Но и туда подобралась весна. В апреле стаял весь снег, просохли панели.
Вадик в сквере заметил, что из земли выглянула первая зелёная травка. Он присел на корточки и показал ребятам:
— Смотрите, какая маленькая, тоненькая…
Потом провёл пальцем вокруг неё черту:
— Вот ей забор. Пусть растёт и никого не боится!
Каждый день ребята спрашивали: „Скоро мы на юг поедем?“ — и каждый день играли в путешественников.
Раз Вадик нарисовал красивый городок у моря. Нина Павловна прикрепила его рисунок к стене, у самого пола.
И как раз тогда, когда к городку мчался грузовик с прицепом Шурика и тащил за собой кукол на тачках; когда из стульев был составлен поезд и пассажиры громко пели „Мы едем, едем, едем в далёкие края“, вошла Елена Андреевна и сказала:
— Ну, скоро мы и в самом деле поедем в далёкие края.
В руке у неё была телеграмма от Михаила Сергеевича. В телеграмме было написано: „Готовьтесь к путешествию“
Возьмите меня!
С той минуты, как Вова узнал, что можно готовиться к путешествию, ему не сиделось, не стоялось, он всё куда-то спешил.
Когда собирались на прогулку, он в спешке надел правую калошу на левую ногу, левую — на правую и шапку задом наперёд.
Во время обеда он схватил свою вилку и вилку Вадика, сказал:
— Это сабли! Смотри, Вадька, чья победит… — и стал изо всех сил бить вилкой о вилку.
Конечно, его сабля победила, но она упала на пол.
За сражение такими саблями Нина Павловна посадила Вову за отдельный столик.
Наденька была дежурной. Она подняла вилку и хотела дать Вове. А Нина Павловна сказала, что вилками, которые валялись на полу, не едят, и послала Наденьку на кухню попросить чистую.
Наденька шла из кухни по коридору и несла чистую вилку перед собой, как свечку.
Дверь кабинета Елены Андреевны была приоткрыта. Проходя мимо, Наденька заметила, что там много людей, и услышала, что кто-то сказал:
— А как вы поступите с Наденькой из старшей группы? Уж очень часто она болеет. Трудно вам с нею будет, Елена Андреевна.
И ещё кто-то сказал:
— Да, не стоит её везти так далеко. Лучше устройте её в какой-нибудь санаторий под Ленинградом.
Наденька остановилась. Глаза у неё стали такими большими, как будто она слушала глазами. В горле что-то больно сжалось. Она шагнула в кабинет и сказала:
— Нет, со мной не трудно. Возьмите меня.
Но она сказала хрипло, невнятно. В кабинете было шумно. Никто её не услышал и никто не заметил.
А Наденька видела перед собой только широкую чёрную спину какого-то мужчины. Спина эта всех от неё закрывала.
Тогда Наденька отошла от двери, прижалась лицом к белой стенке, и ей показалось, что стенка тоже чёрная, как спина.
Но вот из кабинета послышался знакомый неторопливый голос Елены Андреевны. Она с ребятами всегда так говорила, чтобы они получше её поняли и, по привычке, со взрослыми тоже так говорила, будто и им всё объясняла.
— О Наденьке я еще подумаю, — сказала Елена Андреевна. — Да, трудно нам с нею будет. Знаю. Главная беда, что очень плохо она ест. И всё-таки, товарищи, я еще подумаю.
В кабинете стало тихо.
Наденька ждала… Вот сейчас Елена Андреевна подумает и скажет…
А Нина Павловна удивлялась:
— Что это наша дежурная вилку не несёт? Узнай, пожалуйста, Машенька.
Няня побежала на кухню и увидела, что дежурная с вилкой в руке стоит в коридоре, прижавшись к стенке.
— Что с тобой? — испугалась няня. — Идём скорее.
Она привела Наденьку в групповую и сказала:
— Посмотрите на неё, Нина Павловна, — белая, как полотно. Наверно, заболела.
— Со мной не трудно, я не заболела, — твёрдо ответила Наденька.
Нина Павловна внимательно на неё смотрела:
— А кто тебе сказал, что с тобой трудно?
