- Ну, я не считаю себя духовным учителем, - сказал Нимай. - Я просто рассказываю ей о том, что услышал от вас и узнал из книг Прабхупады.
Поскольку Нимай не был полностью уверен в себе, Гурудева решил его вдохновить. Ему было известно, что за последние недели поведение его ученика Нимая значительно улучшилось.
- Вот что я думаю, Нимай, - сказал Гурудева. - По-моему, тебе следует держать это при себе. Я не могу сказать точно, что с тобой происходит. Бывало, что преданные испытывали нечто необычное, и, по-моему, далее есть одно письмо, в котором преданный пишет Прабху-паде о том, что у него появились особые отношения с Божествами в храме, и Прабхупада в ответном письме советует ему держать это при себе. Поэтому самое главное, что я могу тебе посоветовать, - это просто быть очень смиренным и продолжать выполнять свои обязанности. Не слишком отвлекайся на эти необычные разговоры. Твоя основная обязанность - повторять Харе Кришна, постигать ведическое знание и служить вместе с другими преданными.
Гурудева хотел добавить: «А если это - очередное твое сумасбродство, то, скорее всего, со временем оно пройдет», но не стал этого делать. Вместо этого он стал давать Нимаю общие советы, говоря, что нельзя гордиться, если ты испытываешь какие-то особые переживания.
- Если мы будем думать, что мы лучше остальных, мы будем виновны в ложной гордости.
Нимай дас почтительно кивал, принимая наставления духовного учителя. Он чувствовал, что Гурудева избегает обсуждения этой темы, но, с другой стороны, он не хотел ставить под сомнение авторитет духовного учителя. Несомненно, у Гурудевы были причины для того, чтобы так говорить, и Нимай старался внимательно слушать его слова. Нимай думал: «Мой духовный учитель попал в самую точку, посоветовав мне быть смиренным».
Когда после встречи с Гурудевой Нимай шел один по дороге, возвращаясь в храм, он еще больше оценил то, что сказал ему духовный учитель. Гурудева не сказал, что всему верит и одобряет его проповедь Чхоте дасу, фактически он даже не дал Нимаю подробней рассказать об этом. Но самое главное - он не запретил это делать. «Косвенным образом, - думал Нимай, - он разрешил мне этим заниматься. И он поставил меня на место, сказав, что я должен быть смиренным. Он даже догадался, что я стараюсь выступать в роли гуру по отношению к Чхоте дасу. Я не могу быть гуру - в крайнем случае только вартма-прадаршака гуру». Нимай шел и думал о своей предстоящей встрече с Чхотой дасом. Он постарается быть более смиренным, и в то же время теперь, посоветовавшись со своим духовным учителем, он постарается более ответственно относиться к этому служению, которое никто не воспринимал всерьез и вряд ли кто-то мог на самом деле понять. «Так уж устроил Кришна, что мне досталось это скромное служение, -думал Нимай. - Как знать, может, в будущем, если у меня получится развить эту проповедь, я смогу убедить Гурудеву, что это серьезное дело, и, может быть, я даже познакомлю его с Чхотой дасом». К тому времени, когда Нимай добрался до чердака, он чувствовал в себе дух проповеди и большое желание говорить о Кришне. Он закрыл дверь, уселся на пол и, наклонившись к трещине в полу, негромко позвал: «Чхота дас! Чхота дас!»
Отношения между Нимаем и мышью были подобны нектару. Во многих отношениях мышь была идеальным учеником. Нимай убедил Чхоту даса принимать омовение дважды в день, хотя это и было больше, чем делал сам Нимай. Он также научил мышь, как, передвигая соломинки, считать, сколько раз прочитана мантра Харе Кришна. Нимай решил, что для начала вполне хватит четырех кругов в день. Он продолжал давать наставления, опираясь на текст «Бхагавад-гиты», а также рассказал все истории о преданных и героях «Шримад-Бхагаватам», какие только мог вспомнить. Нимаю нравилось рассказывать Чхоте о маленьких существах, например, о птице, которая решила выпить океан, чтобы спасти свои яйца, или о науке, который помогал Господу Рамачандре строить мост на Ланку. Чхота не только усвоил основы философии вайшнавов, он также стал вести себя, как вайшнав.
