг себя: зелёные ивы, камыш, озеро, небо и горы вдали. Когда и это становилось скучным, он ловил и выпускал мух, или брался усердно считать водомерок на воде. Когда надоедало всё, Ленивый Берег укладывался прямо на песке в тени зелёных ив и просто лежал с открытыми глазами, а иногда сладко дремал.
Когда дети Озера Волны выходили погулять, они затевали игру: разбегались и со всего разбега плескались о сонный Берег. От этого Волнам было весело и забавно, а Берегу было совершенно всё равно. Он даже не шевелился, а только улыбался, хмыкал и говорил: «Эх, озорники…»
Так проходил день. Наступал вечер, и солнце уходило за горизонт. Берег обычно садился у края воды и смотрел на красно-розовый закат. В восторге от красоты, Берег говорил своим соседям: «Вот! Красота!..» Ивы и камыш в ответ шумели: «О, да! О, да! Красота!».
А когда закат совсем потухал, и наступала ночь, Ленивый Берег опять забирался под тёплую перину и мирно засыпал. Берег спал, не просыпаясь, и снилась ему обычно красавица Ночь и бескрайнее небо в звёздочках-огоньках.
День ушёл отдохнуть. Уставшее солнце тоже клонилось к земле. За высокими синими горами проснулся дедушка Вечер, поднял голову, и его длинная голубоватая борода развеялась по долинам.
Тогда старый Вечер сел, вздохнул и стал смотреть на мир. Солнце едва освещало землю, и только последние солнечные лучики всё ещё играли над самой головой у Вечера. Пролетая мимо, лучики говорили: «Дедушка, дедушка! А поймайте нас! Дедушка! Ни за что не догоните!»
Дедушка Вечер на это ничего не отвечал, а только тихо улыбался в бороду и приглаживал длинные усы.
Наконец солнце совсем скрылось за горизонтом. Старый Вечер оглянулся вокруг, взял посох и дорожный плащ, ещё раз вздохнул и встал. Лучики-шалуны испугались, – а вдруг дедушка, и правда, начнет их ловить, – и быстро попрятались в доме солнца. Вечер мирно посмотрел им вслед, покачал головой и пошёл по земле. Вечер шёл по долинам, – и долины темнели? опирался посохом на холмы, – и они становились голубыми. Длинные полы его фиолетового плаща развевались и стелились по горам, отчего горы тоже делались фиолетовыми.
А там прилетели первые бойкие звёздочки и сели Вечеру на плечи, потому что любили сидеть у него на плечах, болтать ножками и распевать весёлые песенки. Старый Вечер никогда их не прогонял, он только молча оглядывал мир, тихо улыбался в бороду, приглаживал длинные усы и продолжал свой путь по земле.
День ушёл за горизонт. На мягкой небесной постели проснулась Ночь, села, потянулась, но глаз не открыла. Так с закрытыми глазами нагнулась Ночь до земли, из чистого озера воды зачерпнула, умылась и тогда уж совсем проснулась. Отбросила она пушистую облаковую перину прочь и спустилась с неба на землю. Заглянула Ночь в озеро, поправила волосы, на секунду остановилась, задумалась…, а потом легонько и быстро плеснула волной в Ленивый Берег, который засмотрелся на красавицу Ночь. Засмеялась Ночь и пошла-потекла по долинам и горам, по лугам и холмам, по лесам и рекам. На всё смотрела она с любовью, никого и ничего не оставляла без своего внимания. Где бы ни проходила заботливая Ночь, всему дарила она мир, тишину и спокойствие: и луговой траве, и птицам, и дремучим лесам… Долинам и оврагам она посылала глубокий сон, на ручейки и реки навевала сладкую дремоту, вековым дубам посылала тёплые сны о лете. Всем давала Ночь тихий приятный отдых.
Наконец она дошла до осенней рощи с жёлтыми, красными, коричневыми и всё ещё зелёными листочками, улыбнулась, нежно погладила рукой верхушки деревьев и накрыла всю рощу своей ночной шалью. Деревья благодарно прошептали-прошелестели: «Спасибо!»
