животным, на приличия, по большему счёту, было плевать. И если бы не моё желание выбиться в высшую нечисть во чтобы то ни стало, я давно бы уже успела обзавестись потомством и сгинуть в зубах какой-нибудь хищной нечисти, защищая детёнышей. К счастью для меня, желание развиться проснулось раньше материнского инстинкта, что, впрочем, не мешало мне в большинстве случаев вести себя как животное, есть с земли и плевать на всякие глупые приличия. Воровато оглядевшись, директор понизил голос и заговорщицки склонившись ко мне, спросил невероятное:
— Тебе уже доступно превращение в человека?
Короткий приступ паники сменился желанием ни в чем не признаваться и страшным любопытством.
— Я совершенно не понимаю о чем вы говорите…
— Не стоит, — сова лениво посмотрела на меня и призналась в том, в чем никогда бы не призналась ни одна уважающая себя нечисть, — я ему все рассказала.
После столь шокирующего признания все, что я была в состоянии делать — таращиться на позор всего нечистого семейства.
— От меня никто не узнает вашу тайну, — заверил меня директор. И, вроде, говорил он искренне, но желание откровенничать у меня все равно не возникло.
— Я считаю, что ты ещё не доросла до превращения, — вещала между тем сова, не глядя на меня, — но Аррануш уверен в обратном.
— А зачем…зачем вам, чтобы я могла превращаться?
— Тогда, в кабинете, когда ты раскрыла преступление, — директор говорил и улыбался. Воспоминания о том дне и моём необдуманно признании в расхищении кладки икры бурых жаб вызывали у него исключительно положительные эмоции, — у меня появилась одна необычная идея. Конечно, в какой-то мере безумная, но…
Он замолчал, собираясь с мыслями, а я забыла как дышать. Казалось вот, сейчас он произнесет главное. То, что изменит всю мою жизнь.
— Я хочу, чтобы ты вела неестествознание в моей академии, — торжественно сообщил Аррануш.
— Я…что? — разочарование накрыло с головой. Я рассчитывала на чудо, а получила…сумасшедший человек.
Совсем рядом зашуршали кусты, на нас раскинув лапы в стороны, вылетела нира.
Илли, до этого мгновения лениво сидевшая на директорском плече, взмыла в воздух и быстро перехватила полузмею в полёте.
Тихо хрустнули тонкие косточки.
— Нет! Однозначно, нет! — громко сообщила я, с ужасом глядя на бездыханное тело, упавшее на землю. Сова вернулась обратно, распушила перья и вновь задремала. Казалось, всего секунду назад это не она лишила жизни одну маленькую глупую нечисть.
— Не стоит сразу отказываться. Подумай. Для тебя это замечательное предложение.
— Вы хоть сами понимаете, чего хотите? Чтобы нечисть рассказывала о…о нечисти?! — бушевала я, вцепившись в его рубашку коготками и нервно дергая лапами. — Да если хоть кто-нибудь об этом узнает…
— Никто не узнает, — заверили меня, — до начала набора студентов у нас есть чуть больше полугода. За это время ты освоишься, подготовишься к поступлению и пойдешь на общий поток.
— Но…
— Всего три года. Поверь, время пролетит незаметно. Ты умная малышка, у тебя все получится.
Услышать это было очень приятно, но все же…
— А хазяин?
— Ему, конечно, придётся остаться на два года в качестве аспиранта, — вдохновенно расписывал наше будущее директор, — а когда ты закончишь обучение, на отработку отправитесь вместе. В какой-нибудь городок. Не очень далеко от академии…
— Я нечисть! — директор удивленно посмотрел на меня. — Подчиненная нечисть вашего сына. Вы об этом, кажется, забыли…
— Не забыл. Так же как и не забыл о том, что он через год собирается отправиться на заставу к Серому хребту. Мальчишка, — выплюнул он, со злостью, но быстро взял себя в руки, — представь, что может с вами случиться в самом опасном месте нашей страны.
— Но…
— У людей странная тяга к героическим смертям, — лениво проворчала Илли, — ты, наверное, ещё не в курсе, но после обучения кадеты могут сами выбрать место прохождения службы. Отработка, как они её называют, не имеет определённого срока. И варьируется от полутора до трёх лет, в зависимости от опасности выбранного места.
Пока все было логично и не страшно. Ровно до следующих ее слов:
— Срок службы на Сером хребте — год.
Ооочень опасное место. И вот вопрос, чего хозяин там забыл? Смерть свою?
— Если он отправится на заставу, — слово вновь взял директор, — ты отправишься вместе с ним.
— Иии чего? — спросила опасливо, со смирением ожидая плохих новостей.
— Ты ведь не знаешь для чего кадеты подчиняют высшую нечисть? — спросил он, и сам себе ответил: — Разумеется, не знаешь. Едва ли сын стал бы посвящать тебя в детали.
