Между тем как Франциско, преклонив голову, не находил слов, чтобы выразить свою благодарность за такую истинно королевскую награду, Изабелла, милостиво раскланиваясь со своими придворными, вышла из театральной залы. Одни из присутствующих с завистью, другие с удивлением смотрели на маршала Серрано, которого поздравляли Мария Кристина, король и герцог Рианцарес.
Нарваэц же не сказал ни слова своему сопернику на пути к славе. Он не любил разглагольствований и чувствительных сцен. После ухода королевы и прочих высоких сановников он возвратился в свой отель, не слишком довольный новыми распоряжениями Изабеллы.
Прим же, несмотря на свою ревность к милостям Изабеллы, которыми она наделила Франциско, бросился от души обнимать своего друга. Олоцага осыпал его радушными поздравлениями, а Топете, этот достойный контр-адмирал, так сильно пожал руку Серрано и крепко поцеловал его, что Франциско невольно должен был улыбнуться при виде такого могучего товарища и его откровенного выражения своих чувств.
— Мне кажется, — воскликнул он, — что ты все растешь и толстеешь, друг Топете!
— Причиной тому бездействие, любезный друг, я так жажду встретиться вместе с вами с какой-нибудь опасностью в бою или на охоте, а то я совершенно отвыкну держать оружие в руках. Но посмотрите, мы остались одни, пойдемте ко мне, мы там поболтаем вдоволь за бутылкой хорошего вина.
— На этот раз вы меня извините, господа, — возразил Франциско, — но я сделал сегодня в этом мундире более пятидесяти миль, а вы знаете, что это значит.
Прим и Олоцага также не могли принять приглашения, так что старые друзья должны были отложить свою беседу до другого, более удобного вечера. Дежурный камергер доложил маршалу Серрано, что для него отведено и приготовлено помещение в самом замке, так что приятели, дружески простившись, расстались в театральной зале. Олоцага и Топете сели в свои экипажи и разъехались по домам, а маркиз де лос Кастилльейос, проводив их, возвратился в замок. Он решился на смелое дело, вполне соответствовавшее его образу мыслей, это дело было до такой степени смелое и опасное, что никто другой не отважился бы на него.
Часы замка пробили одиннадцать. Обождав немного, маркиз вышел из помещения, предназначенного для караула королевы, в коридор, накинул на себя военный плащ, высоко подняв его над плечами, чтобы часовые не сразу узнали и не окликнули бы его. Но у него возникло сомнение, когда он приблизился к ступеням лестницы, ведшей из галереи в комнаты королевы. Хотя он избрал этот тайный путь, с тем чтобы миновать передние комнаты, где находились адъютанты и камергеры, однако же он должен был, прежде чем вступить в кабинет королевы, пройти мимо двух караулов. Последним же дан был строжайший приказ, под страхом наказания, никого, ни под каким бы то ни было предлогом не впускать в кабинет королевы, разве только по личному повелению ее величества.
Маркиз де лос Кастилльейос подошел к мраморной лестнице и стал прислушиваться — все кругом было тихо и безмолвно.
В это мгновение воображению его представился дивный образ молодой Изабеллы, и он, увлекшись своей мечтой, простоял некоторое время в забытьи. Но приближалась полночь, и Прим побежал по лестнице, покрытой коврами. Вскоре достиг он коридора, где должны были прогуливаться часовые, сбросил свой плащ, чтобы тотчас же показать, кто он такой, но он напрасно искал глазами караул — перед дверьми кабинета королевы не было никого.
Маркиз де лос Кастилльейос никак не мог понять, чтобы значило такое странное обстоятельство. Удивляясь своей счастливой судьбе, так помогавшей его предприятию, он подошел к первой двери, отворил ее и очутился в маленькой комнате, принадлежавшей Жуане Марите.
Из этой комнаты дверь вела в будуар королевы — глухой смех раздавался оттуда. Следовательно, Изабелла была еще окружена своими фрейлинами.
Маркиз подошел к тонкой перегородке, отделявшей его от той, к которой он так стремился. В тот самый момент, когда он дотронулся до замка, ему показалось; что кто-то его преследует — он быстро и без шума отворил дверь. Услышав приближающиеся шаги, дуэнья Марита удалилась. Маркиз де лос Кастилльейос очутился посреди будуара королевы Изабеллы.
