Важную роль для оленей обезьяны играют еще и потому, что «высокое положение» позволяет им заблаговременно увидеть приближающегося хищника. Заметив тигра, леопарда или стаю красных волков, лангуры поднимают страшный шум; резкие лающие звуки чередуются с прыжками для непрерывного надзора за врагом. А глаза, плод эволюции, которой и человек обязан своим зрением, у них превосходные. Трехмерное зрительное восприятие развито у обезьян куда лучше, чем у оленей; к тому же они в отличие не только от оленя, но вообще от всех четвероногих млекопитающих обладают цветовым зрением.
Цветовое зрение в животном мире — предмет настолько интересный (и малоизвестный широким кругам), что я позволю себе небольшое отступление.
Не странно ли, что человек и его родичи, обитающие на деревьях, различают цвета, тогда как экспериментами и физиологическими исследованиями установлено, что прочие млекопитающие лишены такой способности? У них нет чувствительных к цвету кол бочковых клеток, так что, образно говоря, камеры этих млекопитающих заряжены черно-белой пленкой, между тем как приматы приобрели способность пользоваться цветной пленкой. Вернее, сохранили эту способность, ведь цветовое зрение присуще очень многим позвоночным и не только им; а о животных, не различающих цвета, можно сказать, что они специализированы в более высокой степени, чем мы… Я что-то не встречал объяснения этого феномена в специальной литературе, хотя лично мне тут все ясно.
Когда млекопитающие «выбирали» направление эволюции, перед ними открывались два основных пути, позволяющие успешно конкурировать с холоднокровными родичами — рептилиями, из среды которых они вышли, став древолазами и ночными животными.
В отличие от рептилий они сохраняли тепло, и некоторые млекопитающие, наделенные приятной «рабочей» температурой 37–38, приступили к поискам корма ночью, когда их родичи, отставшие в своем развитии, должны были отдыхать. (Обратите внимание: среди рептилий только некоторые змеи и гекконы, относительные «новички» в мире пресмыкающихся, активны после прихода темноты. Из числа змей это прежде всего те, у которых есть орган, восприимчивый к теплу, этакий инфрасветовой прибор, позволяющий выслеживать теплокровных животных в холодной ночи. Таковы питоны и удавы с терморецепторами на верхнегубных щитках, а также ямкоголовые змеи, в том числе гремучник, бушмейстер, куфия, с термолокатором в виде ямок по бокам морды, воспринимающих незримое инфраизлучение.)
Чтобы лучше видеть ночью, первые млекопитающие вынуждены были избрать такой курс эволюции, который благоприятствовал светочувствительным палочковым клеткам. Соединяясь и уплотняясь, эти клетки суммировали свою мощность и образовали сверхчувствительные фоторецепторы. Для утративших свою роль колбочек не оставалось места в сетчатке, они атрофировались и исчезли. Полностью атрофированный орган не восстанавливается, таков генетический закон, а потому эти млекопитающие остались дальтониками, когда со временем сменили ночной образ жизни на дневной; это относится ко всем четвероногим в африканской саванне и на солнечных лугах Индии, хотя кругом предостаточно и света, и красок. Как тигр, так и копытные, составляющие его добычу, — олени, антилопы и прочие — совсем не различают цветов. Вроде бы странно, однако для изложенной гипотезы вполне логично, что у тигра красочный камуфляж — черные полосы на золотисто-коричневом фоне, тогда как у зебры, вероятно эволюционировавшей в сходной среде с высокими травами, фон почти чисто-белый. В самом деле, для черно-белой пленки — или для льва-дальтоника — зебра среди высокой коричневой травы невидима, а белый тигр с черными полосами был бы тотчас обнаружен обезьяной, наделенной цветовым зрением! Лишенный цветового восприятия, аксис, разумеется, тоже не различит в траве тигра, будь то белого или оранжевого, но тут приходит на помощь партнер по симбиозу — лангур. Завидев хищника, обезьяны поднимают тревогу; по их крикам олени тотчас узнают о приближающейся опасности. Белого тигра заметить легче, а ласкающая глаз оранжевая окраска гармонирует с окружающей средой» и эволюция, как всегда, поощряет наиболее эффективный вариант.
