Что ребята только не называли! И колесо, и карандаш с заточенным грифелем, и кнопка, и гвоздь, и парашют, и что это — луна, которую к небу гвоздём приколотили, как в сказке у Маршака.
— Слабаки, — посмеивался Андрюша. — В жизни никогда не догадаетесь.
— Гриб, — сказала я.
Андрюша глаза вытаращил, смотрел, смотрел на меня и говорит:
— Точно. А какой гриб?
— Рыжик. У него ямочка посредине.
Андрюша чуть не обалдел.
А Гоша доволен — заливается:
— Вот какую шайбу тебе закинула!
Я, конечно, случайно угадала. Ведь это и карандаш мог быть, и гвоздь, и колесо, и яблоко… Что угодно. Просто так вышло. А ребята уж сразу решили, что я какая-то необыкновенная угадывальщица.
А иногда сколько ни ломаем головы — ничего не можем придумать. Валя Кулькова, которая с Петей Зорькиным сидит, придумала такой друдл: шесть кружочков и каждый перечёркнут крестиком. Всю большую переменку ребята грызли ногти — никто не смог догадаться. А там и думать-то, оказывается, нечего. Шесть кружочков — это шесть яблок, которые её сосед Петя-обжоркин принёс в портфеле. А крестиками перечёркнуты потому, что за переменки Петя успел слопать все яблоки.
Или такое: нарисуют чёрточку, на конце — крестик. Тоже вспотеешь, пока что-нибудь придумаешь. А это — новогодняя ёлка. Крест у нее остался, а ветки ободрали.
А вчера Петя Зорькин опять всех насмешил, как с теми часами. Вытащил из портфеля листок. На нём нарисована кошка. Петя спрашивает:
— Что это такое?
— Не что, — поправила я Петю, — а кто. Ведь это — кошка.
— Нет, не простая кошка.
— Конечно, — сказал Игорь, — это самый настоящий слон.
— Смеёшься! — обиделся Петя. — Не можешь догадаться, вот и смеёшься.
— Ты, Петя, — говорю я, — голову нам не морочь. Чем это не простая кошка? Хвост есть, лапы есть, уши есть, глаза — тоже. Всё на месте.
— И не всё! — обрадовался Петя. — Усов нет.
Ребята стали смеяться, а Петя снова обиделся.
— Ничего вы не понимаете! Это безусовая кошка. Муська её зовут. В нашем подъезде она живёт у Кольки. Колька с братом спичками усы ей сожгли. Я бы надавал Кольке, да брат у него сильный…
Всё-таки трудно быть чемпионкой. Вот разгадываем эти друдлы, не получается, и тогда все смотрят на меня, ждут, что я скажу. Даже на Витю не смотрят, хотя он тоже чемпион и командир «звёздочки».
Но сегодня я доказала, что кое-чего стою. Гоша, как только вбежал в класс, подскочил к доске и принялся рисовать кружочки. Много нарисовал. А один кружочек не простой, а с маленькими лучиками, как солнце.
— Если кто разгадает мой друдл, тот пусть требует от меня чего только захочет!
Все, кто был в классе, столпились у доски и смотрели на кружочки. Долго молчали.
— Портфель с яблоками, которые наш Петенька съест за одну перемену, — со смехом сказал Андрюша.
Ребята посмеялись, а Гоша сказал:
— Мимо. Поехали дальше.
— Звезды и солнце, — сказал Витя.
— Поехали дальше.
Я стала зачем-то пересчитывать кружки. Их было ровно тридцать… И вдруг я поняла. Подошла к Гоше и говорю:
— Значит, всё, что потребую, исполнишь?
Гоша постучал себя в грудь:
— Раз обещал — исполню!
— Твой друдл, — сказала я, — разгадывается очень просто. Всего кружочков тридцать. Двадцать девять — это шайбы, которые ты забьешь в одном матче. А этот, — я показала на кружок с маленькими лучиками, — золотая медаль чемпиона, которой тебя наградят, когда ты станешь знаменитым хоккеистом. Разгадала?
— Всё точно! — Гоша сиял, как та самая медаль, которую он мечтал получить.
— Эх, Гошка, пропал ты! — сказал Игорь. — Теперь Наташка такое с тебя потребует, не обрадуешься!
— Совсем немного, — сказала я. — Пусть двояшку по письму исправит, пусть все правила выучит на зубок и пусть каждый день читает хотя бы по стольку страниц, сколько забивает шайб.
