— Погодите, какую именно
[*]
, в честь нашего сигнала.
— А как мы назовем сам остров? — спросил Ашер.— Ему тоже нужно дать имя.
Мальчишки задумались.
— У меня есть идея,— проговорил Гилад,— давайте назовем его Остров детей Израиля!
— Слишком длинно,— возразил Шмиль.— Может быть, Зеленый остров?
— Скучно,— сказал Дани.
— Я придумал,— воскликнул Рон.— Назовем его Таршиш.
— Таршиш? А почему? — удивился Дани.
— Я знаю, почему,— поддержал Шалом.— Название «Таршиш» встречается в
[*]
, читаемой в день Йом Кипура
[*]
. Пророк Иона поплыл туда из Яффы, когда захотел покинуть Израиль.
— Правильно,— сказал Гилад, вспоминая эту историю.— Другими словами, Таршиш это остров, лежащий по другую сторону океана.
— И мы приплыли сюда из Яффы, и приплыли в понедельник! — сказал Рон.
— А при чем тут понедельник? — нетерпеливо спросил Шалом.
— Ты что, Шалом, забыл,— улыбнулся Рон и произнес слова из псалма, читаемого в понедельник:
[*]
омрим бе-Бейт а-Микдаш»
[*]
...». Дани вдруг понял смысл того, что произнес — сегодня пятница! Эта мысль обожгла его, как молния.
[*]
Мы чуть не забыли, что приближается Суббота!
Было раннее утро. Пение птиц и шелест деревьев сливались с ритмичным шумом волн, набегавших на берег. Дани стоял, надев тфиллин
[*]
. Рядом молились другие дети. Дани торопился закончить молитву, чтобы быстрее сказать:
— Мы должны подготовиться к, Субботе.
— Как же мы будем отмечать Субботу здесь? — спросил Шалом.— У нас нет ни вина, ни халы, ни свечей?
— Не беспокойся,— вмешался Гилад,— что-нибудь придумаем.
Они не переставали вести счет дням. Шалом обязательно отмечал на своем календаре каждый прошедший день. Предыдущую Субботу они провели посреди океана. Тогда им не оставалось ничего, кроме как молиться о своем спасении. Теперь же, после пяти дней на Таршише, они могли отметить этот праздник как следует.
За это время они успели сделать многое. Прежде всего закончили выкладывать гигантский сигнал SOS в виде Звезды Давида на темном склоне Ар Маген Давида. Днем этот знак должен был быть хорошо виден с большого расстояния, и дети молились, чтобы какое-нибудь случайное судно или самолет заметили его.
А пока мальчики старались устроиться на острове как можно удобнее. Они научились разнообразить свою пищу и волей-неволей преуспели в приготовлении вкусных и питательных фруктовых и овощных салатов. К тому же иногда можно вообразить, что вот этот кокос не что иное, как сладкое сливочное мороженое, а другой — аппетитная, пропитанная сыром, пицца.
Их меню стало еще богаче, когда Гилад начал ловить рыбу своей сетчатой майкой. Сначала он сидел на камне посреди прозрачной голубой лагуны и терпеливо ждал, когда рыба подплывет поближе. Но каждый раз, как он опускал «сеть» в воду, рыба стремглав уплывала прочь. После двух дней безуспешных попыток Ашер предложил ему изменить стратегию. Они приготовили приманку из червей и положили ее внутрь майки, которую разложили на дне лагуны. Как только рыба брала приманку, Гилад дергал за тонкую веревочку, сделанную из шнурков ботинок, и сеть затягивалась.
На третий день пребывания на острове Дани присоединился к рыболовам, вооружившись удочкой, сооруженной из ветки и тонкой прочной нитки, выдернутой из свитера. Маленький острый крючок Дани изготовил из булавки. Мальчишки тут же сортировали улов. Рыба с плавниками и чешуей была кашерной
[*]
, ее откладывали в сторону на камень. Всю прочую живность отправляли обратно в воду, чтобы не причинять «цаар баалей хайим»— ненужную боль живым существам.
— А. красивые рыбки! — заметил Ашер после первого успешного лова.— Но как мы станем их есть, неужели сырыми?