Вообще-то «белые» тигры есть — не альбиносы, совсем лишенные пигмента, а формы с черными полосами на белом фоне. Природа в своей непрерывно действующей лаборатории отбора испытывает все варианты, и в ту пору, когда тигры еще были многочисленны, белых особей наблюдали во всех уголках Индии, а также. в Бирме. Пятнадцать белых тигров было застрелено (разумеется!) в Бихаре. Сегодня в диком состоянии сохранилось очень мало таких тигров, если они вообще есть. Все известные теперь особи живут в зоопарках и представляют собой потомство одного отца — отловленного в 1951 году махараджей Ревы и ставшего родоначальником этой ветви.
Я подумал сейчас… Может быть, в прошлом именно белый вариант был шире распространен на степных просторах, где среди выгоревшей травы такой наряд служил более надежным камуфляжем, тогда как в джунглях, где обитают наделенные цветовым зрением обезьяны, под черные полосы предпочтительнее желто- коричневый фон? Какая из форм первичная? Вопрос, заслуживающий обсуждения. В степях обезьяны не водятся, там белая разновидность вполне могла быть доминирующей или исходной. В таком случае немногочисленные белые тигры, наблюдавшиеся в разных районах Индии, возможно, представляют собой не первые опытные образцы природы, а остатки почти законченной эпохи в эволюции тигров, реминисценции некоего генетического прошлого. Право же, это более вероятно, чем появление мутаций сразу в нескольких местах…
Итак, лангуры помогают оленям кормом и охраной. А чем платят олени? Пожалуй, тем, что исключительно развитое обоняние часто позволяет им обнаружить надежно закамуфлированного тигра или леопарда. Сотрудничество в караульной службе против общего врага весьма эффективно и обеспечивает обеим сторонам более надежное существование, в то же время затрудняя жизнь хищникам.
Однако продолжим мысль о цветовом зрении. Почему лангуры обладают им? Да просто потому, что приматам, ведущим дневной образ жизни, не было надобности расставаться с цветовым восприятием, которое, кстати, очень сильно развито также у современных пресмыкающихся и птиц. Понятно, что обезьянам при поиске пищи важно определять на расстоянии, есть ли смысл перебираться на другое дерево за плодами или цветками, чья окраска часто служит сигналом съедобности. Не было причин для редукции, вот цветовое зрение и сопровождало эволюцию от первых древесных приматов до полуобезьян, обезьян и человекообразных; оттого и мы, венец творения — а иначе говоря, последний по времени побег на обезьяньей ветви, — сохранили способность различать цвета.
Да, вот какая сложная история кроется порой за тем, что мы видим. Любуясь природной картиной — олени, освещенные встречными лучами солнца, нежная зелень соцветий, плавно опускающихся на коричневый ковер листвы, — я спрашиваю себя: а нужно ли столько знать — или достаточно ощущать, воспринимать окружающий тебя мир… Наслаждается ли скрипач исполняемой вещью больше, чем те, кто его слушают?
Одно несомненно — в наш век быстрого разрушения природы мы обязаны познавать суть, иначе скоро нечем будет наслаждаться…
В киноповествованиях о тигре, как правило, совершенно обойдено или же походя упомянуто то, что составляет основу его существования, — среда и добыча. Предприимчивые продюсеры в Нью-Йорке и Лондоне знают, что публика, на которую рассчитаны рекламные компании спонсоров, предпочитают видеть могучего убийцу, ей плевать на соседствующую с ним мелкоту. Это экологически неверно, и я с самого начала задался целью показать всю «пищевую пирамиду», а не только «короля джунглей», представляющего собой орудие эволюции для контроля избыточности различных видов или, если хотите, приемный пункт эволюционного мусора.
Тигр хитер — перехитри тигра!
Тигр был главным персонажем фильма, который мы намеревались снять в Канхе, но каким же трудным для съемок оказался этот актер!