Однажды Нимай поднялся на чердак в угрюмом настроении, потому что его задирал один из преданных. Нимая было легко вывести из себя. В основном этим занимались школьники и подростки, которые называли его «малявка Нимай» и «Нимай-пень». Чхота дас заметил, что его наставник выглядит унылым, и спросил о причине этого. Нимай признался, что его обзывают.
- Будь терпеливым, - сказал Чхота дас. - Разве не так говорил Господь Чайтанья? Считай себя ниже соломы на улице, будь терпеливее дерева, и в таком состоянии ты сможешь постоянно повторять Харе Кришна.
Нимай улыбнулся, услышав ободряющие слова своего ученика. «Он для меня не просто ученик, а друг», - подумал Нимай.
Несмотря на то, что временами у Нимая портилось настроение, он чувствовал себя более счастливым с тех пор, как стал обучать Чхоту даса. Многие преданные стали чаще проявлять дружеские чувства к нему. Однажды, когда Нимай радостно пел Святые Имена на кухне, Сурья даси бросила на него чарующий взгляд. К несчастью, один этот взгляд растопил Нимая. Он растаял, совсем как масло на горячей сковородке, и сразу же потерял всю свою решимость оставаться неженатым. Он вспомнил, как ему нравится Сурья даси. После этого взгляда он продолжал думать о ней, и когда он смотрел на нее, его привязанность росла еще больше. Она была такой симпатичной!
Сурья даси была той самой девушкой, на которой Ни-май собирался жениться, но ему отказали как ее родители, так и президент храма. Ему так и не удалось узнать, что она сама думает по этому поводу, но как только она дружелюбно посмотрела на него, он понял, что его чувства к ней нисколько не изменились. Ей было шестнадцать лет, она недавно закончила гурукулу и теперь служила на кухне, а также вместе с Нимаем помогала пуджари. Ее сари всегда были лучше, чем у других девушек и женщин; звенящие браслеты, юношеское тело и особенно улыбки делали ее очень привлекательной.
У Нимая появилась замечательная идея. Он решил рассказать Сурье о Чхоте дасе. Он приведет ее в свою комнату, позовет Чхоту и попросит его поговорить с ней! Этим Нимай произведет на нее большое впечатление. Она будет ошеломлена и посмотрит на него с восхищением. Она была восприимчивой девушкой, и ее стоило посвятить в его тайну. Это будет их общей тайной и таким образом сблизит их. Нимай грезил о том, как Сурья даси посмотрит на него с глубоким восхищением, когда он попросит ее выйти за него замуж. Он представлял себе, как она говорит: «Да», - и тогда…
Когда они остались одни в кухне, Нимай обратился к Сурье:
- Простите, Сурья Прабху! Не могли бы вы подняться со мной на минутку на чердак посмотреть на Божества Гаура-Нитай. По-моему, Их нужно немного подкрасить, и я подумал, что вы можете мне посоветовать, как это лучше сделать.
Нимай дас убеждал самого себя, что в его идее нет ничего плохого, потому что чердак, на самом деле, не был частью ашрама брахмачари, куда вход женщинам был категорически запрещен. Маленький чердак не относился ни к какому из ашрамов. Нимай спал там потому, что не хотел жить с некоторыми преданными, а некоторые преданные не хотели жить вместе с ним. Так или иначе, Нимай убеждал себя, что не нарушает никаких правил. Поделиться удивительным секретом с девушкой, которая может стать его женой, - это духовно.
- А где же Божества? - спросила Сурья даси, войдя в комнату.
- Сначала я хочу показать вам кое-что другое, - сказал Нимай.
Он наклонился к полу и позвал: «Чхота дас, Чхота Прабху». Мышь вынырнула из щели и побежала прямо к Нимаю и Сурье.
- И-и-и-и! - завизжала Сурья. - Мышь! - и бросилась к двери.
Этот визг поднял Бхиму даса, который прибежал из ашрама брахжачари.
- Что здесь происходит?
Сурья даси открыла дверь, и они с Нимаем предстали перед Бхимой, стоя бок о бок. Смущенная Сурья, чувствуя себя виноватой, оставила общество Нимая и вернулась на свое место.
- Ты понимаешь, что ты делаешь? - спросил Бхима, стоя лицом клипу с Нимаем. - Ты знаешь, что женщинам запрещено подниматься сюда?
Нимай покраснел и вышел, хлопнув дверью. Через несколько минут его поймал Вибху Прабху.
