– Наверное, это редкое насекомое, – предположил звездочет.
– Редкое? Ха-ха! Это небывалое, неслыханное насекомое. Ты можешь перерыть все труды по энтомологии и не встретишь ничего подобного. Это открытие! Я, Артур Бенедикт Теодор Инсекториус, открыл новый вид жужелицы. Золотая жужелица! Каково? Я уже посадил ее на булавку, и она станет украшением моей коллекции. Такое открытие – редкое счастье, но одно обстоятельство не дает мне покоя. Видишь ли, мой многолетний опыт подсказывает, что ни одно живое существо не может существовать в природе в единственном экземпляре.
– Поэтому ты и намеревался сегодня же отыскать еще одну такую же жужелицу? Но почему она непременно должна быть именно в твоем саду? – спросил Себастьян.
Профессор озадаченно посмотрел на друга.
– Ну, во-первых, там я нашел первого жука, а во-вторых… Впрочем, это не важно. Или я ничего не смыслю в энтомологии, или эта жужелица – подлинное чудо. А чудеса, как известно, не повторяются. Я не нашел второй экземпляр этого редкого насекомого. Вместо этого я изуродовал цветник моей милой жены, украшение всего города, поругался с ней и… Нет! Не хочу вспоминать, хочу все забыть. И наш добрый Локк поможет мне в этом. Вперед!
И профессор Инсекториус толкнул дверь трактира, ибо они уже пришли.
Глава пятая
Необычный вечер в Нустерне. – Профессор Инсекториус лечит подобное подобным, а архивариус высказывает странные предположения. – Появление некоего идальго и ошеломляющие вести о Самюэле Карабусе.
Возбуждение горожан в связи с появлением знатной гостьи, тем временем усилилось настолько, что, когда оба приятеля подходили к трактиру Локка Бочонка, весь город гудел как улей.
Городские портные сбились с ног, разыскивая начальника городской стражи, дабы испросить у него разрешения не тушить в эту ночь огня, поскольку были завалены сверхсрочными заказами на изготовление наимоднейших нарядов. Кумушки беспрестанно наносили друг другу визиты, обсуждая детали завтрашних туалетов и украшений. Все в городе решили, что завтра состоится грандиозное празднество, хотя никакого официального объявления на этот счет не было. Молодежь собиралась осаждать бургомистра, чтобы тот распорядился провести внеочередные ратные игрища. Да что игрища! Настоящий турнир! И многие студиозусы уже всерьез помышляли о том, чтобы раздобыть, если не доспехи, то, по крайней мере, их достойное подобие.
И только трактир доброго Локка являл собой островок тишины и спокойствия. Цеховые старшины и почтенные мастера тянули пиво за дубовыми столами. В красном углу восседали рыцари, сопровождавшие утром племянницу бургомистра. Они остановились в гостинице у Локка и теперь предавались обильному ужину. А в противоположном, довольно скромном, но весьма уютном уголке сидели Себастьян Нулиус и профессор Инсекториус.
Время здесь шло неспеша. Слепой Гаст играл на виоле популярные сюиты, а Эльза подыгрывала ему на лютне. Еще входя в трактир, Себастьян не без гордости отметил, что она явно преуспевает. Звуки неторопливых паван, плавных менуэтов, зажигательных сарабанд, часть которых была написана самим Себастьяном, заставляли забыть о повседневности.
В трактир вошел архивариус Бальтазар Букреус. Прищурившись, он поискал среди завсегдатаев друзей и, увидев, направился к их столу. Профессор к этому времени доутешался до того, что пребывал в необычайном веселье.
– Вот и наш многоученый муж пожаловал! – воскликнул энтомолог.
– Бальтазар, – сказал Себастьян, – мы уж думали, что ты не получил нашего приглашения.
– Напротив, – ответил архивариус, – мальчишка, которого вы послали ко мне с час назад, исполнил поручение, думаю, наилучшим образом. Но, увы, друзья мои, я был чрезвычайно занят.
– А когда, скажи на милость, ты бываешь свободен? – не без претензии полюбопытствовал профессор. – Себастьян работает ночью, я тружусь днем, но ты, мой дорогой Бальтазар, насколько я понимаю, не выходишь из своего архива ни днем, ни ночью.