Восхищённая красотой осенней рощи, Ночь присела отдохнуть неподалёку, взглянула на тёмно-синее небо, и оно показалось ей однообразным и пустым. Тогда захотела Ночь украсить его как-нибудь, подняла с земли опавшие прутики, сплела из них корзину, собрала в неё берёзовые, дубовые, кленовые и буковые листья всех цветов, решительным шагом поднялась на небо, окинула взглядом небосвод и стала развешивать разноцветные листья то тут, то там. Когда же всё небо было украшено листочками-звёздами, а на дне корзины ещё оставались листья, Ночь решила разбросать их по небу в беспорядке. Завершив работу, она так устала, что глаза её начали сами собой закрываться.
Вздохнув, Ночь взяла опустевшую корзину, не спеша побрела обратно, – через горы и луга, холмы и поля, мимо осенней рощи. Так она дошла до знакомого места, в озеро даже не заглянула, только заметила, что Ленивый Берег спит, поднялась к себе наверх, забралась в мягкую небесную постель, накрылась облаковой периной и тут же уснула.
Шёл по земле Дождь. Шёл по полянам, лесам, озёрам, над речками и лугами. Шёл то медленно, то быстро, а то и бежал, вспоминая своё детство, когда он был маленьким весенним светлым и резвым дождичком.
Так пробежал Дождь по медовому лугу, оставил позади себя свежую траву в капельках дождя, умытые цветы и яркую радугу. Добежал до леса и замедлил свой шаг, даже вздохнул с улыбкой, припоминая, как он молодым летним Дождём разъезжал по небу на колеснице. Кони-ветры бежали резво, – молнии так и сыпались из-под копыт, а колёса колесницы так и гремели на всё небо. Тогда Дождь проливался на землю грозами и ливнями, вдруг и весь сразу. После нигде не оставалось сухого места, даже самые густые непроходимые леса стояли вымокшие насквозь… «Эх!» – сказал Дождь, улыбнулся ещё раз своим воспоминаниям, покачал головой, остановился на краю леса, достал из-за пояса трубку и закурил, – лес тут же окутался дымом тумана.
Дождь тихо и медленно побрёл дальше, не разбирая особо дороги, которая поднималась всё выше и выше. Вот уже дубовые и буковые рощи остались где-то внизу, тёмные еловые леса остались позади, закончились медовые высокотравные луга, а Дождь всё шёл и шёл, иногда останавливался, чтобы закурить трубку, потом опять продолжал свой путь, вспоминал, про себя улыбался в усы и приговаривал: «Эх!» и «Ах!».
За медовыми лугами начались низкотравные пустоши с болотцами и россыпями камней. Тут встрепенулся и удивился Дождь: «Что это я так медленно иду?! Да и где это я? Никак заблудился?!». Остановился Дождь, оглянулся вокруг, увидел вершину горы, решил забраться на неё, чтобы оттуда посмотреть, что за края лежат за горой и куда ему дальше идти. Решил так Дождь и побежал-зашумел по камням и уступам скал, добежал до самой вершины и замер: открылась ему с горы необъятная долина, залитая золотым и розовым светом заходящего солнца. Сел добрый Дождь на камень, поправил широкополую шляпу, достал из-за пояса трубку, засмотрелся на красоту мира, задумался… Так просидел он неподвижно до самой ночи, да так и задремал, сидя с незакуренной трубкой в руках. И снилось Дождю радостное детство, летняя молодость и Прекрасная Долина…
А наутро с горы спустился и заморосил над миром мелкий затяжной осенний Дождь.
Однажды в небе сотворился новый Мороз, и не Мороз даже, а так – Заморозочек. Был он маленький, но шустрый и весёлый, с голубыми хитрыми глазками и румяными щечками. От самого сотворения Заморозочек был одет в голубую шапочку и шубку с белой инеевой опушкой.
