— Я очень заметный, — оскорбился Леший, — очень представительный, последний медведь тебя задери! Может, я чуть и пониже, но моя мишень ничуть не лучше твоей, — и пригрозил, уходя на задание: — Вот прихлопнут дружка, плакать будешь.
— Ну, малец, а теперь ты. Надо проколоть шины, — Людоед протянул Пальчику свой перочинный нож.
Пальчик гордо положил его на плечо, словно саблю, самоуверенно заявив:
— Это мы махом! — И скрылся в высокой траве.
СХВАТКА
На заднем борту грузовика сидел, свесив ноги, верзила охранник. Из тёмной глубины кузова ему передали фляжку. Только он к ней приложился, как вдруг — шрррах! — машина резко осела на бок. Верзила с фляжкой кубарем скатился в бурьян, раздался вопль:
— Пролилась!
— Что там? — Генерал подбежал к фургону. Охранники растерянно перегнулись через борт:
— Шина…
— Две, — мрачно доложил упавший.
— Залатать! Двести людоедов вам в глотку, капрал!
— Слушаюсь, — вытянулся верзила. Генерал ударил ногой по фляжке.
— Пустая… — прислушался капрал к улетающему в темноту звону.
Снова — громкий шипящий треск! Перекосило соседний грузовик. Крики!..
— Опять? — Паф схватился за голову. Шрррах! На этот раз осел третий фургон. Паф в ярости затопал ногами:
— Снова шина?
— Она, господин генерал, — донеслось в ответ.
— Всё у вас не по-человечески! — возмущался он.
И вновь — следующий грузовик с треском накренился на бок. Началась паника!.. Охранники бегали вокруг машин, вопили, сталкивались. Кто-то сбил генерала с ног и упал сам. На них свалилось сразу двое. Ещё один, другой, третий… Куча мала!
А Пальчик тем временем втыкал нож в шину пятого фургона. Она была ярко освещена луной, которая низко висела под веткой высокой сосны, будто большой ёлочный шар.
Внезапно на колесо упала чья-то тень. Он обернулся. Сзади стоял верзила капрал.
— Попался!
Пальчик бросился прочь. За ним гулко затопали сапоги:
— Лови его!
Отовсюду сразу понеслись крики:
— Держи!.. Хватай!..
Преследователь уже было настиг беглеца, но Пальчик ловко прошмыгнул у него между ног. Капрал сорвал с плеча карабин и передёрнул затвор.
— Стой! — коротко приказал он.
Беглец невольно застыл на месте.
И тут из-за дерева появился Людоед со своей непомерной, растянутой до отказа рогаткой.
Капрал, не сводя карабина со странного мальчишки-коротышки, шагнул к нему. Но вдруг — бац! — прямо в лоб верзиле садануло яблоко и разлетелось на мелкие кусочки. Он рухнул, как подкошенный.
— Ты хорошо стреляешь. Почти как я! — присвистнул от восхищения Пальчик.
Людоед посадил его себе на плечо, легонько пошевелил ему мизинцем чуб и размашисто зашагал в тёмную чащу леса.
— Мы куда?
— Домой, — ответил он.
— А Леший? — спохватился Пальчик.
— За него не волнуйся. Он своё дело туго знает. Нигде не пропадёт.
— А что он должен был сделать?..
— Ещё сам увидишь, — усмехнулся Людоед.
А куча мала на берегу озера продолжала расти. Луна зашла за тучу, и «егеря» суматошно барахтались во тьме, не в силах разобраться, кто свой, а кто чужой, и яростно награждали тумаками кого попало.
Кто-то догадался включить фонарь. Сцепившиеся карабинеры ошарашенно уставились друг на друга.
— Ну и ну! — ахнул кто-то. — Это называется: бей своих, чужие будут бояться.
— Он там, внизу! Его поймали! — раздался возглас.
Куча мала постепенно рассыпалась… Внизу оказался сам Паф!
Воцарилось молчание. Генерала бережно подняли и стали почтительно отряхивать. Паф бессмысленно покачивался из стороны в сторону, как бамбуковое удилище, пока кое-как не пришёл в себя.
— Подняли панику! Никого чужого тут не было! — возопил генерал. — Не могли раньше проверить эти проклятые гнилые шины?
В освещённый круг, покачиваясь, вошел верзила капрал, волоча за собой на ремне карабин.
— Я его чуть не поймал, — он придерживал здоровенную шишку на лбу, словно боясь, что она отвалится под собственной тяжестью.