Наденька не отвечала.
— Ну, садись за стол. Машенька, дай ей второе. Нет, положи один биточек. И одного она не съедает.
— Дайте два, — попросила Наденька. — Со мной не будет трудно.
Ей не хотелось есть. Ребята уже кончили обедать, а она ела медленно, долго, в глазах блестели слёзы. И всё-таки она съела два биточка.
Нина Павловна поглядывала на неё и думала: „Что же такое случилось? Что за чудеса!“
А Наденька никому ничего не сказала, потому что она была молчаливая девочка.
Сборы
Сколько работы было у Елены Андреевны и её помощниц!
Сами подумайте: когда мама с дочкой или сыном собирается на дачу, много у неё хлопот? Когда детский сад выезжает на дачу, до которой надо ехать один или два часа, много бывает хлопот? А сколько же было забот и хлопот перед отъездом на юг, к далёкому тёплому морю!
У начальника дороги Елена Андреевна просила два отдельных вагона, у директора завода — автобусы и грузовики. С воспитателями и нянями распределяла по дням всю работу. На кухне советовала повару, что печь и жарить на дорогу.
Не шуточное дело — сколько надо нажарить котлет, наварить компота, напечь пирогов, чтобы три дня сытно и вкусно кормить в дороге сто ребят.
А сколько надо взять с собой чашек, ложек, тарелок!
А игрушки разве не нужны в такой дальней дороге?
А бельё и платья, одеяла и простыни?
Всё нужно в дальней дороге.
У ребят тоже было много дел. Особенно у старших.
Нина Павловна сказала, чтобы они подносили ей игрушки. Она их будет упаковывать.
Но тут-то и получилась настоящая кутерьма, потому что у Нины Павловны, к сожалению, было всего две руки. А к ней тянулось столько рук сразу, что надо в школе поучиться, чтоб сосчитать.
И так как каждому хотелось, чтобы игрушку, которую он держит, упаковали поскорей, он отталкивал товарищей и лез вперёд. Товарищи, не стесняясь, делали то же самое.
И если бы Нина Павловна не придумала, как быть, пришлось бы ей везти игрушки помятые, поломанные и еще мокрые от слёз.
Но, увидев такую картину, она сказала, чтобы все быстро посмотрели, где их руки и ноги.
Ребята сразу не догадались, зачем это нужно. Поэтому они быстро посмотрели на свои руки, на свои ноги и друг на друга.
Вадик увидел, что его рука с коробкой цветных карандашей упёрлась в подбородок Шурика, а локоть Шурика — ему в грудь; что его другая рука вцепилась в хлястик Вовиной куртки, а его ноги почему-то перепутались с Вовиными, и у них на двоих почему-то оказалось всего три ноги.
„Куда девалась ещё одна нога?“ — подумал Вадик и тут же её нашёл.
Это была Вовина нога. Он её высоко поднял, чтобы дать Вадику пинка.
И у других ребят руки и ноги оказались почти в таком же странном положении.
Ребята очень удивились. Кое-кто даже покраснел.
И как-то сами собой руки у всех опустились и ноги приземлились.
Нина Павловна распределила, кто какой ящик будет помогать упаковывать, навела порядок, и тогда она заметила, что Наденьки в комнате нет.
И ребята только сейчас это заметили. Никто из них не видел, когда и куда она ушла.
Вы подумали?
Каково было Наденьке смотреть на сборы в дальнюю дорогу! Ведь она еще не знала, возьмут её или нет. Может быть, не возьмут, и она не увидит юга, где тёплое море и солнце, наверно, такое большое, что полнеба занимает.
Наденька сидела, забившись в уголок, и смотрела, как Нина Павловна укладывает в ящик игрушки.
Вот большая кукла. У неё одно ухо отбито, а она поедет. Вот Петрушка. Он всегда смеётся, ему и так весело, а он поедет. Вот белый северный медведь. Ему, где холодно, тоже хорошо. И он поедет. А про неё Елена Андреевна сказала: „Я, товарищи, еще подумаю“.
Наденька больше не могла терпеть. Она встала и тихо вышла из комнаты.
