— Почему тетя Бенна прислала тебе сморщенную голову, а не мне? — не унималась Джессика.
Я только плечами пожал. — Спроси чего полегче. — Мы на цыпочках прокрались по коридору и повернули к лестнице. — Может, потому что тетя Бенна не помнит тебя? Последний раз, когда она у нас была, ты была вот такая крохотуля. А мне было четыре года.
— Тетя Бенна помнит меня, — не согласилась Джессика.
Вечно бы ей спорить.
— Ну, она, наверное, считает, что девочки не любят сушеные головы.
Мы шли на кухню. Ступеньки поскрипывали под нашими босыми ногами.
— Девочки еще как любят сушеные головы, — возразила Джессика. — Я так люблю. Они такие клевые.
Налил я ей стакан воды и протягиваю. Она отпила, и у нее в горле забулькало.
— Но ты будешь давать мне голову поиграть, договорились? — Ей хоть кол на голове теши — знай свое талдычит. — Поделишься?
— Договорились — жди!
Как это, скажите пожалуйста, можно поделиться сушеной головой? Мы потихоньку поднялись к себе наверх. Я подвел ее к ее комнате и впихнул туда, а сам пошел к себе и залез под одеяло. Зевая, я натянул одеяло до подбородка. Я закрыл глаза, но тут же открыл. Что это за желтоватый свет?
Сначала я подумал, что кто-то включил свет в коридоре. Но, взглянув в ту сторону, откуда он, казалось, льется, я понял, что никакой это не свет. Голова! Да, да. Сушеная голова. Она светилась!
Будто яркие язычки пламени плясали вокруг нее. Таким желтоватым мерцанием. И в этом мерцании угольками горели черные глазищи.
А потом губы — эти тоненькие иссохшие губы с их гнусным оскалом — да, да, эти губы дрогнули. И рот ощерился в жуткой улыбке.
5
— Неееет! — издал я душераздирающий вопль.
В ореоле пугающего желтоватого свечения ярко пылающая голова ухмылялась, и глаза ее горели мрачным светом.
Пальцы мои невольно вцепились в край одеяла. Я попытался спрыгнуть с кровати, но ноги запутались в одеяле и я грохнулся вместе с ним на пол. Бух!
— Неееет! — вопил я. Меня бил такой коло-туп, что я с невероятным трудом встал на ноги.
Я посмотрел в сторону столика и увидел, что оскалившаяся пуще прежнего голова парит над ним. Она плыла в воздухе. Вернее, точно пылающая комета летела ко мне.
Не может быть!
Я прикрыл лицо руками. Когда я снова осмелился посмотреть, сушеная голова как ни в чем не бывало светилась на столике.
Неужели мне померещилось, что она только что парила в воздухе?
Хотя мне уже было не до ответа. Я опрометью вылетел из комнаты.
— Голова! Голова! — орал я. — Она светится. Голова светится!
Джессика сразу выскочила, как только я пробежал мимо ее двери.
Марк, что там стряслось? — заверещала она. Но мне было не до нее. Я несся по коридору в комнату мамы и папы.
— Голова! — орал я. — Голова! — Я был в таком страхе, что сам не понимал, что делаю.
Дверь в родительскую спальню была закрыта, но я распахнул ее, не постучав. Мама лежала на спине на своей половине постели. Папы не было. Он на неделю уехал по делам. Но мама была на месте и спала. Когда я ворвался, она проснулась с недоуменным возгласом:
— Марк?
Я подбежал к ней.
— Мам, сушеная голова — она вдруг стала светиться! — пронзительно завопил я. — Она светится и… и скалится на меня!
Мама встала с постели и прижала меня к себе. Она была такая теплая и мягкая. Меня всего трясло. Я вдруг почувствовал себя маленьким и беззащитным.
— Марк, у тебя кошмар, — спокойно сказала мама. Она погладила меня по затылку, как когда-то в детстве.
— Но, мам…
— Успокойся. Ничего такого не было. Это тебе приснился кошмарный сон. Вздохни глубоко. Посмотри, как тебя колотит.
Я отшатнулся от нее. Я-то знал, что это никакой не кошмар. Я и не спал вовсе.