— Кого? — тяжко вздохнул генерал.
— Этакого коротышку, от земли не видать. С саблей… Он мне в лоб — булыжником!
— А ну, дыхни! — потребовал Паф, принюхиваясь к нему, точно пёс. — Ясно, нализался! И яблоком закусывал. Убирайся с глаз! Все загоготали и разошлись.
— За дело!.. Пьяницы! Лежебоки!.. Поворачивайтесь! — командовал генерал.
УТИНЫЙ ОСТРОВ
Луна потускнела, как всегда перед рассветом.
На крыше лесного дома сидели все его обитатели, кроме Ведьмы и Домового. Леший, зевая, посмотрел на свои светящиеся «морские» часы.
— Уже полпятого. Сегодня солнце проспало.
— Безобразие, — проворчал Людоед. — Лень и безволие.
И тотчас из-за верхушек деревьев колесом выкатилось солнце и удобно пристроилось на пышном белом облаке.
Куда ни посмотри с крыши, всюду лес и лес… И только вдали, за тёмным болотом, сверкало озеро, окружавшее остров Утиный.
Даже отсюда было хорошо видно — правда, в подзорную трубу, которую передавали по кругу, — как по новому деревянному мосту на остров пополз первый грузовик.
— Мост-то стоит! — накинулся Людоед на Лешего. — Обманул?
— Ты или с ума сошёл, или из ума выжил! — оторопел он. — Всю ночь не спал — трудился, столбы подпиливал. Глянь, какие мозоли — конские! Не видишь?
И тут мост рухнул — машина упала в воду!
Поплыли шляпы… Среди кувшинок замелькали головы «егерей»…
— Моя работа, — Леший гордо шмыгнул носом.
— Молодец, старина, — похвалил Людоед.
— Ура! — ликовали Пальчик и Гук.
Но радость была недолгой. Уже к полудню на озере ходил самодельный паром. Карабинеры, крутя лебёдки, переправляли на остров машины — одну за другой.
— Проклятье! — переживал Леший. — Зря старался, радикулит зарабатывал.
— Мы им ещё покажем, — пытался успокоить его Пальчик, теребя за штанину.
— Катапульты возят, — возмущался Людоед, глядя в подзорную трубу. — Не очень большие, по-моему.
— Почему так думаешь? — перехватив её, усомнился Леший.
— Большие в такие фургоны не поместятся.
— А если по частям доставляют? И собирают на месте? Ведь можно?
— Можно, — озадачился Людоед. — Но вряд ли. А всё-таки?.. — задумался он.
— Казалось бы, но однако же. Кто знает?! — в тон ему туманно заметил Леший. — В споре с тобой может победить только эхо. Людоед хмуро посмотрел на него и сказал:
— Сегодня ночью нам всем придётся попотеть.
— И мне? — с надеждой спросил Гук.
— Я сказал: всем. Даже Ведьме и Домовому.
— А я говорю — только без меня! — выглянул на крышу из слухового оконца вездесущий Домовой. — На мне весь дом держится! Завтраки, обеды, ужины, — загибал он на ручках пальцы, — уборка, стирка…
— Убедил. Остаёшься.
Домовой согнал с лица довольную ухмылку, строго поджал губы и исчез.
День тянулся и тянулся… И вот снова наступила ночь.
«Она каждую ночь наступает», — как изрёк Леший ребятам, которые вконец истомились, опасаясь, что никогда не стемнеет.
Людоед с коротким бревенчатым плотом на спине, Леший с длинным шестом и каким-то объёмистым мешком — а Пальчик и Гук налегке — бесшумно подкрались к озеру и залегли в густой траве на берегу. Ведьма с ними не пошла. После краткого разговора с Людоедом она куда-то улетела: у неё было особое задание. И наверняка не менее опасное, потому что улетала она с явной неохотой.
По прибрежным кустам методично шарил с острова луч прожектора. Когда луч убегал прочь, можно было различить за широкой полосой воды контуры высокой сторожевой вышки, небольшого подъёмного крана и дощатых бараков. Доносились лязг и стук какой-то работы…
— Всё стучат, стучат, — вздохнул Леший. — У меня от них мигрень. Ну, это когда мозги болят или слева, или справа. А у меня — везде, даже сзади.
— Мозжечок это. Он у меня всегда болит, — прошипел Людоед. — От тебя.