Вот сейчас она придёт к Елене Андреевне в кабинет и спросит: „Вы подумали?“
Дверь кабинета была закрыта. Там разговаривали так тихо, как будто по секрету.
Наденька одной рукой взялась за дверную ручку, другой — приготовилась постучать… и не решалась.
Вдруг ручка под её ладонью повернулась. Кто-то нажал на неё с той стороны. Наденькина ладонь соскользнула, дверь приоткрылась. Видно еще никого не было, но стало слышно, как Елена Андреевна спросила:
— Неужели она и дома так тихо разговаривает и никогда не попрыгает, не запоёт, не повеселится?
Кто-то вздохнул, ответил:
— Никогда.
И Наденька узнала голос своего папы.
Она просунула голову в дверь, увидела, как Елена Андреевна дала папе листок из блокнота и сказала:
— Здесь я написала всё, что надо купить ей для юга. И не волнуйтесь, работайте спокойно. Постараемся привезти вам дочку весёлой и здоровой.
— Спасибо, — ответил папа.
— Потом, потом будете говорить спасибо, — замахала на него руками Елена Андреевна, повернула голову и увидела Наденьку.
— Ты ко мне? Нина Павловна за чем-нибудь послала?
— Не послала.
— Ты знала, что я вызвала папу и он придёт?
— Не знала.
— Зачем же ты пришла?
Наденька молчала. От радости у неё быстро-быстро стучало сердце и потерялись все слова.
В день отъезда
Когда всё было собрано, упаковано и остался один день до отъезда, Елена Андреевна устроила собрание родителей. В тетрадке она заранее написала, кто из них в чём ей будет помогать.
Она прочитала всё, что было написано, и сказала:
— Надо, чтоб завтра шло у нас дело по порядку, без всякой суматохи. Если кто-нибудь не согласен делать то, что я прошу, говорите сейчас. В день отъезда будет некогда. В день отъезда уж позвольте мне быть командиром. Я буду приказывать, а вы выполняйте.
— Приказывайте, товарищ командир, — сказал папа Наденьки.
И все были согласны помогать Елене Андреевне в день отъезда.
И вот этот день наступил.
Большие белые облака плыли по небу. Иногда из-за них показывалось солнце. На деревьях еще только распускались листья. Они выглядывали из почек, как зелёные коготки. Было прохладно. Все ходили в пальто.
После завтрака детей повели на прогулку.
Вадик бегал по скверу, раскинув руки, и кричал:
— До свидания, сквер! До свидания, птицы! Сегодня мы уезжаем на поезде к тёплому морю!
За ним бегали ребята и слово в слово повторяли, а отставая от них, шла Наденька и говорила:
— Я тоже еду. Со мной не будет трудно.
Было воскресенье. На заводе не работали.
Пока ребята гуляли, в детский сад пришли родители, к подъезду подкатили два грузовика. Елена Андреевна давала команду, что откуда, носить, что класть вниз, что наверх.
И когда дети возвращались с прогулки, нагружённые грузовики уже ехали им навстречу. На тюках сидели няни, мама Вадика и папа Наденьки.
— Наш багаж! — закричали ребята.
А Вова побежал на мостовую и, если бы его не поймала и не оттащила назад Нина Павловна, он попал бы под легковую машину, которая обгоняла грузовики.
Нина Павловна очень испугалась. На лице у неё выступили красные пятна.
Вова опустил голову и смотрел на свои ботинки.
— Стыдно смотреть в глаза, да?
Вова молчал, а ребята закричали:
— Ему стыдно!
— Нет, такого мальчика нельзя везти к тёплому морю! — сказала огорчённая Нина Павловна.
— Можно! Такого можно везти! — закричал Вова. Он поднял голову, он смотрел в глаза Нине Павловне и очень боялся, что его не возьмут.
— Вова мне сегодня длинную железку дал, — сказал Шурик.
— Он всегда всё даёт, — послышался голос Наденьки.
— Скорей говори, что ты больше не будешь попадать под машину, — посоветовал Вадик.
Вова смотрел на Нину Павловну полными слёз глазами и молчал.
