— Раньше времени я не выйду, — уверенно заявил Принц.
— А уроки мы с тобой будем делать, ты не беспокойся, — сказал я.
— Больной я, не могу заниматься, — тотчас возразил Наследный Принц, — мне покой нужен.
— Так ведь не ногой ты задачки решаешь, — повысил голос Павлик, — а голова у тебя здоровая!
— Не будешь заниматься, можешь совсем отстать, — сказал я, — тогда всё лето зубрить придётся. Выбирай, что лучше.
Федька задумался. Может, он выбирал, когда ему лучше отдыхать, теперь или летом, а может, ещё о чём-то думал. Только, помолчав немного, сказал:
— Устал я, братцы!
У меня прямо глаза на лоб полезли.
— Это от чего же?
Принц оставил мой вопрос без внимания и со вздохом произнёс:
— Сколько хлопот с этим ученьем. Ужас! Выдумали б учёные какие-нибудь умные пилюли. Проглотил бы я сейчас арифмопирин и задачку в момент решил бы.
— Лет через десять, может, и придумают, — обнадёжил его Павлик, — теперь химия вон как развивается.
— Через десять лет нам такие таблетки ни к чему будут, — покачал головой Федька, — вырастем уже.
— Это верно, — согласился Павлик.
— А пока таких пилюль нет, надо самим заниматься, — сказал я, — давай объясним тебе, как задачку решить.
Я подошёл к этажерке, на которой лежали Федькины тетради, и увидел его дневник. Я просто поразился, какой у Федьки был чистый и аккуратный дневник. В школе я такого не замечал. Обложку он заменил, что ли? Я раскрыл дневник и чуть не выронил его из рук. В нём были одни четвёрки.
Принц посмотрел, чем я занят, подтянулся к этажерке и вырвал у меня дневник.
— Твоим бы носом дырки в карманах затыкать! — разозлился он и стукнул меня по голове дневником.
Удар был совсем не сильный. Но чего он дерётся? Я хотел дать Федьке сдачи, да вспомнил, что он болен, и воздержался.
— Что это за дневник? — спросил я.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — процедил сквозь зубы Федька и, отвернувшись к стене, прогудел: — Он прошлогодний.
— Прошлогодний? — удивился я. — Как же ты с такими отметками на второй год остался?
— А так и остался, — усмехнулся невесело Принц, — меня этот самый дневник подвёл. Как выяснил я, что в первой четверти буду иметь три двойки, так и купил себе второй дневник. Плохой стал в школе оставлять, а этот домой приносил.
— Сам себе отметки в него выставлял? — спросил Павлик.
— Зачем сам? Мой почерк сразу бы подозрение вызвал. Я старшеклассников об этом просил. Только один подвёл меня крепко.
— Матери наябедничал? — догадался я.
— Что ты! — возмутился Федька. — Это такие парни, хоть огнём жги — не признаются. Тут другое было: написала мне учительница в дневник о том, что я всю неделю хорошо себя вёл. Захотелось мне, чтоб отец прочитал это. А как? Из-за одной надписи плохой дневник не покажешь. Вот я и упросил Ваську Быкова написать мне такую же фразу в другой дневник и за учительницу расписаться. Только грамотей он оказался хуже нас. В одной фразе три ошибки сделал. Отец у меня не профессор, но сообразил, что здесь что-то нечисто. Пошёл утром с дневником к учительнице и всё выяснил.
— Досталось тебе? — спросил Павлик.
— А тебе бы отец после этого на мороженое дал?! — съехидничал Федька и, умолчав о перенесённом наказании, добавил: — После отец велел мне этот дневник на виду держать. А выкинуть только тогда, когда у меня настоящий дневник таким будет. Вот он и лежит, глаза мозолит. — Принц-Федька сокрушённо вздохнул. — Я этим дневником почти три четверти пользовался. Если бы батька раньше меня подловил, я бы не остался. А тогда подтягиваться уже поздно было.
— Видишь, поздно, а у нас ещё есть время, — сказал я, — давай заниматься.
— Сейчас?! — опешил Принц-Федька.
— Ну да!
— Нет уж! Сейчас не буду. Я от этих грустных воспоминаний так расстроился, что ничего в голову не пойдёт. — Федька отвернулся к стене и накрыл голову одеялом.