— Идем. Сама увидишь, — не сдавался я. — Быстрей!
Я повел ее по коридору. В комнате Кэролин зажегся свет, и она распахнула дверь.
— Что случилось? — сонным голосом спросила она. На ней был длиннополый черный халат.
— Марк говорит, что его сушеная голова светится, — объяснила мама. — Думаю, ему приснилось.
— Ничего не приснилось! — со злостью закричал я. — Пошли, я покажу! — И начал снова тянуть маму, но вдруг остановился. Меня поразило лицо Кэролин. Еще секунду назад оно было совсем сонным, а сейчас глаза у нее широко открылись и она пристально смотрела на меня. Таким внимательным, изучающим взглядом.
Я повернулся назад и наткнулся на Джессику.
Ты зачем разбудил меня? — спросила Джессика.
Не обращая внимания, я потащил всех в свою комнату.
— Голова светилась! — кричал я. — И улыбалась! Посмотрите и сами убедитесь!
Я ворвался в комнату и бросился к туалетному столику. Голова исчезла.
6
Я остолбенел и с открытым ртом смотрел на столик.
За моей спиной кто-то щелкнул выключателем. Я невольно моргнул от яркого света и вновь уставился на столик в надежде, что голова появится. Где же она?
Я посмотрел на пол. Может, она упала со столика и куда-нибудь закатилась? Или улетела из комнаты?
— Марк, что за дурацкие шуточки? — каким-то усталым голосом спросила мама.
— Какие тут шуточки… — начал было я. — Это все правда, мам. Голова…
И тут я заметил странную усмешку на губах Джессики. И еще я заметил, что сестренка держит обе руки за спиной.
— Джессика, что ты там прячешь? — грозно спросил я ее.
А у нее уже рот до ушей. Чего она не умеет, так это притворяться.
— Ничего, — ответила она.
— А ну-ка, покажи руки, — сердито потребовал я.
— Еще чего! — пробурчала она, но тут не выдержала и со смехом показала руки. И конечно, сморщенная голова была зажата в ее правой руке.
— Джессика!.. — сердито вскрикнул я и выхватил голову. — Это не игрушка, — обрушился я на нее. — Руки прочь от нее! Слышишь?
— Ничего она не светилась, — ехидно бросила она. — И ни капельки не скалилась! Это ты все выдумал, Марк.
— Неправда! — крикнул я. Я внимательно осмотрел голову. Ее иссохшие губы так же, как всегда, ощерились беззубым ртом. Кожа была зеленоватой и замшевой на ощупь и вовсе не светилась.
— Марк, тебе все приснилось, — убеждала мама, прикрыв ладонью зевок. — Положи голову на место и дай людям возможность поспать.
— Ладно, ладно, — пробурчал я и метнул сердитый взгляд на Джессику. Потом положил голову обратно на туалетный столик.
Мама с Джессикой вышли из комнаты.
— Марк вечно что-нибудь выдумает, — услышал я голос Джессики. Она сказала это достаточно громко, чтобы я слышал. — Я просила его поделиться со мной сушеной головой, а он наотрез отказался.
— Утро вечера мудренее, — зевая, пробормотала мама. — Поговорим об этом, когда встанем.
Я хотел было выключить свет, но увидел Кэролин. Она все еще стояла в коридоре, все так же не сводя с меня внимательного взгляда. И выражение у нее на лице было какое-то страшное.
Она прищурила свои серебристые глаз и спросила:
— Ты правда видел, как она светилась?
Я бросил взгляд на голову. Она лежала темная и неподвижная.
— Ну да. Конечно, видел.
Кэролин кивнула. Казалось, она о чем-то сосредоточенно думает.
— Спокойной ночи, — проговорила она и, спокойно повернувшись, удалилась в комнату для гостей.
На следующее утро мама и Кэролин ошарашили меня новостью. Это был сюрприз так сюрприз.
7
— Твоя тетя Бенна хочет, чтобы ты посетил ее в джунглях. — Вот что сообщила мама за завтраком.
У меня ложка упала в чашку с фруктовыми колечками, а челюсть, наверное, упала чуть ли не на колени.
— Чего, чего?