Конечно, я предвидел, что без трудностей в таком деле не обойдется. Тигр ведет ночной образ жизни, отдыхая днем; лишь когда свет настолько слаб, что работать с пленкой нормальной чувствительности нельзя, вы можете увидеть тигра, начинающего ночной обход. Исключение составляют в меру жаркие дни, когда тигр любит понежиться в объятиях теплой воды. Однако в Канхе предостаточно прудов и речушек, а потому на успешную съемку из засидки можно рассчитывать лишь после того, как большинство водоемов высохнет, но при этом царит такой жестокий зной с температурами до 45 и больше, что тигры днем предпочитают вовсе не двигаться!
Фотографировать чисто технически было не сложно; как раз в Канхе сделано большинство фотоснимков диких тигров. Дело в том, что в парке издавна заведено подкармливать тигров, предлагая им живую добычу. Насытившись, зверь, по тигриному обычаю, лениво возлежит около добычи, чтобы не подпускать к ней грифов, шакалов и прочих тунеядцев. Фотолюбителям и полчищам туристов предоставляется возможность приблизиться почти вплотную к тигру верхом на слоне и сделать снимки при утреннем освещении. Таким же способом с не очень-то устойчивой спины слона снят один телефильм. Оператор не мог воспользоваться штативом, а потому прибег к методу, известному под названием «лупы времени», когда число кадров, экспонированных за одну секунду, в несколько раз превышает нормальное — скажем, 100 вместо принятых для телефильмов 25. В итоге тигры на экране двигаются в четыре раза медленнее, чем в жизни, производя весьма далекое от истины лунатическое впечатление. Я никогда не пользуюсь этим приемом — зачем без нужды отступать от той самой естественности, которую я стремлюсь показать.
Привязывать буйвола для приманки, чтобы тигр рано или поздно обнаружил его и зарезал под покровом темноты, — этот прием использовался в разных случаях. Махараджи — и конечно же «спортсмены» — добыли немало трофеев, стреляя с гарантирующей полную безопасность платформы на дереве по соседству с приманкой; им помогал служитель, который освещал фонарем тигра в момент его расправы с буйволом или уже во время трапезы.
Когда Джордж Шаллер в 1963 году приступил к обширным исследованиям животного мира Канхи, он предполагал сосредоточиться на оленях, прежде всего на аксисах, однако в ходе напряженной двадцатимесячной работы ему пришлось основательно заниматься тиграми. В частности, он внимательно проследил, как тигр убивает свою добычу, и приводимые в его книге «Олень и тигр» записи содержат такие жуткие подробности, что чувствительным людям лучше не читать. На буйволов, привязанных к кольям цепью, чтобы хищник не уволок их в другое место, выходили разные тигры, но главным объектом наблюдений была группа из самки с тигрятами-подростками. Это исследование длилось до тех пор, пока детеныши не начали охотиться самостоятельно и семья распалась.
Тигрица душила буйвола, сжимая его горло зубами. Когда тигрята выросли настолько, что сами стали атаковать добычу, Шаллер увидел кровавое зрелище: не овладев еще техникой убийства, они набрасывались на буйвола с разных сторон и даже принимались пожирать его до того, как он был убит!
Прибыв в Канху, мы познакомились с местным руководителем «Операции Тигр», X. С. Панваром — приветливым и симпатичным человеком, великолепно знающим повадки тигров. Зная, что в парке по-прежнему привязывают в определенных местах буйволов для приманки тигров, я выразил свое удивление этим фактом и упомянул о записках Шаллера. В ответ Панвар поделился своими собственными наблюдениями, существенно отличающимися от того, что пишет Шаллер. Заодно он отметил, что метод, которым пользовался Шаллер, заведомо искажал результат исследования. Цепь на шее буйвола не позволяла тигру применять обычный, естественный способ охоты, куда более действенный и оперативный, чем описанный Шаллером.