В первые дни маленький Заморозок не решался куда-либо ходить, а только сидел на месте и рассматривал всё вокруг себя. Особенно его занимал густой зелёный лес неподалёку. Лес шумел, раскачивался из стороны в сторону и как будто приглашал морозного малютку поиграть с собой, – поэтому, как только маленький Заморозок встал на ножки, он неуверенным, но решительным шагом направился прямо к лесу. Там он радостно пробежался по верхушкам деревьев, перепрыгнул с ветки на ветку: с кленовой на берёзовою, с берёзовой на осиновую, с осиновой на дубовую? потом покачался на руках у могучего бука, и к вечеру малютка так притомился, что прилёг на мягкой еловой лапке и крепко-крепко уснул.
Утром маленький Мороз проснулся, забрался на вершину ёлки, оглянулся кругом и очёнь удивился: за одну ночь зелёный лес стал золотым, кое-где красным и даже бронзовым. И не был он таким густым, как прежде, а редким и прозрачным. От удивления Заморозок нахмурил бровки, потёр лобик, ничего не понял, развёл ручками и вытянул шейку, чтобы внимательно посмотреть, куда бы ещё пойти поиграть. Наконец, он высмотрел свежую, зелёную лужайку вдали, встал и направился прямо туда. Когда Заморозочек подошёл к лужайке, он увидел травку в колосках, последние осенние цветочки и высокий чертополох в белой шапочке. Маленький Морозец захлопал в ладоши, оббежал весь луг кругом, несколько раз перекувыркнулся в воздухе и ужасно заинтересовался чертополохом, особенно его шапочкой. Малютка осторожно собрал белые парашютики шапочки в кулачок и радостно развеял их по ветру, потом сел на пенёк отдохнуть, оглянулся вокруг и не узнал лужайки: зелёная трава вдруг пожухла, яркие цветочки потемнели, высокий чертополох сморщился, и всё покрылось инеем. Заморозочек опять ничего не понял, пожал плечиками, встал и уже уверенным шагом пошёл прямо к речке.
На дороге после дождя было много луж, и маленький Мороз, заглянув в самую большую из них, увидел там своё отражение, засмеялся, быстро-быстро затопал ножками на месте и… весело прыгнул в самую середину лужи, чтобы получилось больше брызг! Но, к изумлению малютки, из лужи посыпались не брызги, а льдинки. И сама лужа вдруг из водяной стала ледяной. Заморозочек опять удивился, надул губки и обиженной походкой отправился дальше.
Берега реки поросли кустами и кое-где деревьями, а сама река текла спокойно и тихо. Маленький Мороз посмотрел на мирную речку, сел на ветку осины, взял в руки прутик, медленно опустил, достал и опять опустил его в воду. Потом заиграл-заплескал прутиком по воде, засмеялся, поймал и отпустил плывущие по реке осенние листья, спустился на берег и изо всех сил подул на воду, чтобы сделать на реке волны. Одна волна побежала от берега к берегу. Малютка дунул еще раз, но от этого вода в реке вдруг сделалась густой, и река начала покрываться тонкой корочкой льда. Заморозочек недовольно нахмурил бровки, надул губки, – ему показалось, что река больше не хочет с ним играть! Поэтому он опять забрался на осиновую ветку и сердито повернулся к реке спиной.
Но тут земля задрожала, и по воздуху пронёсся треск. Малютка услышал голос: «Заморозочек! Внучек, где ты?! Куда ты спрятался от дедушки?!» Маленький Морозец радостно встрепенулся, пискнул: «Ой, дедушка!!!», – подпрыгнул на месте и решил, что наконец-то дедушка расскажет и объяснит ему, почему никто не хочет играть с Заморозочком, пожалеет внучка и поиграет с ним сам. С такими мыслями малютка Мороз выскочил из-под осины и с громкими криками: «Дедушка! Дедушка, я тут!» – стрелой помчался навстречу своему деду – большому трескучему Морозу.