С острова донёсся протяжный звук колокола, вероятно, означавший «отбой», и замелькали силуэты идущих к бараку «егерей». На вышке по-прежнему вращался ослепительный глаз, шаря вокруг всего островка столбом света.
Луч прошёл мимо…
— Пора, — шепнул Людоед, тихо столкнув плот на воду. Все быстро влезли, и Леший лихорадочно заработал шестом.
— Лево руля! Право руля! — шёпотом командовал он сам себе. — Помню, на дальнем море…
Он вновь с силой оттолкнулся. Плот резко ушёл вперед, и, так как шест увяз, глубоко воткнувшись в дно, то кормчий вдруг одиноко повис на нём посреди озера. Плот замер метрах в трёх от него. Шест медленно клонился к воде. Лицо у Лешего было странное.
Шест тихо упал. Кормчий окунулся, взял его в зубы и подплыл к плоту. Залез и резво отряхнулся всем телом, словно собака.
Неумолимо приближался сделавший круг луч прожектора. Все плотно прижались к мокрым бревнам. Луч зацепил лишь краешек плота… Леший опять бешено заорудовал шестом, и они вышли из опасной зоны.
Вскоре плот очутился под нависшими над водой кустами, как под крышей.
— Ты сиди здесь, — наказал Людоед Гуку. — В случае чего, подай сигнал. Вот так: ку-ку-у…
— Опять оставляете, — заныл Гук. — А я сильный. Я куда сильнее Пальчика!
— Ты ещё мал, — снисходительно заметил ему тот.
— Ты ещё более мал, — обиделся Гук.
— У тебя самое важное задание! — спохватился Пальчик.
— Тсс… — Людоед привычно посадил его себе на шею и осторожно выбрался на берег. Следом за ним, зачем-то засучив брюки, прошёл по воде, весь мокрый, Леший.
Сразу же за кустарником стояла ограда из колючей проволоки. Предусмотрительные Людоед и Леший вынули кусачки и бесшумно проделали — пока неизвестно для чего — широченный проход. Затем поползли. Пальчик лежал на шее Людоеда, вцепившись в его длинные усы, перекинутые за спину.
Впереди, метрах в двадцати от лазутчиков, торчала прожекторная вышка. По соседству с ней, поблескивая стальными коленами поршней, высились — в холостом, не отогнутом назад положении — забрасыватели двух катапульт на пусковых станинах с какими-то рычагами. Вокруг прохаживался часовой в длинном плаще.
Всё-таки прав оказался Леший: катапульты перевезли по частям и собрали на острове.
Людоед внезапно остановился. Ползущий сзади Леший звучно наткнулся лбом на его сапог.
Часовой уставился в их сторону. Вспыхнул фонарик. Луч пробежал по высокой траве, выхватил хохолок на макушке Людоеда — и исчез.
— Опять эти кролики, — пробурчал часовой, пряча фонарь и доставая из кармана тёмную бутылку. Забулькала жидкость. Леший повёл носом:
— Розовое полусладкое.
Людоед приставил ему ко рту каблук сапога:
— Тихо. Без рекламы.
Затем вынул рогатку, заложил в неё яблоко…
Бац! — И часовой, дёрнув головой, упал в траву. Людоед и Леший подбежали, мигом оттащили охранника в густые кусты и заткнули ему рот комом лопухов. Леший быстро натянул на себя его просторный егерский плащ, нахлобучил шляпу с пером и схватил карабин. Ещё секунда, и он невозмутимо уже стоял на посту вместо часового.
— Эй! Чего там? Я вроде слышал шум, — запоздало послышался голос с прожекторной вышки.
— Опять кролики, — невозмутимо бросил Леший.
— Пить надо меньше, — насмешливо донеслось с вышки. — Голосок у тебя, как у лешего из детских передач!.. Слышь, я пока подремлю часок, а прожектор пусть крутится без меня. Смотри в оба, за двоих.
— Ладно, — промычал Леший.
Через минуту на вышке послышалось похрапывание.
— Нам везёт, — прошептал Людоед Пальчику, вылез из кустов и деловито обошёл одну из катапульт.
— Вот бы в наш двор — для самообороны, — шёпотом размечтался Леший, потирая озябшие голые ноги одну о другую.
Людоед поставил Пальчика на железную лесенку сторожевой вышки и дал кусачки:
— Лезь наверх. Затаись под последней ступенькой, и, если начнется шумиха, быстренько перекуси кабель прожектора. И не бойся, током не ударит — ручки кусачек заизолированы.