Мама и Кэролин смотрели на меня и улыбались. Они явно наслаждались произведенным впечатлением.
— Потому-то Кэролин и приехала, — пояснила мама. — Взять тебя с собой на Баладору.
— И… и как же ты не сказала мне раньше? — заикаясь, пробормотал я.
— Мы не хотели говорить тебе, пока не обдумали все подробно, — объяснила мама. — Ты рад? Слыхано ли, попасть в настоящие джунгли!
— Рад — не то слово! — заорал я. — Я… я… я даже сказать не могу, на каком небе нахожусь!
И они рассмеялись.
— Я тоже должна туда поехать, — раздался голос Джессики, в этот момент появившейся на пороге кухни.
Я аж застонал.
— Нет, Джессика. В этот раз ты не едешь, — сказала мама, положив руку ей на плечо. — На сей раз едет один Марк.
— Это нечестно! — заныла Джессика, стряхивая мамину руку.
— Еще как честно, — вне себя от радости воскликнул я и издал свой боевой клич: — Ка-ли-а! — Затем вскочил со стула и прошелся вокруг стола в восторженном танце.
— Нечестно! Нечестно! — ныла Джессика.
— Джессика, но ты же не любишь джунгли, — напомнил я ей.
— Еще как люблю, — не сдавалась она.
— В следующий раз будет твоя очередь, — проговорила Кэролин, сделав большой глоток кофе. — Я уверена, что твоя тетя Бенна с удовольствием покажет тебе джунгли.
— Конечно, когда будешь постарше, — поддакнул я. — Ты тоже знаешь, что джунгли опасны для маленьких.
На самом деле, произнося эти слова, я и представить себе не мог, насколько опасны джунгли в действительности, и что сам я скоро попаду в переделки, которые даже вообразить себе не мог.
После завтрака мама помогла мне собрать в дорогу рюкзак. Я хотел взять с собой шорты и тенниски. Ведь известно, как жарко в джунглях. Но Кэролин настояла, чтобы я взял рубашку с длинными рукавами и джинсы, потому что в джунглях всюду колючие растения и цепкие лианы, не говоря уж о всевозможных опасных насекомых.
— И еще надо защищать кожу от солнца, — инструктировала меня Кэролин. — Баладора совсем на экваторе. Солнце там неимоверное. И термометр никогда не опускается ниже тридцати.
Само собой, я тщательно упаковал и свою сушеную голову. Еще не хватало, чтобы Джессика своими вездесущими лапками портила ее, пока я в отъезде.
Ну ладно, каюсь, может, я порой и несправедлив к сестренке.
По дороге в аэропорт я думал о ней все время. Как это так, бедняга остается дома, а я еду навстречу всяким невероятным приключениям к тете Бенне. И решил привезти ей из джунглей какой-нибудь потрясный сувенир. Скажем, ядовитый плющ. Или что-нибудь вроде гремучей змеи. Ха-ха!
В аэропорту мама долго обнимала меня и все наставляла быть благоразумным. И снова обнимала. Словом, не соскучишься. И вот наконец нам с Кэролин пора было на самолет. Чего я только не пережил в ту минуту: и страх, и радость, и нетерпение, и беспокойство. Все в одном флаконе.
— Не забудь сразу прислать открытку! — крикнула мама вдогонку, когда мы с Кэролин направились к нашему терминалу.
— Обязательно, если будет почтовый ящик, — крикнул я.
Я не уверен, что в джунглях водятся почтовые ящики.
Летели мы жутко долго. Так долго, что нам успели прокрутить по ящику целых три киношки!
Кэролин всю дорогу читала свои записи и документы, но когда стюардесса объявила, что сейчас будут подавать обед, она прервалась от своих занятий. Она рассказала мне о той работе, что ведет в джунглях тетя Бенна.
По словам Кэролин, тетя Бенна сделала много выдающихся открытий. Она нашла два вида растений, до того никому неведомых. Одно — это ползучая лиана, которую она назвала своим именем — Бенна лептикус. Или что-то в этом роде.
Кэролин говорила, что тетя Бенна исследовала ту часть джунглей, где еще не ступала нога человека. И что перед ней джунгли открывают свои тайны. Тайны, открытие которых навеки прославит ее, как только она решит их опубликовать.