Мы слышали, что королева пригласила к себе на этот вечер маршала Серрано для тайных совещаний и потому, по ее повелению, не было стражи у входа в ее покои. Кроме того, дуэнья Марита получила приказание не отказывать ожидаемому дону и впустить его в будуар.
Потому-то старая Марита не испугалась и не вскрикнула при внезапном появлении маркиза. Изабелла тотчас же опустилась в роскошное кресло перед большим зеркалом будуара, стоявшим как раз против портьеры, ведшей в комнату дуэньи.
Стенные лампы, покрытые розовыми шарами, распространяли нежный и упоительный свет на всю комнату. Марита поставила перед зеркалом два больших канделябра, а маркиза де Бевилль, эта прелестная француженка с плутовскими глазами, стала вплетать в роскошные волосы Изабеллы венок из душистых роз. Королева ей не сказала ни слова, но маркиза сама узнала по ее волнению, что она должна увидеться с Франциско Серрано после продолжительной разлуки и потому хочет блистать всей своей соблазнительной красотой.
Действительно, всякий, кто бы в эту минуту увидал молодую королеву, увенчанную венком из чудных роз, должен был бы сознаться, что она никогда не была так прелестна.
Золотые часы на камине пробили полночь.
Вдруг в комнате послышался шорох. Маркиза подавила крик и отступила от кресла, в котором сидела королева, любовавшаяся своим туалетом.
Изабелла, ожидая Серрано, вдруг увидела Прима, преклонившего позади нее колени. Она оцепенела от удивления.
— Преклонив здесь колени, можно только умереть, — произнес маркиз.
Пораженная Изабелла увидела его в зеркале, а за ним маршала Серрано, стоявшего в недоумении. В этот момент королева с ужасом вспомнила слова алхимика Зантильо, который ей предсказал следующее:
«Я вижу, как твой сгнивший престол падает под ударами тех восставших против тебя героев, которых ты однажды увидишь перед собой в зеркале».
Из груди Изабеллы, вырвался отчаянный крик, она устремила взор на Серрано и Прима, леденящий ужас охватил ее члены, ей казалось, что она видит страшный сон, и королева закрыла свое бледное лицо руками.
СИРЕНЫ ГОСПОЖИ ДЕЛАКУР
Спустя несколько недель после нашего рассказа, мы перенесемся вместе с нашим благосклонным читателем через улицы Мадрида к Прадо и пройдем мимо громадного Coliseo de los toros. Здесь мы присутствовали несколько лет тому назад при бое быков, тогда, когда королева встретилась с Энрикой и стала с тех пор ее преследовать. Подобные представления повторялись ежегодно, но Изабелла не присутствовала более ни на одном из них под тем предлогом, что ей неприятно видеть кровавый бой — на самом же деле Изабелле было тяжело возбуждать в себе роковые воспоминания, связанные с этим местом.
Уже несколько недель тому назад новоприбывшие труппы наездников стали давать в колизее представления, вследствие чего весь театр был по-прежнему набит народом. Все стремились в цирк, как чернь, так и знать Мадрида, и всех привлекала туда прекрасная наездница мисс Олидия. Она всех приводила в восторг своей отважной и ловкой ездой на неоседланной лошади.
Великолепие и соблазнительный покрой ее наряда, прелестные формы молодого тела превосходили все, что можно было до сих пор видеть. Густые светлые волосы и волшебный блеск ее глаз сделались предметом всеобщего разговора в высшем обществе, тем более, что в противоположность этой белокурой красавице на арене также выступала живая черноглазая полька, старавшаяся перехватить пальму первенства у мисс Олидии. На площадях, на перекрестках и стенах колизея — всюду были прибиты объявления с заманчивыми именами Олидии и Жозефы.
Представление только что кончилось. По улицам Мадрида кишела масса народу, возвращавшегося из цирка. Мимо цирка, по направлению к дачам, лежащим на пути в Аранхуес, две фигуры, закутанные в плащи, шли по дороге, засаженной по обеим сторонам густыми каштановыми деревьями. Холодный ветер дул им навстречу и заставлял их еще больше торопиться. Кроме длинных плащей, покрывавших их фигуры, на обоих были надеты остроконечные испанские шляпы.
— Вы знаете отель госпожи Делакур? — спросила одна из этих особ.
— Я его знаю только по описанию, благочестивая сестра, а сам в нем еще никогда не бывал.