— А если тот, на вышке, проснётся?
— Я его враз собью из рогатки. Считай, ему сейчас тоже повезло. Пальчик подмигнул — чего, мол, там! — и полез вверх.
— Ты только кусачки не урони, — тихонько напутствовал Леший. — Тяжелы для тебя. Ох и грому же будет!
— А ты сумеешь? — спохватился, задрав голову, Людоед.
— Не маленький, — ответил Пальчик.
Леший и Людоед принялись сосредоточенно изучать на станине рукоятки и рычаги.
— Идиотское устройство, — ворчал Леший. — Я бы лучше придумал. О, я великий изобретатель!
— Заткнись, учёный. Дружка разбудишь. На вышке по-прежнему звучал тихий храп. Размеренно вращался прожектор.
— Хорошо, их только две… — вздыхал Леший. — Я уже устал до смерти… Интересно, на сколько километров они всё же бьют?
— На порядочно.
— Угу. По порядочным людям.
— Отвяжись.
— Так… Разобрался, — Леший вдруг потянул на себя самую неприметную рукоятку.
Торчащий ввысь забрасыватель катапульты дрогнул, отсоединившись и от коленчатых поршней, и от самой станины. Сейчас он удерживал равновесие только силой своей тяжести.
— Не дыши — рухнет, — по-хорошему предупредил Леший. — А теперь хватай, ты у нас известный силач.
— Да и ты не слабак, — примеривался, как удобнее ухватить «метательную ложку». Людоед.
— Ей бы хорошо суп метать, хлебать, черпать из бычьих хвостов. Ни одного не упустишь.
— А, по-моему, можно и целого быка зачерпнуть. Ну, ты готов?
— Давно готов. Всегда наготове.
Они с трудом приподняли «ложку» стоймя, опустили нижним концом наземь, наклонили и, ловко перебирая руками, взвалили её себе на спины. Лешему достался «черпак» забрасывателя.
— Ничего себе, — закряхтел он.
Согнувшись, они побрели к проходу в колючей проволоке.
— Эх, годы, — вздыхал Людоед. — Теперь даже ложку еле поднимаю. А ведь она, наверно, и полтонны не тянет…
— Тебе хорошо, — пыхтел Леший. — А у меня силы — слабые. Мне необходимо усиленное питание. Усиленное нашим Домовым, — пояснил он.
— Левее… Правее… Прямо! — всё так же шёпотом командовал идущий впереди Людоед.
— Напрасно мы Гука не взяли, — ныл позади Леший. — Помог бы он мне…
А Гук в это время, один-одинёшенек, стоял в темноте на плоту под нависавшим кустарником и напряжённо прислушивался к выматывающей душу тишине. Он не видел и не слышал, как бесшумным шагом лесных жителей прошли за кустами похитители катапульт. Не видел и то, как они беззвучно двинулись вдоль отмели — туда, где к островку почти вплотную, отделённые лишь узкой протокой, подступали зыбуны бездонного болота. От него даже сюда тянуло запахом гнилых водорослей и жирной грязи. И уж подавно не мог увидеть, как две тёмные фигуры, тяжело раскачав длинный ложкообразный предмет, швырнули его и он с чавканьем погрузился в трясину.
И, конечно, Гук даже и предположить не смог бы, что вскоре та же участь постигнет и забрасыватель другой катапульты.
С Гуком случилось… Но об этом после.
— Вторую мы еле-еле дотащили, — устало сказал Пальчик Людоеду и Лешему, когда, наконец, вернулись на место стоянки плота. Так и не пришлось ему проявить себя во всём блеске с кусачками на сторожевой вышке: охранник не проснулся, а смены караула ещё не было.
— А где же Гук? — вдруг вскрикнул Пальчик. И Гук, и сам плот исчезли. Таинственно поблёскивала угольная, чёрная вода.
В ПЛЕНУ
Карабинеры в зелёных егерских жилетах сидели за огромным столом и играли в карты. Всё в караульном бараке плавало в сигаретном дыму.
С грохотом распахнулась дверь, двое охранников втолкнули Гука. Из-за стола поднялся тот самый верзила капрал, который вчера гонялся за Пальчиком.
— Ужасные новости!.. Часовой пропал! — забубнили они. — Обшарились!
— И забрасывателей у катапульт нет! — растерянно доложил один из них. — Может, они сами по себе… улетели, господин капрал?