С далёкого севера на тёплый юг ехали себе на волах братья Холода. Старший суровый Холод с длинными усами, с длинной бородой, в тёплом тулупе держал в руках поводья и дремал по дороге. Средний брат сидел на возу, сдвинув шапку набок, подёргивал себя за седые усы и поглядывал на старшего брата, чтобы тот не выронил поводья из рук. Молодой Холод лежал на возу, закинув руки за голову, смотрел днём на солнце, ночью на звёзды, пел протяжные дорожные песни или рассказывал братьям сказки и забавные истории, чтобы сократить путь. Четвёртый Холод был и не холод вовсе, а совсем ещё маленький Холодок, и братья впервые взяли его с собой в дорогу. Он ехал на возу, прижавшись к молодому Холоду, смотрел по сторонам и слушал, о чём говорят старшие братья.
На юг Холода ехали на базар, чтобы продать и обменять там всё, что поспело и сделалось в их ледяном хозяйстве. Всё лето старшие братья добывали и заготавливали снеговую соль и стригли шерсть с белых северных пушистых туч-овец. Жена старшего Холода, достопочтенная Стужа, всё лето пряла шерсть, наматывала её на клубочки, а после вязала тёплые кофты красивыми морозными узорами. Жена среднего брата Вьюга собирала летом белый лебяжий пух и делала тёплые пушистые подушки и перины. Жена молодого Холода Метелица была чудесной мастерицей делать кружева и плести тонкие пуховые платки и шали.
Бабушка Снежная Буря жила вместе с Холодами и выращивала в ледяном саду льдинки, снежинки и сосульки. Иногда она вязала шапочки, шарфики, варежки, носки. Сама Снежная Буря редко ездила на базар, но когда её внуки ездили туда, она часто заказывала привезти ей с юга необычные подарки. Например, бабушка просила выменять у Южного Ветра кусочек тёплого воздуха. Достопочтенные Стужа, Вьюга и Метелица обычно заказывали атласные шелка на платья и разные южные сладости.
И так каждый год: братья Холода наполняли воз солью, шерстью, перинами, подушками, кружевами и платками и ехали на юг. Точно так же они ехали и сейчас: волы никуда не спешили, колёса мирно скрипели. Под этот тихий скрип колёс заснул сначала старший брат, потом средний, потом молодой Холод. Последним уснул маленький Холодок. Суровый Холод выпустил поводья из рук, никто из братьев этого не заметил, и волы пошли себе дальше, как хотели.
Дорога стала постепенно подниматься вверх. На вершине небольшой горки волы почему-то свернули в сторону, одно колесо наехало на большой камень и сломалось, воз перевернулся, подушки, перины, мешки с солью, платки и кружева рассыпались по вершине горки, а братья Холода упали с воза и проснулись. Проснувшись, они пригладили бороды и усы, покачали головами, закатали рукава и принялись чинить колесо.
Тут со всех сторон на вершину горы слетелись быстрые Ветры. Они не стали дожидаться пока братья доедут до базара и раскупили снеговую соль прямо на месте. Южный Ветер выменял мешок соли на мешок теплого воздуха для бабушки Снежной Бури.
Закупив снеговой соли, Ветры как прилетели со всех сторон, так и умчались в разные стороны. Правда, когда мешки падали с воза, то кое-где порвались, но никто этого не заметил. Поэтому, когда Ветры несли их по миру, то из дырок потихоньку высыпалась снеговая соль и ложилась на дороги позёмкой.
Когда старшие Холода, наконец, починили колесо, они вдруг заметили, что их младшего брата нигде нет. Холода бросились искать его по всей горке и по всем пригоркам, но Холодка нигде не было. Тогда братья опять вернулись к возу и стали разгребать рассыпавшийся товар, и там, среди перин и подушек, под мягким пуховым платком они обнаружили сладко спящего Холодка. Братья Холода радостно вздохнули, собрали и уложили на место все товары, сверху на мягкие перины бережно положили младшего брата и снова отправились в дорогу. Теперь старшие Холода не спали и зорко следили, куда идут волы.