— Но вы знаете, что сегодня там маскарад, на котором будут король и герцог Рианцарес.
— Я знаю это из разговора двух важных особ, но позвольте, к нам приближается какой-то экипаж.
Спрячемся в тени этого дерева. Видите, это карета короля.
— Радуйтесь, благочестивый брат, мы исполняем свой долг по отношению к нашему обществу тем, что идем сегодня ночью в дом госпожи Делакур.
— Я все знаю, прекрасная графиня. Вы хотите видеть, которая из женщин отбивает у вас короля, и вы ревнуете его, — проговорил патер Фульдженчио.
Между тем экипаж быстро промчался мимо спутников.
— Вы думаете, благочестивый брат, что я ревную. Вы, без сомнения, шутите, — как же может графиня генуэзская, принявшая монашеский обет для более достойного служения обществу Иисуса, желать что бы то ни было для самой себя? — сказала монахиня Патрочинио с намеренной холодностью и таким тоном, на который одна она была способна. Ха-ха-ха, благочестивый брат, графиня генуэзская видела королей и героев у своих ног.
— Кому знать это лучше патеров-инквизиторов, благочестивая сестра? Кто верит этому больше меня? Ты обольстительная женщина, — шептал Фульдженчио, страстно сжимая ей руку, — какой человек, будь он святым, может тебе противостоять? Знай, что если бы, насладившись с тобой невыразимым блаженством, я должен был претерпеть все муки колесования, я бы все же не отступил.
Ая улыбнулась под черной маской, скрывавшей ее лицо. Она с удовольствием слушала пылкие выражения патера, доказывавшие ей, что все еще нельзя было противиться ее красоте и могуществу.
Несколько недель тому назад король покинул свою «божественную Юлию», как любил он называть графиню, которая приняла в монашестве имя Патрочинио. Эта перемена в короле была так решительна, что в Сайта Мадре было решено во что бы то ни стало узнать причину, так как это обстоятельство очень изменяло интересы иезуитского ордена.
До сих пор, благодаря хитрой и соблазнительной монахине, король был полностью под влиянием духовенства, но с момента разлуки с графиней влияние это заметно ослабло. Не было сомнений, что король увлечен другой женщиной.
Инквизиции легко было через своих многочисленных агентов узнать желаемое.
Придворные, как гласили тайные донесения, часто собирались в доме госпожи Делакур.
Это было достаточно для патеров инквизиции.
Названная нами донна была женщиной лет около сорока. Двадцать лет тому назад молодая живая француженка Марион Делакур была фавориткой покойного короля Фердинанда, известного своей скупостью. Однако же он поддался ловкой девице Делакур и поплатился несколькими тысячами червонцев. Когда она ему надоела, кокетливая француженка сумела заманить в свои сети богатого молодого банкира Соломанку. Этот щедрый финансист подарил прекрасной француженке, ставшей внезапно дамой высшего круга, великолепный загородный дом по дороге в Аранхуес. Но и ему надоели, наконец, ее прелести, и отцветшая Марион старалась теперь другими путями увеличить свое состояние. Наконец, она нашла род торговли, посредством которой, не вредя самой себе, совершала превосходные операции, а именно: торговала прелестями других.
Госпожа Делакур употребила свой капитал на переделку дачи и сделала из нее такой отель, подобие которому можно было бы найти разве только в Париже.
Мы увидим ниже, что она спекулировала не безуспешно, торгуя людьми, что, судя по выгодам, которые она извлекла за короткое врем», должно было приносить ей миллионы.
Она обнесла свою уединенную виллу крепкой стеной футов в десять вышиной, украсила ее кокетливыми балконами, красивыми вьющимися растениями и великолепными пальмами, которые перекидывали свои ветви через стену. Сад же, находившийся внутри стен, был убран прелестнейшими павильонами и беседками. Вообще расположение парка было так бесподобно, что в летние месяцы ничего не могло быть заманчивее вечеров и ночей, проводимых в этом замкнутом саду госпожи Делакур. Беседки и скрытые дерновые скамейки, вокруг которых журчали ручьи и каскады, были населены нимфами и дриадами, прелесть которых при этой волшебной обстановке получала особую притягательную силу.