Ребята всполошились:
— Багаж повезли на поезд! Наверно, уже прицепили паровоз! Скорей говори, что не будешь!
Вова всхлипнул и пробормотал:
— Бше-нь-буду!
— Я ничего не поняла, — покачала головой Нина Павловна.
— Говори медленней, тогда будет быстрей, — шепнула Вове Таня.
И Вова повторил как можно медленнее:
— Больше не буду, простите скорей!
— Пожалуйста, — подсказали ребята.
— Пожалуйста! — всхлипнул Вова.
Нина Павловна взяла его за руку, и все пошли в детский сад.
Ребята успели пообедать и посидеть во дворе со своими родителями.
С вокзала вернулся Наденькин папа.
— Всё в порядке, — сказал он Елене Андреевне. — Багаж сдан. Вот квитанции.
— Спасибо. Теперь отдохните, посидите с Наденькой. Она вас ждёт.
Наденька, увидев своего папу, подошла и бочком прижалась к нему. Мамы у Наденьки нет.
[текст утрачен]
Путешествие начинается
[текст утрачен]
…подпевать:
„…едем, едем
в далёкие края
весёлые соседи,
счастливые…“
Раздался свисток. Паровоз выпустил струю пара, завертел красными колёсами — и поезд тронулся.
Провожавшие бежали рядом с вагонами:
— Счастливого пути! Пишите!
Оркестр играл всё громче и веселей.
Старичок проводник на площадке последнего вагона держал жёлтый флажок и подпевал.
Начальник вокзала приложил руку к козырьку фуражки:
— Счастливого пути!
Но вот все стали отставать от вагонов. Поезд пошёл быстрей.
Путешествие началось.
Первая ночь в поезде
Удобно в новом вагоне.
Ребята погладили полки: просто удивительно, какие они гладкие, блестящие! А над полками сетки. Разделся — пожалуйста, складывай туда платье. Оделся — прихлопни сетку к стенке, чтоб не мешала. А коридор какой длинный! Через все отделения проходит. Станешь в один конец вагона — виден другой конец и дверь на площадку. А сколько лампочек под красивыми стеклянными колпаками, а круглых вентиляторов сколько в потолке!
Вот Нина Павловна покрутила вентилятор, он немножко отъехал от потолка и впустил свежий воздух в вагон.
Шурик долго стоял, подняв голову, и смотрел, как вентилятор устроен.
За окнами всё быстрее проплывали красные кирпичные склады, депо с широкими воротами и выпуклой крышей, в которых ремонтируют паровозы и вагоны. А вокруг еще были видны дома и заводы.
— Мы сколько едем, а еще виден Ленинград, — удивился Вадик. — Вот он какой большой!
— А сколько железных дорог! — крикнул Вова.
— С нашей стороны ещё больше, — сказала Таня. — На одной дороге в вагонах без стенок едут какие-то машины! И ещё на одной дороге едут.
Шурик бросился к окну:
— О-го, сколько везут из Ленинграда разных машин! Куда это, Нина Павловна?
— Мы три дня будем смотреть в окна и, наверно, узнаем, — сказала Нина Павловна. — А теперь мыться, ужинать и спать. Утром мы будем в Москве.
— Уже будем в Москве! — заорали ребята, да так, что пожилая проводница в берете заглянула в вагон и сказала:
— Будем в Москве; но зачем же так кричать? Москва крикунов не любит.
— Слышали? — спросила Нина Павловна. — Так вот, имейте это в виду. — И она повела ребят умываться.
Няни разостлали на столиках салфетки, расставили чашки с кефиром, тарелки с бутербродами; дети поужинали и легли спать.
По вагону прошла Елена Андреевна и остановилась возле Наденьки:
— Нравится тебе в поезде?
— Да.
— Удобно тебе лежать?
— Да.
— Ну, спокойной ночи. И вы ложитесь, Нина Павловна. Завтра в Москве у нас трудная пересадка.
Елена Андреевна ушла в вагон к малышам, Нина Павловна сняла белый халат, вынула заколки из тёмных волос и легла на верхнюю полку.