– Клевета! – возразил архивариус. – Уж не считаешь ли ты этот благословенный трактир частью муниципального архива? Но я здесь! И потом ты не хуже меня знаешь, что человек свободен только в любимом занятии.
– Замечательно сказано!
– Не слишком ли рано господин профессор пустился в сентиментальности? – широко улыбаясь, проговорил архивариус. Он был почему-то особенно весел, и Себастьян этому несколько подивился.
Локк принес Бальтазару вина и телятины с тушеной капустой. Друзья выпили за любимые занятия. Себастьяну показалось, что трактирщик хотел было что-то сказать, но его позвали к другому столу, и, тяжело вздохнув, Локк удалился. Себастьян уже не в первый раз за этот вечер отмечал, что Локк сегодня очень рассеян и чем-то обеспокоен, но поинтересоваться этим ему все не удавалось.
– Кстати, – обратился Бальтазар к звездочету, – с чего это наш профессор сегодня в небывалом веселии? Неужели этого образцового семьянина так воодушевило прибытие важной молодой гостьи?
– Да нет, – уклончиво ответил Себастьян; ему не хотелось предавать гласности ссору профессора с женой.
– Гостья? – переспросил профессор. – Какая гостья?
– Как, ты ничего не знаешь? – изумился архивариус. Себастьян тоже недоуменно посмотрел на профессора и пояснил:
– Сегодня в город приехала племянница бургомистра. Правда, я не знаю как ее зовут.
– Леонора, – вставил архивариус, – ее зовут Леонора. Она приехала в такой роскошной карете…
– Да нет же, – возразил Себастьян. – Вовсе не в карете, а верхом в сопровождении четырех рыцарей: Ромуальда и его друзей. Кстати, они сидят вот за тем столом. – Он сделал жест рукой.
Профессор Инсекториус приподнялся, перегнулся через стол и внимательно посмотрел на рыцарей, заканчивающих ужин.
– Так, – сказал он, – рыцарей я вижу. Но я не понял: племянница бургомистра прискакала верхом на карете?
– Не верхом, а в карете, – настаивал архивариус, не предавая значения словам профессора. – Я сам видел из оконца своего подвала, как роскошная карета остановилась возле дома бургомистра и из нее вышла девушка.
– А верхом-то кто приехал? Рыцари что ли? – не унимался профессор. – Или рыцари приехали на карете?
– Погоди, Артур, – сказал Себастьян и обратился к архивариусу. – Бальтазар, с чего ты взял, что это была племянница бургомистра?
– Вы меня совсем запутали! – воскликнул профессор и пригорюнился.
– Начнем-ка все сначала, – предложил архивариус, – а то и я сейчас запутаюсь. Нашему бургомистру закралось в душу сомнение: не слишком ли много средств магистрат расходует на содержание городской стражи? Вчера он попросил меня составить справку обо всех расходах такого рода за последние пятьдесят лет. Утром, чуть свет, я принялся за работу и случайно увидел из окна подъехавшую карету и, как ты правильно сказал, четырех рыцарей, ее сопровождавших. – Себастьян слушал с величайшим вниманием, не сводя глаз с Бальтазара. – Из кареты вышла девушка и сразу оказалась в объятиях бургомистра. Когда же к вечеру, закончив работу, я отнес справку бургомистру, тот представил меня этой самой девушке, отрекомендовав ее как свою племянницу Леонору. Из-за этого-то я и задержался. Полчаса светского разговора были совершенно необходимы.
Бальтазар замолчал. Себастьян погрузился в глубокое раздумье, а профессор, сонно помаргивая, попеременно смотрел то на архивариуса, то на звездочета.
– Значит, это была не она, – тихо промолвил Себастьян.
– Нет-нет, – возразил архивариус, – расскажи-ка все по порядку.
И Себастьян поведал о том, что произошло утром. Этот рассказ куда больше увлек профессора: он слушал с большим интересом, временами похохатывая и крякая от удовольствия. Когда Себастьян закончил, профессор восторженно воскликнул:
– Браво! Ай да Том! Завтра, если встречу его, непременно расцелую.
– Странно все это, – проговорил архивариус. – Странно и любопытно. В том, что это была одна и та же девушка, сомнений нет. Ясно и то, что мы оба видели ее примерно в одно и то же время. Но как такое объяснить?