— Все настолько плохо? — безнадёжно глядя на гладко выбритый подбородок директора, я все отчётливее понимала, что вся эта история с хозяином может оказаться далеко не подарком судьбы…
Туман, наползавший со всех сторон, и скрадывающий окружающий пейзаж, хорошо подходил для безрадостных мыслей и депрессии. Идеальная обстановка, для подобного разговора.
— Вы умные, живучие и опасные твари, — быстрый взгляд на меня и обидное уточнение, — в основном.
— Я умная и живучая. — Аррануш согласно кивнул, а я воспряла духом и продолжила себя хвалить: — И опасная!
— Разве что для мышей, — вставила слово Иллира.
— Не будем отвлекаться, — директор был настроен подозрительно миролюбиво для человека, которого последние двадцать минут поливает дождь.
— Не будем. Так зачем мы такие замечательные нужны вашим боевым магам?
— В разъездах вперёд всегда пускают подчиненную нечисть. В случае засады или ловушки, солдаты узнают об этом, не подвергая свою жизнь риску.
— А нечисть?
Аррануш поморщился и неохотно признался:
— Официально, подчинённая нечисть — расходный материал. Вас легко привязать и подавить волю, не затронув мыслительные процессы. Умное и сильное, полностью подчиненное хозяину оружие.
— А неофициально?
— Вы умеете разговаривать. Мыслите и чувствуете. А наши кадеты никогда не отличались подлостью.
— И что бы это значило? — кажется, в конце тоннеля забрезжил свет.
— Большую часть ранений выпускники получают защищая свою нечисть.
— Хммм…
— Если вы отправитесь на заставу…если ты отправишься на заставу в качестве подчиненной нечисти Илистара, велика вероятность, что он погибнет, защищая тебя.
— Но вы же сами хотите, чтобы я вместе с ним на практику отправлялась.
— В качестве студентки, — ответили мне, — и определённо не на заставу.
— Но…
— УХОДИТ!!! — взревели из-за кустов дурным тайсовым голосом, и вместо того, чтобы расписывать моё замечательное будущее дальше, директор ломанулся на звук.
Илли, не усидев на его плече, забила крыльями и вспорхнула в воздух.
Напуганный, дезориентированный кот выскочил прямо на нас, встретился взглядом с директор и попытался затормозить.
Сорвавшаяся с пальцем Аррануша искра, вспыхнувшая
холодным голубым светом, в воздухе разделилась, превратившись в тонкую, ловчую сеть.
Кот был пойман в считанные мгновения.
Утробно рыча, он извивался на земле, не в силах выбраться.
— Не высшая нечисть, — сообщил директор подоспевшим боевикам.
— Ты проверил? — удивился Илис. Зацепившаяся за его волосы и стальные нашивки на правом плече, серыми нитями дорожала паутина.
— Это очевидно. Слишком легко попался.
— И все же, если вы не возражает, я проверю, — пробормотал Тайс, аккуратно подступая ближе к коту.
Выставив вперёд руку с черным кожаным браслетом, единственным светлым пятном на котором был нежно-розовый, полупрозрачный камень, рыжий внимательно смотрел на него и чего-то ждал.
Не дождался, заковыристо выругался, и раздраженно пнув воздух, отошёл в сторону.
Илистый кот оказался совершенно обычной нечистью.
— А давайте его отпустим? — рассудительно предложила боевикам, опасливо выглядывая из укрытия. На руках у директора было, конечно, безопасно, да и кот связанный и напуганный, мне ничем не угрожал, но видеть его так близко все равно было очень страшно.
— Конечно, отпустим, — Тайс был расстроен и зол, — для меня он все равно бесполезен.
— Да нет, отпустим его и посмотрим, куда побежит. Илистые коты, в отличие от нас, или тех же варсов, — воспоминание о гибкой, шипастой кошке, заставило поежиться, все же, совсем недавно я чуть не стала обедом для одной из них, — в случае опасности, не пытаются увести врага подальше от стаи, наоборот бегут к своим, в поисках защиты.
На небольшой прогалине, среди высоких деревьев, поросших зеленым, светящимся в темноте мхом, и густыми, колючими кустами, повисло удивленное молчание.
— Вы что, и этого не знали? — поразилась я.
— Мы идиоты, — повинился Керст, ошеломленно глядя на товарищей, — как сразу об этом не вспомнили?
И пока директор, самодовольно улыбаясь и строя какие-то грандиозные планы на будущее, судя по всему с моим непосредственным участием, самоотверженно меня наглаживал, боевики медленно распутывали заклинание, связавшее нечисть.
Мучились минут пять, но своего добились.
Почувствовав свободу, кот пружинисто взвился в воздух и скрылся между деревьями.
— За ним!!! — впервые в своей жизни я почти руководила охотой на хищную, смертельно опасную для меня, нечисть.
Аррануш, вспомнив молодость, не иначе, бежал наравне с кадетами, даже не думая отставать. Иллира, которой места на плече уже не нашлось, летела чуть впереди, не теряя кота из виду.