Так мы и не уговорили его взяться за уроки. Только перед уходом предупредили, что придём завтра в это же время. Пусть не думает, что отделался от нас.
Чёрные дни
На другой день мы пришли к Наследному Принцу точно в назначенное время. А его в комнате нет. И на столе записка:
«Дорогой звеньевой, уходи-ка ты домой. А не то как налечу, растопчу и проглочу. С приветом Ф. Б.».
— О нём заботишься, а он такие приветствия пишет, — рассердился Павлик. — Пошли, в самом деле, домой!
— Сначала поищем его у соседей, — сказал я, — далеко он упрыгать не мог.
Но только мы дошли до двери, как услышали голос Федьки:
— Эй вы, педагоги, стойте! Чего шум поднимать, тут я.
— Сейчас же вылезай заниматься, — потребовал Павлик, оглядывая комнату в поисках Принца, — у нас каждая минута рассчитана.
— Вот и не ходите ко мне, — простонал Принц-Федька и вылез из-под кровати.
— На завтра нам задали природоведение и упражнение по русскому письменному, — сказал я, — начнём с природоведения.
Мы сели к столу. Я раскрыл учебник и стал читать. Федька тут же заохал и демонстративно повернулся к нам спиной.
— «Мы идём, как следопыты, все пути и все дороги нам открыты…» — тихонько запел он.
— Ты в уме? — сказал Павлик и постучал себе по лбу, а потом по столу.
Федька замолчал. Я начал читать снова.
Природоведение мы учили часа два. Прочитаю я несколько строчек, закрою книгу и повторю их наизусть. За мной повторял Павлик, а как очередь доходила до Принца, он молчал.
— Что ж ты? Повторить не можешь? — сердились мы.
— Почему не могу? — возражал Принц.
— Ну так повторяй!
— Что?
— То же, что мы.
— А что вы повторяли?
— Ты что, глухой? — злился Павлик и читал уже выученный нами абзац ещё раз.
Но вместо того чтобы повторить услышанное, Принц-Федька кричал:
— Вам бы так ногу растянуть, наверное, волком бы выли. Не могу я с больной ногой про горы учить! Мне, может, больше всю жизнь по ним не лазить… — И он притворно всхлипывал.
Ну и артист, получше Юрика Белякова!
— Ладно, по горам тебе не лазить, а читать-писать придётся, — наглядевшись на Федьку, сказал я. — Переходим к русскому языку.
Пока мы с Павликом доставали тетради, Наследный Принц лежал на кровати не шевелясь, точно неживой. А как только мы приготовили всё для письма, Федька объявил:
— Писать в постели не буду, можно одеяло испачкать. Упражнение делаю в голове.
Я прочитал первую фразу и вставил в слова пропущенные буквы. Во вторую фразу пропущенные буквы вставлял Павлик, а в третью — Федька. Он называл буквы не думая, просто наугад, вдруг подойдут. Написана, например, фраза: «Почтовые голуби очень ценные». В слове «почтовые» пропущено первое «О».
— Какую букву вставишь? — спрашивал я Наследного Принца.
— Будто сам не знаешь, — отвечал он.
— Мы-то знаем, а вот какую ты вставишь? — начинал сердиться Павлик.
— «А»! — гаркнул Федька. Не то нарочно, не то в самом деле не знал.
— По-твоему, надо говорить «пачта», а не «почта»? — спрашивал Павлик, краснея от злости.
— По мне хоть «пучта», — отвечал Принц и хохотал, дёргая от смеха здоровой ногой.
До чего же он был в этот момент противный! Одна оттопыренная нижняя губа чего стоила! Я бы на его месте вообще так не гоготал, чтобы губа не шлёпала, как лягушка.
После русского мы вернулись к природоведению. Федька понял, что от нас не отвертеться и, чтобы мы поскорее ушли, кое-как повторил за нами весь параграф.
— Наконец-то отмучился! — крикнул он нам, когда я и Павлик пошли к двери, и нарочно громко, с облегчением вздохнул.
В следующие дни было ещё хуже. Только мы принимались за уроки, у Федьки сразу начинала ныть нога, и он говорил, что боль мешает ему сосредоточиться. Мы делали перерыв, ждали, когда боль утихнет, и снова начинали учить. А Федька придумывал новую причину не заниматься. Говорил, будто у него так устроена голова, что в ней всё должно отлежаться. Только после этого он может повторить прочитанное и соображать.