– Вы меня удивляете, друзья мои, – вмешался профессор. – Приехала она в город верхом, а потом пересела в карету, которая пришла позже. Чего тут мудрить? У тебя, Бальтазар, прямо-таки страсть в очевидных вещах усматривать тайны. Мир гораздо проще, чем тебе кажется.
Он повертел в руках пустой стакан. Архивариус пристально посмотрел на него и вздохнул. Веселость, с которой он вошел в трактир, сменилась теперь более свойственными ему серьезностью и задумчивостью.
– Лучше поведай нам, какова собой эта, вызвавшая столько шума, племянница, – предложил неугомонный профессор. – Ты, насколько я понимаю, видел ее не с высоты птичьего полета.
– Да, расскажи, пожалуйста! – с неожиданным воодушевлением выпалил Себастьян. Архивариус внимательно посмотрел на него, от чего тот покраснел.
– Ну, что вам сказать? – как бы нехотя проговорил архивариус. – Она юна, мила, не так чтобы красива, но и не дурна. Держит себя великолепно. Судя по манерам, хорошо воспитана и, как я заключаю из нашей с ней короткой беседы, хорошо образована. Даже не верится, что она родственница нашего бургомистра.
– Помилуй, Бальтазар! – укоризненно воскликнул профессор. – Ты говоришь так, словно господин бургомистр – неотесанный мужлан.
– Да нет, – возразил архивариус, – просто контраст велик. Хотя, возможно, она воспитывалась в более благородной среде.
Трактир заметно пустел. Поднялись наверх рыцари. Допивая пиво и завершая разговоры о добрых временах, которые у зрелых людей всегда в прошлом, мастера расходились по домам, дабы произнести традиционное поучительное слово детям и приласкать заждавшихся женушек. Гаст перешел на известные наигрыши старинных баллад, воспевающих доблесть легендарного короля Бергора. Эльза продолжала подыгрывать ему на лютне – в этот вечер ей, видимо, не пелось. Локк торопливо убирал посуду, а наши друзья были целиком поглощены своим разговором. Никто и не заметил, как в трактире появился неизвестный посетитель, человек среднего роста, закутанный в короткий широкий черный плащ, из-под которого торчал длинный меч в кожаных, окованных серебром ножнах. На голове его была широкополая и тоже черная шляпа, а половину лица закрывала черная, как смоль, борода. Некоторое время он стоял возле двери и прислушивался к разговору, но, наконец, нашел нужным выйти на середину зала.
– Приветствую вас, добрый трактирщик, – обратился он к Локку.
– Добрый вечер, сударь, – отвечал Локк, недоумевая, как это он не заметил появления гостя. – Что прикажете?
– Ровным счетом ничего, – ответил гость. – Лишь спрошу: нельзя ли у вас остановиться? Мне сказали, будто здесь гостиница.
– О, это сколько угодно, сударь. Это действительно гостиница.
– И еще попрошу вас об одном одолжении: дайте мне что-нибудь выпить, после дальней дороги я испытываю ужасную жажду.
– Осмелюсь предложить для начала нустернского пива.
– Прекрасно, – согласился незнакомец.
Локк налил гостю большую кружку, и тот, отпив глоток, удовлетворенно крякнул.
– Замечательно! С самого Оргарда не пил ничего подобного.
– Стало быть, вы, сударь, тоже путешественник?
– Тоже? – удивленно переспросил гость и тут же добавил: – О да, бесспорно. А что, кроме меня, тут еще есть путешественники?
Внимательно наблюдавшие за этой сценой Бальтазар и Себастьян (профессор был слишком рассеян) заметили, что на этот, казалось бы, простой вопрос трактирщик затруднялся ответить. Он переминался с ноги на ногу, экал и все заглядывал через плечо гостя в сторону Себастьяновой компании.
– Да как вам сказать, сударь… – наконец проговорил он. – Останавливался тут один молодой человек… тоже путешественник… или что-то в этом роде… Но он куда-то пропал.
– Как пропал? – удивился гость.
– Как это пропал?! – воскликнул Себастьян, вскакивая с места. Вслед за ним поднялся и архивариус. Музыка оборвалась и оставшиеся посетители обратили взоры на Локка.