— Всё! Капут тебе, Гоша! — засмеялся Игорь. — Лучше сразу дари кому-нибудь свою клюшку.
Гоша покосился на Игоря и презрительно усмехнулся:
— Мне — капут? Это ещё посмотрим!
Сашина бабушка
Утром я пошла к Саше Голубеву домой, чтобы взять у него «Семь подземных королей» писателя Волкова. Я эту книгу никак не могла достать. Даже в библиотеке нет. Она была, но кто-то взял её и потерял.
И вот недавно от Саши я случайно узнала, что у него есть эта книжка. Я так обрадовалась!.. Саша пообещал, что на другой день принесёт мне её. Но не принёс. Говорит, забыл.
— Завтра уж обязательно принесу, — сказал он.
И опять не принёс.
— Ты, — сказала я ему, — в дневник запиши про книжку. Станешь уроки делать и вспомнишь.
— Ну да, ещё чего! Буду из-за всякой ерунды дневник пачкать! Сказал, принесу, значит, принесу. Просто в хоккей заигрался и забыл. Честное слово, даже уроки едва успел сделать. И в школу собирался, как ненормальный, чуть не опоздал. Вот завтра уж точно принесу.
А сегодня утром я почему-то подумала, что Саша опять забудет книжку. Погода такая хорошая, солнце светит. Снова, наверно, в хоккей будет гонять. И я решила пойти к нему сама за книжкой. Очень уж мне хотелось прочитать о новых приключениях Страшилы и его друзей. Сделала пораньше уроки и пошла.
Саша живёт сразу за кинотеатром. Дом его я знала, а квартиру не знала. Ничего, думаю, разыщу. Но мне и разыскивать не пришлось. Только в арку их дома завернула — вижу: и правда, мальчишки в хоккей играют. Кричат, носятся. И Сашу сразу увидела. Он стоял в стороне от ребят и разматывал чёрную ленту на своей клюшке. Я подошла к нему и говорю:
— Здравствуй, Саша!
А он ничуточки не удивился, не обрадовался. И на моё «здравствуй» не ответил.
— Ты чего, — спрашиваю, — такой сердитый?
— Чего, чего! Не видишь, клюшку сломал!
И верно, широкая загогуля у клюшки только на ленте держалась. Отмотал ещё немного ленты — крючок и отвалился. Я даже пожалела Сашу: смотрит он на обломки и чуть не плачет. Но не заплакал. Вздохнул и ко мне обернулся:
— За книжкой пришла? Ну, идём…
Поднимаемся мы по лестнице — у них квартира на пятом этаже, — а он всё о клюшке вздыхает. Недавно, когда тройку с минусом за диктант получил, совсем, по-моему, не переживал, а тут… Я и говорю:
— Знала клюшка, когда сломаться. А то бы и уроки, может, не успел сделать, и про книжку бы снова забыл.
Саша только засопел. Сказать-то ему нечего было. За уроки он и в самом деле ещё не садился…
Открыл он ключом дверь, бросил в угол свои палки. На меня не глядит. «Вежливый, — думаю, — мальчик! Даже в квартиру не приглашает зайти». Но я всё-таки зашла. Под дверью стоять и совсем неудобно.
Передняя у них просторная. Через стеклянную дверь видна комната. Саша на этажерке книжки перебирает. Никак «Подземных королей» найти не может. Я стою в передней. Жду. Только варежки сняла.
Вдруг ещё одна дверь открылась и вышла оттуда старушка. Седенькая и горбатая. Горб не очень большой, но всё равно заметно.
Я поздоровалась и объяснила, что пришла к Саше за книжкой.
Бабушка открыла дверь со стеклом и громко сказала в комнату:
— Лександр! — Я сразу и не поняла, что это она к Саше обращается. — Ты что же, хозяин нелюбезный, не предложишь девочке раздеться, в комнату не приглашаешь?
Саша что-то буркнул в ответ, а я поспешила сказать, что пришла всего на одну-одну минуточку.
— И одна минуточка — время, — сказала бабушка и ласково добавила: — Снимай шубейку, а валенки не надо снимать. Отряхни веничком…
Она сама обмела на моих валенках снег и повесила на гвоздь шубу.
Мне было так неудобно, и больше всего за Сашу. Не то что «нелюбезный», как сказала бабушка, а просто нахал он.
Ну ладно, разделась я и вошла в комнату. Саша всё возле этажерки, в книжках копается.