— Когда тетя Бенна навещала вас в последний раз? — спросила Кэролин, пытаясь извлечь из пластиковой упаковки нож и вилку.
— Давно, — ответил я. — Я с трудом помню, как тетя Бенна выглядит. Мне тогда было всего четыре года.
Кэролин кивнула.
— Тетя Бенна подарила тебе что-нибудь особенное? — Она наконец справилась с пакетом и мазала пластиковым ножом масло на булочку.
Я наморщил лоб, пытаясь припомнить. — Что-нибудь особенное?
— Привозила она вам что-нибудь из джунглей в этот последний раз? — снова спросила Кэролин, положив булочку на поднос и поворачиваясь ко мне.
На ней опять были темные очки, и глаз я не видел. Но у меня было такое ощущение, что она буквально буравит меня глазами.
— Не помню, — протянул я. — Знаю только, что ничего такого потрясного, как сушеная голова, она мне не привозила. Голова — вот это жуть так жуть.
Кэролин не улыбнулась. Она отвернулась к своему подносу с едой. Но меня не покидало чувство, что она о чем-то сосредоточенно думает.
После обеда я задремал. Мы летели всю ночь и приземлились в Юго-Восточной Азии.
Солнце только встало. Небо за иллюминатором было темно-багровым. Я такого красивого восхода в жизни не видел. В этом багровом пламени вставало огромное ярко-алое солнце.
— Здесь мы пересаживаемся на другой самолет, — объяснила Кэролин. — Такие мощные лайнеры, как этот, не могут приземлиться на Баладоре. Поэтому нас ждет небольшой самолетик.
Это был действительно самолетик. Совсем маленький. Как игрушечный. И весь выкрашен унылой красной краской. На хрупких крыльях было по пропеллеру. Я искал глазами приводные ремни, соединяющие пропеллеры с моторами, но не нашел.
Кэролин представила меня летчику. Это был молодой человек в пестрой красно-желтой гавайской рубахе и шортах цвета хаки. У него были прилизанные черные волосы и черные усы. Звали его Эрнесто.
— Эта штука летает? — спросил я его. Он ухмыльнулся из-под своих усов.
— Будем надеяться, — с усмешкой ответил он.
Он помог нам подняться по стальным ступенькам в крошечный салон, а сам пошел в штурманскую рубку. В салоне и мест-то было на двоих!
Эрнесто запустил двигатель, и тот зачихал и затарахтел, как газонокосилка. Пропеллеры завертелись. Мотор взревел. Да так громко, что невозможно было расслышать, что кричал нам Эрнесто. Наконец я сообразил, что он велит нам пристегнуть ремни.
Я сглотнул и уставился в маленький иллюминатор. Эрнесто вывел самолетик из ангара. Шум от мотора стоял такой, что хотелось заткнуть уши.
Полет предстоит нешуточный, подумал я. Это все равно, что лететь на воздушном змее.
Еще через несколько минут мы были уже в воздухе и летели низко над сине-зеленым океаном. В лучах восходящего солнца на воде играли мириады бликов. Самолет проваливался в ямы и ходил ходуном. Было такое ощущение, что его несет ветром.
Прошло немного времени, и Кэролин указала мне вниз на острова. Они были сплошь зеленые, окаймленные желтыми ленточками прибрежных пляжей.
— Это все острова-джунгли, — сказала мне Кэролин. — Видишь вон тот? — Она показала на большой остров, по форме напоминающий яйцо. — На этом острове нашли спрятанные пиратами сокровища. Золото и бриллианты на восемь миллионов долларов.
— Вот это да! — воскликнул я.
Эрнесто сбавил скорость, и мы опустились ниже. На такой высоте мне были видны деревья и кустарники. Деревья, казалось, все переплелись, словно одна сплошная крона. Не было видно ни дорог, ни тропок.
Воды океана потемнели и стали темно-зелеными. Мотор ревел. Самолетик с трудом продирался сквозь встречный ветер.
— А вон впереди и Баладора! — возвестила Кэролин, показав рукой на новый остров, возникший в иллюминаторе. Баладора была больше других островов и по форме напоминала изогнутый серп месяца.