Следует подчеркнуть, что Шаллер проделал в Канхе фантастическую работу и почти во всех случаях его наблюдения складываются в совершенно правильную картину местной экологии. Мало кому из исследователей удавалось так основательно и верно зафиксировать малейшие подробности поведения различных видов и прекрасно обобщить материал. Вот только наблюдения над тигром, к сожалению, вряд ли могли дать верное представление о приемах нормальной охоты взрослого зверя на животное, не стесненное в своих движениях и без «защищающей» шею цепи.
Каилаш Санкхала, много лет изучающий тигра на воле и в неволе и первым возглавивший «Операцию Тигр», описал в книге «Тигр!» (1978) технику убоя, опираясь на 160 полевых наблюдений, когда речь шла о диких животных, и на 100 с лишним опытов с привязанными буйволами. В большинстве случаев тигр стремится схватить жертву своими длинными клыками у самого основания черепа; тогда от перелома верхней части позвоночного столба, в частности первого шейного позвонка, смерть наступает почти мгновенно.
Смерть в дикой природе редко бывает безболезненной или «милосердной». Здесь налицо все варианты — от молниеносной атаки до неловкой возни плотоядных детенышей, еще не усвоивших правильных приемов. Кто своевременно не научится убивать, погибнет от голода; к тому же неудачное начало атаки чревато тем, что атакуемое животное успеет искалечить молодого хищника и тот вскоре околеет. Буйвол — могучий противник; рога этого тяжеловеса способны нанести смертельные раны. Но когда взрослый тигр со всей силы бросается на добычу и валит ее на землю, схватив за шею, ему, как правило, достаточно просто не разжимать челюстей. При падении у жертвы ломается верхняя часть позвоночника и смерть наступает почти сразу. Только в тех случаях, когда жертва намного крупнее тигра, он душит ее.
Все же действующий в Канхе обычай привязывать буйволов показался мне неэтичным. Как я уже говорил, утром к месту убоя привозят туристов, поскольку тигр часто остается стеречь добычу. Однако Панвар постарался объяснить и в какой-то мере оправдать эту тактику. Сказал, что она позволяет сохранить ценные виды диких животных, в частности так удалось спасти барасингу, которому грозило полное истребление!
Барасинга, обитающий в Канхе, — родич барасинги, встречающегося в Казиранге и северных областях Индии, но здешний подвид приспособлен к жизни в более сухой местности. У северного подвида — Cervus duvauceli duvauceli — копыта широко раздвигаются, обеспечивая лучшую опору в болотистых районах, тогда как у Cervus duvauceli branderi копыта плотнее и компактнее, они лучше приспособлены для твердого грунта. Этот подвид был постепенно вытеснен из мест обитания в Центральной Индии, и единственно уцелевшая популяция — та, что обитает в Канхе. Это красивый крупный олень; рога у него куда роскошнее, чем у более приземистого подвида в болотистых местностях Ассама. Барасинги в Канхе производили отрадное впечатление; тем удивительнее и печальнее, что барасинга Брандера, если верить цифрам Шаллера, доживал последние дни. Начиная свои исследования в Канхе, Шаллер насчитал 82 особи. Годом позже он писал, что из них тигры убили 39. За один год погибла почти половина популяции! Верный строго научному подходу Шаллер сообщает, в частности, на какое расстояние тигры уносили различные части добычи.
По словам же Панвара, именно опыты Шаллера с тиграми и домашними буйволами создали опаснейшую ситуацию для немногочисленной популяции барасинг. Когда Шаллер в мае 1965 года прекратил свои эксперименты, в районе мест кормления насчитывалось по меньшей мере две тигрицы, одна — с одним тигренком, другая — с четырьмя, причем все детеныши благополучно выросли (что вряд ли было бы возможно без щедрого подкармливания, организованного Шаллером). Если добавить единственного, как считал Шаллер, на данной территории взрослого самца, в районе обитания барасинг находилось восемь здоровых тигров! Зависимость от травостоя достаточно прочно привязывала оленей к не столь уж обширным кормовым угодьям в центре Канхи, а потому с наступлением темноты им не было спасения от искусственно привлеченных в эти места хищников. Считается, что взрослый тигр в диком состоянии потребляет в год более двух тонн мяса… Давление было чересчур велико, и все говорило за то, что барасинги обречены.