— Да что вы, сэр. Вы какую рыбу предпочитаете: жареную или вареную? — засмеялся Дани.
— Ты что? У нас же нет спичек,— сказал Рон.— Как мы разожжем огонь?
Дани подмигнул Гиладу — давай им покажем. Гилад состроил серьезную гримасу, повернулся к куче сухих листьев на пляже, положил сверху несколько сухих сучьев и кусочек бумаги.
— Простите,— обратился он к Шалому.— Не мог бы я на минуту одолжить у Вас очки?
— Что, что,— пробормотал удивленный Шалом.— Зачем тебе они?
— Немного терпения,— улыбнулся Гилад.— Сейчас увидишь.
Шалом нехотя отдал очки. Гилад осторожно вынул одну линзу из оправы и, положив ее на другую, поймал солнечный лучик, который яркой точкой сфокусировался на куске бумаги. Через мгновение бумага начала дымиться, появилось крошечное пламя, перекинулось на сухие ветки, и скоро вся куча листьев запылала ярким пламенем. Дети радостно закричали. Гилад положил с двух сторон костра по большому камню и стал раздувать огонь пальмовым листом. Поблагодарив Шалома, он вернул ему очки, предварительно вставив вынутую линзу на место. Шалом смотрел на него с удивлением и восхищением.
Уже в первую неделю они научились жарить рыбу. У Гилада был ножик с множеством всяких нужных крючков и лезвий. Он вспарывал им рыбу, промывал в воде лагуны, продевал сквозь жабры гибкую мокрую ветку и укреплял на камнях над огнем. Когда Гилад сделал это первый раз, все с нетерпением собрались вокруг. Через несколько минут в воздухе аппетитно запахло жареной рыбой. В тот день мальчики, как говорится, от пуза насладились рыбой, овощами и фруктами, испеченными на углях.
— Поздно мы вспомнили о Субботе,— проворчал Шалом.— За всеми нашими великими открытиями забыли подготовиться к этому дню.
— Вовсе нет,— попытался защищаться Гилад,— как раз эти открытия и помогут нам достойно встретить Субботу.
— Хватит спорить,— оборвал их Шмиль,— лучше подумаем, что нам требуется. Виноград у нас есть. Рон сказал, что сумеет сделать вино.
— Это очень просто,— откликнулся Рон.— Надо выжать сок, добавить сахара и дать побродить недели две. Мой отец всегда так делает.
— Но у нас нет сахара,— сказал Ашер,— и мы не можем ждать две недели.
— Тогда мы просто выдавим сок и сделаем
[*]
,— заметил Дани.
— Все так сложно,— пробормотал Гилад.— Как мы узнаем, что полагается делать в таких случаях?
Но он уже энергично думал. Как обычно отмечали
[*]
, и когда в воздухе зазвучала знакомая мелодия
[*]
, выводимая ясным голосом Шмиля, они почувствовали, что это настоящая Суббота.
Мальчики провели Субботу со смешанным чувством. Вечером все старались петь
[*]
и все начали подпевать ему. Тоска и страх отступили. Дани был уверен, что это мгновение не изгладится из их памяти.
На следующее утро все снова выглядело будничным, вернулись и прежние волнения и тревоги. Во время молитвы им очень не хватало праздничной атмосферы синагоги, наполненной людьми, гудящей от пения и молитв. Никто не читал ни
[*]
. А главное, не было родных и близких, чтобы вместе с ними радоваться Субботе.
Шалом звонко прочитал положенные для этой недели отрывки
[*]
. И тут наш
[*]
решил блеснуть. Он запел так громко и с такой натугой, что я не смог выдержать и вышел, чтобы дать отдохнуть ушам. Когда я вернулся, отец строго посмотрел на меня и сказал: — Не смей больше выходить, когда наш
[*]
. Но здесь нам нельзя ничего носить.
Дети в замешательстве застыли на месте, держа в руках сосуды, чашки и ложки.
— Но ведь мы здесь живем,— продолжал Гилад,— это все равно, что перейти из спальни в столовую, А внутри дома можно носить.
— Но ведь это не дом,— возразил Ашер,— это открытое место.
— Вот именно,— поддержал его Шалом.— Поэтому нам нельзя переносить вещи в открытом пространстве с одного места на другое.