От таких занятий у меня самого болела голова, а по ночам вместо нормальных, человеческих снов, про ссоры с девчонками или встречи с марсианами, мне снились цифры и знаки препинания. Они набрасывались на меня и требовали, чтобы я заставил Принца правильно решить задачу или расставить в предложении запятые. Этот противный сон снился мне несколько ночей подряд. Точно я смотрел один и тот же фильм в нашем Доме культуры. Павлику я, конечно, ничего не говорил. А то он ещё со своей «медицинской» точки зрения запретит мне заниматься с Федькой. А не послушаюсь, расскажет сон моей маме. Он знает, что моя мама очень мнительная. Павлик уже перестал верить в то, что мы сможем подтянуть Федьку дома. Всё время твердит вроде моего папы: «Ничего у нас не выйдет, зря только время тратим».
«Может, и в самом деле зря», — подумал я как-то по дороге от Федьки.
У моего дома нам встретились Ираида Кондратьевна и Игорь. Они шли из школы.
— Почему такие унылые лица? — спросила Ираида Кондратьевна.
— Небось от Батова идёте? — угадал Игорь.
— Мальчики, — обратилась к нам Ираида Кондратьевна, — после занятий с Федей вы берите его тетради и приносите мне. Я буду ставить ему отметки за домашнее задание.
Мне это понравилось. Теперь Федька будет стараться больше. Всё-таки тетради не останутся лежать у него на этажерке.
— И ещё вам нужно порешать с ним задачки третьего класса, — продолжала учительница, — ведь в математике всё очень тесно связано между собой. Не помнишь одного, не поймёшь другого.
— Он заданные на дом задачки и те не решает. А за третий класс и подавно не будет, — возразил Павлик.
— Потому и не будет, что не умеет, — ответила ему Ираида Кондратьевна, — а когда разберётся, станет решать с удовольствием.
«Может, в этом вся загвоздка, — подумал я. — Надо проверить. Завтра нам как раз зададут задачки на повторение. Предложу ему самую лёгкую и посмотрю, справится ли».
— А я хочу сообщить вам приятную новость, — перебил мои мысли Игорь.
— Какую? — встрепенулся Павлик.
Игорь достал из папки газету и помахал ею перед нами.
— В этой газете напечатан Указ Президиума Верховного Совета о Наде Матвеевой. Ей посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
— Ну?
— Вот это да! — ахнули мы.
— Смотрите! — сказал Игорь.
На морозном ветру трудно было развернуть газету. Но мы всё-таки нашли то место, где напечатан Указ.
— Ура-а-а! — закричали мы так громко, что двое прохожих даже обернулись, а пожилой дяденька в меховой шапке сердито покачал головой.
— Надо провести сбор, посвящённый этому событию, — предложил Игорь.
— Конечно, надо!
— Давайте проведём! — снова закричали мы с Павликом.
— Жалко, Батов болен, — задумчиво сказала Ираида Кондратьевна.
Игорь спросил меня:
— А что, если нам провести сбор у Феди дома? Всем отрядом не поместимся, так хоть твоим звеном.
Я просто не знал, что ответить Игорю. Так мне понравилось его предложение. А Федька-то в каком восторге будет! Сначала, наверно, и не поверит. Ну и Игорь! Ну и молодец! Такая жалость, что он наш вожатый, а не одноклассник. Стукнул бы я его сейчас со всего размаха, а он дал бы мне сдачи. Как было бы замечательно! А так даже не знаешь, чем свою радость выразить. Вожатый всё-таки. Вместо Игоря я стукнул по плечу Павлика и тихо сказал:
— Головастый он у нас, верно?
— А я-то тут при чём? — рассмеялся Павлик и стукнул меня по спине.
— Эй, эй! Чего разбушевались! — притворно строго сказал Игорь и сгрёб нас с Павликом в охапку.
Я и не знал, что он такой сильный. Всё-таки во мне килограммов тридцать пять, и в Павлике не меньше. Он хоть и пониже меня, но плотней. А поднять и пронести несколько шагов семьдесят килограммов, которые при этом ещё дрыгают ногами, не так-то просто. Вот какой у нас вожатый!
Выход найден!
Ираида Кондратьевна оказалась права. Федька не смог решить даже самой пустяковой задачки для третьего класса. Я отложил тетрадь и сказал ему:
— Придётся повторять математику с самого начала. Ты за прошлый год тоже ничего не знаешь.