— Недавно видел, стояла здесь, — ворчал он. — Теперь куда-то пропала…
Конечно, разве тут быстро найдёшь — такой беспорядок на полках! Одни книжки стоят корешками наружу, другие — внутрь, да ещё сверху навалено.
— Почему же у тебя такой беспорядок? — спросила я.
— У меня! Это Вовкины книжки. Его хозяйство.
Я знала, что Вова — Сашин брат, в шестом классе учится.
— Разве брат на тебя рассердится, если ты наведёшь на полках порядок?
— Очень нужно! — сказал Саша. — Пусть сам наводит!
Затерявшихся «Семь подземных королей» мы всё же наконец разыскали. Книжка стояла сверху, на видном месте, только корешком к стенке.
Саша приподнял на ладони книгу, будто взвесил её, и с недоверием спросил:
— Неужели прочтёшь такую толстую?
— А ты сам попробуй, — сказала я. — Осилишь.
— Нет, — безнадёжно вздохнул Саша и посмотрел во двор, где мальчишки продолжали гонять хоккейную шайбу. — Это целый месяц надо сидеть… Нет уж, бери. — И он протянул мне «Королей».
Только я хотела спросить, не найдётся ли у него газеты — завернуть книгу, как открылась дверь со стеклом и бабушка недовольно сказала с порога:
— Лександр! Сызнова сантиметр утащил!
Саша даже головы к ней не повернул.
— Какой ещё сантиметр? Ничего я не брал.
— Куда ж он подевался? Ведь не с ногами сантиметр. Вчера на месте был, сама положила в машинку…
И вдруг Саша как закричит:
— Отстань ты! Пристала как муха. Никакого я твоего сантиметра не видел!
Я не верила своим ушам. И ещё меня поразило то, что бабушка не рассердилась на Сашу. Качнула своим горбиком и закрыла дверь.
Зато я на него рассердилась страшно. Просто и не знаю, когда ещё так сердилась.
— Хорошо, — говорю ему шёпотом, — разговариваешь ты с бабушкой! И не стыдно?
— А твоё-то какое дело? — покривился Саша. — Подумаешь, что я такого сказал! Вовка старой каргой её называет, и то ничего. Во как!
Я не люблю драться, но Саше я бы влепила пощёчину. Как мне хотелось крикнуть ему в лицо всякие обидные слова! Но они почему-то застряли в горле. Я вдруг почувствовала, что сейчас зареву.
Я бросила на стол его книжку и выбежала в переднюю. Схватила с гвоздя шубу, шапку и скорей — за дверь, на лестницу.
Там мне стало немного легче. К первому этажу застегнула все пуговицы, натянула варежку. На левую руку. А правой варежки нет. Обшарила карманы — нет. Видно, у них в передней варежка выскочила. Ну и пусть! Не пойду за ней. Пусть даже пропадёт. И книжка от них мне не нужна!
Я уже прошла через арку, иду по улице — слышу: кто-то догоняет меня. Неужели Саша? Он. Я зубы стиснула и молчу.
— Вот, варежку ты у нас обронила… Возьми, замерзнет рука.
Хотя голос у Саши был совсем другой, но смотреть на него мне всё равно не хотелось. Взяла варежку и продолжаю молчать. А он в лицо мне заглядывает.
— Почему же ты книжку оставила?.. Вот, возьми. Сама прошла, просила…
— Обойдусь без твоей книжки!
Не обиделся. Идёт не отстаёт. Только голову опустил.
— Ну, чего ты рассердилась? Из-за бабушки, да?
Я наконец не выдержала:
— Никогда не видела таких грубых и бессовестных мальчишек! Я не знаю… Я просто отколотила бы тебя!
Саша и это стерпел. До самой аптеки смотрел себе под ноги. Даже по ледяной дорожке не захотел прокатиться. А может, и не заметил её? Потом он улыбнулся и сказал:
— А ты поколоти меня.
— Бессовестный! Тебе ещё смешно!
— Правда, поколоти, — Саша так посмотрел на меня, будто и в самом деле очень хотел, чтобы я отдубасила его.
— А разве не стоит? — сказала я.
— Стоит. — И Саша покорно вздохнул.
И тогда я вспомнила о нашей бабушке Нюше и почему-то стала рассказывать о ней.