- Брахмачари не должен оставаться с женщиной наедине, - сказал Вибху. - Как будто ты этого не знаешь!
Нимай стоял, понурив голову.
- Итак, каковы были твои намерения? Зачем ты привел ее сюда?
- Я просто хотел поговорить с ней о сознании Кришны.
- Больше никогда так не поступай, - сказал Вибху. -Это серьезный проступок. Думай о том, что делаешь. По-моему, теперь я понимаю, почему тебя называют «Нимай -недоразумение».
Нимай испытывал унижение, не столько из-за замечания руководителя храма, сколько из-за внутреннего чувства стьща. Теперь, когда его замечательная идея лопнула, он увидел, что она собой представляла. Это была майя\ Как он мог настолько потерять разум? Он по-прежнему думал, что в его чувствах к Сурье даси нет ничего плохого, но он сделал большую глупость из-за собственной гордости.
Нимаю было особенно противно, что он воспользовался Чхотой дасом, чтобы выказать себя перед женщиной. Он снова позвал мышь и простерся ниц перед ней. Чхота, как обычно, был кроток и добр. «Мы все ошибаемся», -пропищал он.
Нимай решил никогда больше так не делать. Он будет честным и преданным своему другу. Он будет представлять Кришну, а не вести себя, как осел.
С этого дня Нимай перестал проявлять свою бурную радость. Он старался быть серьезным, рассудительным и проявлять терпение в любой ситуации. Ему это не удавалось, но он все равно старался. Особенно трудно было, когда кто-то из мальчишек начинал дразнить его:
Нимай-гном увлекся Сурьей, Нимай-гном увлекся мышью, Нимай-гном, где твой дом?
Глава 3
Нимай заканчивал последний круг дж.апы, перед тем как отправиться на встречу с Чхотой дасом. Даже во время воспевания его ум метался взад и вперед: он думал о том, что будет говорить сегодня утром. Нимай решил рассказать Чхоте о важности внимательного повторения мантры. Он собирался признаться: «Я проповедую тебе, но также проповедую и самому себе». Нимаю нравилось, что их отношения с Чхотой такие честные и открытые.
Их дружба не переставала поражать его. Нигде, даже в писаниях, он не читал о том, чтобы обыкновенный брахжачари разговаривал с нечеловеческим существом и учил его сознанию Кришны. «Почему Кришна устроил так, что это случилось именно со мной?» - думал Нимай. А иногда он сомневался, действительно ли его проповедь так уж важна. Преданные каждый день встречаются с сотнями людей. Хотя некоторые люди похожи на животных, людям проповедовать все-таки важнее. Но есть ведь указание", говорить о Кришне каждому, кого встретишь. Подразумевает ли оно тех, кто занимает более низкое положение, чем люди? Когда Нимай думал об этом, он чувствовал себя сбитым с толку и, разочарованный, откладывал решение этого вопроса на потом. «Даже если мое дело и не такое важное, - думал Нимай, - все равно я не могу его бросить, ведь это мое поле проповеди».
Думая о своей скромной миссии, Нимай поднимался по лестнице на чердак. Он прокручивал в уме лекцию, которую выдаст через мгновение. Но его сердце екнуло, когда Батч, храмовый кот, вдруг прошмыгнул у него между ног и помчался на чердак вверх по лестнице. Нимай появился там всего лишь секундой позже, но было уже поздно. Услышав шаги Нимая, Чхота вылез из укрытия, и в этот же миг кот ворвался в комнату, увидел мышь и схватил ее. Увидев своего дорогого друга в пасти кота, Нимай закричал и пнул кота ногой. От удара кот стукнулся о стену и выпустил мышь. Выгнув спину, Батч зашипел, как будто собирался напасть на Нимая. Нимай снова пнул кота, и тот, как футбольный мяч, пролетел через всю комнату. Нимай с ужасом посмотрел на Чхоту и увидел, что он мертв.
Кот с воплем пронесся мимо брахжачари, бегущих вверх по лестнице. Бхима и несколько подростков поднялись в комнату. Нимай шмыгал носом. Он держал в руке обмякшее тело мыши, и слезы градом катились из его глаз.
- Кот поймал мышь, - сказал один из ребят.
- Ручную мышь Нимая!
- Убирайтесь отсюда! - закричал Нимай.
- Успокойся, - сказал Бхима.