Федька сразу озверел. Даже про больную ногу забыл. Вскочил со стула и накинулся на меня:
— Может, ты прикажешь, чтоб я цифры в клеточках писал? Или ходил на дополнительные занятия к первоклассникам? — И вдруг очень противно, шлёпая своей оттопыренной губой, закричал: — А ну, мотайте отсюда, пока я вам носы не расквасил. Педагоги фиговы!
Конечно, Федька носы нам сейчас не расквасил бы. Он на одной ноге нетвёрдо стоит, а нас двое. Но он так разбушевался, что утихомирить его было просто невозможно. Только мы с Павликом открывали рот, чтобы сказать, что он неправ, Федька сейчас же затыкал уши пальцами и громко кричал:
— А-а-а-а-а! — Это чтобы нас не слышать.
Я стукнул по столу кулаком и сам закричал во всё горло:
— Прекрати выть! Мы хотим тебе сказать очень важную новость.
Я имел в виду сбор, который мы решили провести у Федьки. Но Принц ничего не хотел слушать.
— А-а-а-а-а-а! — завопил он мне в ответ с заткнутыми ушами. Да ещё здоровой ногой затопал.
Зачем нам такое представление? Мы взяли и ушли, сильно хлопнув дверью. Не хочет слушать, пусть потом сам расстраивается. Мы же для него старались, а не он для нас.
— Больше я к Батову не пойду! — категорически заявил Павлик на лестнице. — Сколько времени зря на него ухлопали! Ребята небось кучу дел без нас переделали.
Это верно! С Наследным Принцем мы совсем отбились от своего отряда. Макулатуру за нас собирали, стенд для уголка Нади Матвеевой мы не делали, в разведку за новыми материалами о ней не ходили, и сбор, посвящённый Наде, ребята без нас готовят.
— Нужно что-то придумать с Принцем, — решительно сказал я Павлику.
— Странный ты человек, Мошкин! — накинулся он на меня. — Что тут можно придумать? Что?
— Давай посоветуемся с Игорем, — предложил я.
Пришли мы к Игорю и стали все вместе думать. Как ни ломали мы с Павликом головы, ничего не сообразили, а Игорь такое предложил, отчего мы в первую минуту даже обалдели. А потом принялись прыгать и скакать по его комнате, точно индейцы племени ням-ням на празднике «Изгнание Злого духа», про которых я читал в одной книжке.
Поговорили
Дел у нас сразу стало хоть отбавляй! Ведь Игорь такое придумал, что нам нужно было не только всё уточнить с ребятами, а и кое с кем из взрослых договориться. К тому же мы всё ещё каждый день надрывались с Федькой из-за уроков. Но хоть мы с Павликом были и очень заняты, всё-таки решили немного развлечься и сходить в кино. В конце концов мы не можем вести первобытный образ жизни. Так легко совсем одичать. Чтобы этого не случилось, мы сговорились сегодня же после школы посмотреть весёлую кинокомедию «Полосатый рейс». Ту самую, на которую дней пятнадцать назад меня приглашал Принц-Федька.
Но я, оказывается, тоже хорош гусь!
После уроков подошла ко мне Аня и сказала:
— Пойдём на каток.
И я сразу забыл, что договорился с Павликом. Прибежал как угорелый домой, съел кусок колбасы, взял коньки — и к Ане. А она уже шла с коньками мне навстречу. Раскрасневшаяся такая от мороза, красивая. И почему она отказалась быть на новогоднем представлении Снегурочкой? Всех бы очаровала. А то вышла какая-то гундосая пятиклассница. Снегурочка, а с насморком. Просто смешно!
Встретившись со мной, Аня сказала:
— Вы Батова подтягиваете, а мы за его свиту решили взяться. Будем перед уроками домашние задания у них проверять.
— Наступаем по всему фронту! — сказал я фразу из статьи про Надю Матвееву.
Аня улыбнулась и совсем неожиданно спросила:
— Почему ты не позвал на каток Павлика, ведь вы всегда вместе?
— Павлика? — удивлённо переспросил я и вспомнил, что он ждёт меня дома, чтобы идти в кино. С этими девчонками всегда голову теряешь. — А почему ты не позвала с собой Светку Конторович? — в отместку спросил я Аню. — Вы тоже никогда не разлучаетесь.