А я, гордо заняв место совы, вцепилась коготками в директорское плечо и азартно руководила преследованием.
На одно короткое мгновение даже пожалела, что всего лишь рагра, и упоительная эйфория погони мне недоступна.
Не то, чтобы раньше я не участвовала в подобного рода развлечениях, но роль жертвы и вполне реальная угроза расстаться с жизнью, эйфории не способствовали. Обычно, в такие моменты я испытывала только страх и сильное желание жить.
Огромная, дымчатая кошка, без характерных для илистых котов, светлых пятен, буквально выросла из-под земли, преграждая нам дорогу и возможность дальше преследовать жертву.
— Отвались мой хвост, если это не высшая нечисть, — прошептала я, прижимая уши к голове. Инстинкты вопили, требуя бежать и прятаться.
Подавлять их получилось недолго.
Стоило коту зашипеть, оскалив длинные, жуткие зубы, как последние крупицы храбрости покинули меня. А я покинула директорское плечо.
Одним длинным прыжком, перемахнула метра три, легко приземлилась на лапы и задала такого стрекача, что даже зайцы бы мне позавидовали. Не возникло ни одного сомнения в неправильности своих действий.
У меня, как у всякой нечисти и любого животного, инстинкты всегда были сильнее сознания.
И сейчас, позабыв обо всем, я поддалась основному инстинкту, впитавшемуся в кровь с молоком матери, укоренившемуся в сознании ещё моих длиннохвостых предков. Почувствовал опасность — беги.
Кто-то мог затаиться, или притвориться мертвым, рагры всегда бежали.
На этот раз то, что всегда спасало жизнь, сыграло со мной злую шутку.
О том, что на плече сильного и опытного мага безопаснее, чем даже в норе, я сообразила уже в кустах, стараясь сбросить с хвоста сразу двух, преследующих меня котов.
Я оказалась права, пойманный хищник действительно привел нас к своим. И пока боевики без особой опасности для здоровья, разбирались со стаей, я драпала от двух упрямых подростков.
Котики были молодые, сильные, ещё не сменившие светлую, детскую шубку на более тёмный, незаметный окрас.
Я, в общем-то, тоже была молодая и быстрая, но под хвост лапой все равно получила, пролетела кубарем до дерева, да там и остановилась.
Внутри все сжалось от страха, когда вскочившую меня, с силой прижали к земле. Большая, когтистая лапа на спине, казалась единственным реальным предметом во всем этом мире.
Сердце билось в горле, густой запах сырости и еловых иголок, забивал ноздри.
Лапа надавила сильнее.
Застрявшее в горле сердце мешало дышать.
Кажется, идее директора не суждено было воплотиться в жизнь, я не кошка, я рагра, у меня не было девяти жизней, чтобы восьмую из них прожить профессором неестествознания. Эта жизнь была единственной, и я уже готовилась с ней расстаться.
По телу прошла волна жара, приведя за собой холодные, больно жалящие мурашки.
Один из котов, что поменьше и понаглее, с исследовательским интересом обнюхал мою голову, пытаясь залезть холодным влажным носом в ухо.
Прижав уши к голове, я слабо трепыхнулась. Не от того, что надеялась сбежать, просто, кости выкручивало из суставов и от боли хотелось выть.
Это был уже не страх или предчувствие скорой смерти. Это было что-то другое. Неестественное. Страшное, но волшебное. Взрывоопасная смесь.
Очередной спазм заставил мелко затрястись.
Вдавливавшая в землю лапа исчезла, меня покатали по земле, следя за тем, как я продолжаю дергаться и уже даже начинаю хрипеть. Сердце, лёгкие и, кажется, даже желудок, сцепились между собой, кто-то кого-то рвал — я чувствовала вкус крови на языке.
Илли оказалась спасением. Пернатым спасением с острыми когтями.
Я никогда не видела, чтобы одна сова могла прогнать двух полных сил илистых котов.
Не видела раньше, не смогла увидеть и сейчас, глаза застилал кровавый туман.
Я услышала яростный клекот, так непохожий на совиный, отчётливо различила тонкий жалобный визг и треск ломаемых веток.
Последовавший вслед за этим шорох крыльев был почти умиротворяющим.
Позвоночник распадался на части. Кажется, я поспешила с выводами, никакого умиротворения мне не светило.
— Сссс ума сошла? Прекрати немедленно! — меня не сильно хлопнули по спине крылом, — нашла время превращаться.
— Ууууу, — глухо провыла в ответ. Говорить я была не способна. Язык разбух и не слушался.
— Возьми себя в лапы! Соберись!
Илли скакала вокруг, ругалась, уговаривала, просила, требовала и угрожала. И чем дольше это продолжалось, тем легче мне становилось.
Боль уходила.
Мне понадобилось минут десять, чтобы прийти в себя и осознать, что лежу я на холодной земле, еловые иголки искололи все пузо, а сырой воздух заставлял мелко дрожать.
— Мааамочка моя