— У неё, — говорю, — пятеро детей было. И был в то время голод. После революции. Тогда же война шла. А самое плохое, что не было соли. И вот пошла бабушка Нюша — она тогда ещё никакая не бабушка была, а молодая — за солью в Ярославль. За двести километров. Несколько дней шла. Наменяла там соли и пошла обратно. По дороге в лесу её чуть не загрызли волки, но она всё-таки убежала от них. Идёт дальше. День, второй, третий идёт. Совсем из сил выбилась. Но вот уже немного осталось, рядом её деревня. Только речку перейти. А перед этим ударил мороз, и речка покрылась льдом. Что делать? Лодки не ходят, к мосту идти — ещё полдня потеряешь. Попробовала она лёд — крепкий. И пошла потихонечку. Уже почти всю речку перешла. А у самого берега лёд вдруг затрещал и стал лопаться. Тётя Нюша закричала, да кто поможет? Никого кругом. И провалилась она под лёд. Сама-то кое-как выбралась, а мешочек с солью утопила.
Рассказала я про бабушку Нюшу и чуть сама не заплакала. А Саша брови нахмурил и спросил:
— Так и утонула соль?
— Конечно. Как же подо льдом найдёшь её?
— А где сейчас твоя бабушка?
— Умерла два года назад.
Саша помолчал немного, а потом сказал:
— Наша бабушка тоже героическая. Не веришь? Ты не смотри, что она с горбом. Она всю блокаду в Ленинграде перенесла. На заводе работала. Мины там вытачивала. Я её спрашивал, как вытачиваются мины. Резец такой твёрдый на станок прикручивается, и мины им вытачивают. У бабушки даже медаль есть «За оборону Ленинграда».
— Вот видишь, — сказала я, — у тебя такая замечательная бабушка, а как ты с ней разговариваешь? Эх ты!
— Ну, поколоти меня! — опять сказал Саша.
— И поможет?
— Ага.
— И больше не станешь так грубо разговаривать с бабушкой?
— Ага.
Я покачала головой.
— Ты только обещаешь, а не выполнишь.
— Это почему же? — спросил Саша.
— Потому. Будет, как с книжкой. Обещал, обещал, а толку-то?
— А я говорю — будет толк.
Я хотя и видела, что Саша сейчас говорит очень серьёзно и даже обиделся, что не хочу верить, но я решила его помучать.
— Всё равно не верю.
— Ах, так! — Саша сбил ботинком кусок льда под водосточной трубой и сунул его в рот. Кусок был большой, и щека у Саши раздулась, будто от флюса. Я испугалась: так и ангину можно подхватить. Я летом поспорила с Надей, кто быстрее съест мороженое, и заболела ангиной.
— Выплюнь сейчас же! — потребовала я.
Саша вынул лёд, но не выбросил его, а держал в руке возле рта.
— Веришь мне?
— Ладно, верю.
Саша далеко запустил ледышку.
— И Вовке скажу, чтобы бабушке не грубил. Пусть только попробует! Я и подраться с ним могу!
Я улыбнулась. В общем, ведь он хороший — Саша. И тут я заметила, что сам-то Саша без варежек и шарф он не успел надеть. Торопился.
— Саша, — строго сказала я, — давай твою книжку и скорей беги домой. Ты же, наверно, и уроки ещё не делал?
— Ага, — смущённо сказал он и сунул мне в руку «Семь подземных королей». — Я тогда побегу.
— Беги, — сказала я.
Королевский обед
Это всё из-за рассказа вышло. Вот послушай, папа. Вчера мы читали на уроке рассказ Толстого «Лев и собачка». Печальный такой рассказ, очень печальный. Прямо плакать хотелось. Я уже раз десять читала этот рассказ, и мне всё равно было очень грустно.
А потом Нина Ивановна спросила, любим ли мы животных. Мы все ответили, что любим.
— А кто знает какую-нибудь историю про животных? — спросила учительница.
Несколько человек хотели рассказать, но я первая подняла руку. Потому что сразу вспомнила про Амура.
— Ну, что у тебя, Наташа, за история? — посмотрела на меня Нина Ивановна.
— В нашем дворе, — начала я рассказывать, — живёт очень забавный щенок Амур. Вот сегодня вышла я покататься на лыжах, а он подбежал ко мне и лизнул в нос. Я ему строго сказала: «Не лезь!». А он не слушает. Только я сняла варежку — застегнуть ремешок на лыже, — Амур схватил варежку в зубы и стал носиться по двору. Я бегала-бегала за ним — всё-таки отняла. Застегнула ремни, надела варежки, глядь: а одной палки нет. Опять Амур утащил!