– Да вот так, господа, – растерянно отвечал трактирщик. – Я и не знаю, что подумать. Вчера утром он отправился на прогулку, но вечером так и не вернулся в гостиницу. Нет его и по сию пору. Возможно, он уехал, но почему-то не предупредил меня и к тому же не заплатил ни одной монеты, что, поверьте, очень странно. Этот юноша, скажу я вам, – человек не того сорта, чтобы уехать, не расплатившись.
– Действительно странно, – промолвил Себастьян. – И я тоже хорош: все эти дни хотел с ним повидаться, а сегодня просидел здесь целый вечер и совершенно забыл справиться о нем.
– Представь, Себастьян, со мной произошла та же история, – задумчиво сказал архивариус.
– А как звали этого юношу? – поинтересовался гость.
– Карабус. Самюэль Карабус, – ответил Локк.
Профессор Инсекториус, сидевший до этого в сонном и расслабленном состоянии, внезапно встрепенулся.
– Кто пропал? – спросил он и попытался было подняться, но тут же упал на стул.
– Пропал Самюэль Карабус, – ответил Локк. – Он тут останавливался.
– Не знаю, какой это Карабус у вас пропал, но вот я вчера нашел удивительную жужелицу. – Проговорив эту совершенно неуместную фразу, профессор Инсекториус приосанился и задрал нос кверху.
Незнакомец быстро направился к профессору и с сияющим лицом спросил:
– Если не ошибаюсь, вы – энтомолог?
– Да, – с достоинством ответил профессор. – С кем имею честь?
– Мигель Пардоза, идальго из Валезии, к вашим услугам.
И новоявленный господин Пардоза заговорил так быстро и так темпераментно, как в Нустерне никто и никогда не говорил. Он сказал, что является страстным энтомологом, что имя профессора…– «Как вас…э-э? Инсекториус? Очень приятно!» – имя профессора Инсекториуса ему хорошо известно, что он чрезвычайно счастлив лично познакомиться с таким замечательным ученым, – и еще много чего уже сугубо энтомологического.
– Надо же, – несколько ошеломленно проговорил профессор, – а я и не предполагал, что мое имя известно за пределами герцогства.
Инсекториус млел, как девица во время сватовства, а его друзья и трактирщик с недоумением слушали этот внезапный обмен любезностями между коллегами, переходящий чуть ли не в научный диспут. Гаст вновь заиграл балладу.
– Господа, – проговорил Себастьян, – отложите на время ваши энтомологические выкрутасы.
Профессор и господин Пардоза в недоумении посмотрели на него.
– Артур, – продолжал звездочет, – при чем тут твоя жужелица? Ведь речь идет совсем о другом.
– Как это при чем? – удивился и даже обиделся профессор. – Я же тебе говорил, что это редчайший экземпляр, совершенно неизвестный вид, – и уже более не глядя ни на кого, профессор обратился к гостю: – Так вот, уважаемый господин Пардоза, со вчерашнего дня, а точнее со вчерашнего вечера, я являюсь обладателем уникального экземпляра золотой жужелицы, мною впервые обнаруженной и описанной. Теперь этот экземпляр находится в моей коллекции, в коробочке на булавочке.
– На булавочке, – не проговорил, а скорее пропел идальго. – Какая прелесть! Ему там самое место! Я хочу сказать, в вашей коллекции. Надеюсь, вы его прибулавили достаточно хорошо?
– О, не сомневайтесь, – гордо ответил профессор.
– И все-таки я что-то не пойму… – задумчиво промолвил архивариус.
Однако Артур и не думал что-либо пояснять. Он был в восторге оттого, что чуть ли не впервые в жизни встретил коллегу. Он буквально вцепился в гостя, ничуть не замечая, что у того внезапно и, кажется, начисто пропал интерес к энтомологии.
Господин Пардоза лишь вполуха слушал профессора, а сам косился в сторону Себастьяна, который взялся в двух словах рассказать архивариусу о находке профессора.
Когда же звездочет замолчал, архивариус переспросил:
– И ты говоришь, что этого вора так и не нашли?
– Да, надо полагать, улизнул потихоньку.
– Давненько в городе не было воровства, да еще такого неудачного.
Они вернулись к столу, где профессор все еще изливал свое красноречие на идальго из Валезии.
– И все-таки, – промолвил Себастьян, – куда же подевался Самюэль Карабус?