Но не думайте, что госпожа Делакур сделала из своего святилища общественное увеселительное место, куда мог явиться всякий, имеющий известное количество секудосов. Ничуть не бывало! Расчетливая донна содержала свой парк только для друзей и поклонников. Только перед ними гостеприимно раскрывались его ворота, им одним прислуживали лакеи в золоченых ливреях с удивительной ловкостью и молчаливостью. К этим друзьям и поклонникам госпожа Делакур причисляла только придворных, их родственников и знакомых. Представленному ими гостю оказывался особенный почет. От посторонних же залы и парк сеньоры Делакур ограждались высокой стеной. Этот расчет был в высшей степени верен и выгоден, потому что таким путем поддерживался изящный тон, и гостиные ее наполнялись исключительно высшим обществом. Между прочим, герцог Рианцарес и брат его граф Аркона стали часто и с удовольствием посещать этот дом. Иногда даже, когда в гротах и беседках парка появлялась какая-нибудь новая красавица, можно было видеть там короля за стаканом шампанского в кругу своих приближенных. У госпожи Делакур бывали и другие знаменитые придворные и гранды Испании, а именно: министр Олоцага, полковник Милон дель Бош и адмирал Топете, мускулистое телосложение которого всегда вызывало улыбку на устах сирен, когда он появлялся среди них. Эти сирены были главной притягательной силой таинственного отеля, что отлично понимала хозяйка дома, и потому-то она так усердно заботилась о том, чтобы находить красивейших женщин всех стран и, по возможности, менять их, ибо госпожа Делакур знала по опыту, что разнообразие есть главное условие для получения полного удовольствия.
Прежде чем явиться на маскарад в замок донны, оглянемся немного назад и посмотрим, как обыкновенно проводились в этом парке летние ночи. С почтительным поклоном впускает вас лакей в обыкновенно замкнутую дверь стены. Вашим взорам представляется вилла, осененная тенью величественных вековых деревьев. Террасы, украшенные душистыми цветами и густым плющом, ведут к открытым дверям здания, с обеих сторон которого два громадных канделябра разливают целое море света. Перед виллой бьет фонтан, то высоко подымаясь, то падая вниз и рассыпаясь в воздухе миллиардами капель. Вы видите, как герцог Рианцарес проходит мимо виллы с прекрасной Нинон и исчезает в аллеях парка.
Вот, болтая, прохаживается с черноглазой Франциской граф Аркона. Здесь благородный дон Милон дель Бош, взяв под руку красивую Дорозу, входит в таинственную беседку, закрытую ветвями, а вот там, в тени миндальных и каштановых деревьев, Топете проводит время с красавицей Кларой. Прекрасная Нинон, живая француженка, обворожила мужа Марии Кристины. Она одета в плотно обхватывающее ее стан платье нежного светло-голубого цвета. Французский покрой ее платья настолько открывает вздымающуюся грудь Нинон, чтобы герцог мог убедиться в прекрасном телосложении своей донны.
Аллеи сада с душистыми беседками и с переплетающимися над ними густыми ветвями деревьев освещены пестрыми фонарями и лампами. Здесь из искусственной скалы бьет ключ, там камни образуют грот, слабо освещенный матовым светом. Вот крытая и оттененная густым кустарником стоит дерновая скамья, служащая для отдыха и грез, с другой стороны, в уединенном и отдаленном месте, находится беседка, обвитая виноградной зеленью и освещенная лампой. К этой-то беседке и пробирается герцог с прекрасной Нинон. Войдя туда, он прижимает потаенную пружину и на его зов прибегают лакеи с шипучим жемчужным шампанским. Прекрасная Нинон становится разговорчивее, вино ее возбуждает и ее светло-голубое платье, сшитое из тончайшей прозрачной ткани, давит ей грудь.
Сирены госпожи Делакур отлично умеют пересыпать деньги из кошельков своих обожателей в кассу хозяйки дома. Они позволяют приближаться к себе настолько, чтобы прелести их не исчерпались в одну ночь. Прекрасная Нинон и пылкая Клара — обе знают меру удовольствий, ежедневно заманивая к себе своих обожателей. Нарядная Дороза с миловидным выражением умеет не хуже черноглазой Франциски болтать и шутить, даже оставаясь часами в уединенном гроте с глазу на глаз со своим обожателем, который все-таки не мог бы похвастаться, назвав прекрасную сирену вполне своей. В этом-то и заключается все искусство кокеток, этому-то и учат советы сведущей госпожи Делакур, уверенно идущей по пути к миллионному состоянию.