- Зачем ты пнул Батча? - подросток, которого раньше звали Кришна дас, а теперь просто Карл, толкнул Нимая. - Эй, Нимай, зачем ты ударил Батча?
Отложив в сторону мышь, Нимай со слепой яростью набросился на Карла. Они вцепились друг в друга и покатились по полу. Карл успел хорошенько дать Нимаю в глаз до того, как подбежали другие преданные вместе с Вибху дасом, который и разнял дерущихся. Вибху потребовал объяснений, но Нимай поднял тело Чхоты и протолкнулся сквозь стоявших вокруг него преданных к выходу из комнаты. Он рыдал, как человек, у которого только что умер его лучший друг.
Гурудева читал «Шримад-Бхагаватам», когда зазвонил телефон. Это был Вибху д а с.
- Нимай направляется к вашему дому, - сказал Виб-ху. - Он только что устроил в храме сцену: пнул кота и подрался с Карлом. Он громко плачет и не хочет слушать никого, кроме вас. Поэтому вам придется поговорить с ним прямо сейчас.
- Хорошо, - сказал Гурудева. - Ты можешь рассказать мне подробности?
- Это все, что мне известно, - ответил Вибху. - Я думаю, что Нимай не может жить в храме. Если вы хотите, чтобы он остался, вы можете взять ответственность на себя. То есть, он ваш ученик - я это имел в виду.
Гурудева видел, как Нимай идет по дороге, плача, как ребенок. В руке он нес небольшую коробку. Гурудева открыл дверь, чтобы встретить его.
- Входи, Нимай. Садись. Расскажи мне, что произошло.
Гурудева сел за стол, как обычно, и протянул своему плачущему ученику пачку салфеток «Клинекс». Нимай открыл коробку, которую принес с собой, и положил ее на стол перед Гурудевой. В коробке на спине лежало тело мыши, все ее четыре лапы торчали вверх. Гурудева не очень любил мышей, но сейчас было не время протестовать против присутствия трупа. Он решил с уважением отнестись к горю Нимая и попробовать утешить его, как он утешил бы любого, кто потерял близкое ему существо.
- Что случилось? - спросил Гурудева. Нимай запричитал:
- Это та самая мышь, о которой я вам говорил. Три месяца она разговаривала со мной. Я учил ее сознанию Кришны. Это духовное существо, душа, она ничуть не хуже меня и других преданных. Даже лучше! Она такая смиренная! Никто меня не понимает!
Гурудева заставил своего ученика взять салфетку. Нимай высморкался и вытер слезы.
Гурудева встал с подушки и сел рядом с Нимаем. Он обнял его и постепенно успокоил.
- Я понимаю, - сказал Гурудева. - По крайней мере, я хочу понять. Я знаю, ты любил это животное. И из того, что ты мне рассказал, я понял, что ты кормил его праса-дом и говорил ему Харе Кришна. Преданный должен с почтением относиться ко всем живым существам.
Гурудеве хотелось быть искренним. Для того, чтобы утешить Нимая, ему придется выйти за рамки формальности, что он и собирался сделать. Но утверждение Нимая о том, будто эта мышь умела говорить, все же казалось ему чем-то ненормальным. Однако он ясно видел, что Нимая потрясла смерть мыши. И это было бхакти. Гу-рудева только что читал о том, что, в действительности, гуру - слуга своих учеников. Если это так, Нимай определенно нуждается в его служении и руководстве. Поэтому Гурудеве хотелось сделать все от него зависящее.
Но ему также было немного странно смотреть на такое бхакти. Нимай оплакивал смерть мыши, как трагическую потерю. Мышь была единственной «личностью», которую смог полюбить Нимай. То, что он мог любить только мышь, было печально, хотя его сострадание к маленькому животному было несомненно искренним.
Нимай кивнул и шмыгнул носом. Несмотря на грусть потери, Нимай все же чувствовал себя спокойнее благодаря состраданию и помощи Гурудевы. Он никогда не сидел вот так, рядом со своим духовным учителем, и никогда не общался с Гурудевой так близко. Обычно их отношения были официальными, но теперь слова Гурудевы проникали в сознание Нимая, как свет во тьму. «В о т это настоящий гуру! - думал Нимай. - Он спасает меня». С полной верой Н и м а й с л у ш а л дальше. Б о л ь от гибели Чхоты обжигала его сердце, но помимо боли появилось что-то еще. Гурудева говорил о высшем знании.