Эдмунд так и сделал. Из чащи появилось бурое приземистое существо, потом еще одно, потом сразу четыре-пять. Тупые рыла, крохотные глазки, тонущие в рыжей щетине, блеск кривых бивней…
К ним решительной трусцой приближалась стая диких кабанов. На глазах у Эдмунда Элспет подняла правую руку, на пальцах которой уже сверкали серебром витые звенья латной перчатки. Но в следующее мгновение кобыла понесла Элспет в лес. Оба мерина встали на дыбы, вырвав из рук Эдмунда поводья, и по примеру своей соплеменницы поскакали в чащу. Эдмунд остался один перед стаей диких вепрей.
Он не впервые сталкивался с кабанами, ему приходилось охотиться на них, но никогда еще он не видел такой громадины, как вожак этой стаи. Ростом он был чуть ли не с самого мальчика, грозные бивни изгибались, как ятаганы. Эдмунд знал, как опасны эти твари: однажды на охоте в Сассексе загнанный кабан ударил одного из охотников бивнями в пах. Бедняга истек кровью и испустил дух еще до того, как его привезли в дом местного тана.
Мальчик озирался в поисках палки, хоть чего-нибудь, чем можно было бы отогнать стаю.
— Не вздумай от них отбиваться! — донесся до него сквозь шум воды голос Клуарана. — Беги! Лезь на дерево!
Предводитель вепрей ринулся на Эдмунда. Тот помчался к ближайшим деревьям. Его спасительницей оказалась раскидистая ольха: по ее тонким веткам он вскарабкался повыше, и кабан вынужден был в бессильной ярости наброситься на ствол.
Дерево сотрясалось от корней до верхушки. Эдмунд искал местечко понадежнее на мокрых ветвях, издавая крики боли всякий раз, когда они хлестали его по раненой руке. Кабаны окружили дерево. Их набралась целая дюжина — с горящими, как уголья, глазками, со сверкающими, как дьявольское оружие, бивнями.
Внезапно раздался вопль, от которого у Эдмунда кровь застыла в жилах. Сквозь лес ломился, оглушительно крича, Клуаран. Он обрушил на вепрей град камней. Звери помельче бросились прочь, но вожак держался до тех пор, пока камень не угодил ему в лоб, прямо промеж глаз. Только тогда он попятился, оставляя глубокие рытвины в рыхлой земле, потом грузно развернулся и исчез в лесу следом за своим стадом. Эдмунд со стоном соскользнул с ольхи и шлепнулся наземь у ног Клуарана.
Тот поднял его, не обращая внимания на мольбы не трогать больную руку.
— Никогда не видел этакой громадины! Кабан такого роста — это что-то невероятное! Разве что… — Он запнулся. — Хотя у нас есть заботы поважнее драки с гигантскими свиньями. Стражники наверняка уже напали на наш след. А мы тем временем остались без лошадей, без моей поклажи и без девчонки! — Он нахмурил брови. — Вот глупышка! У нее меч, а она позволяет своей лошади уносить ее прочь, как неодушевленный предмет!
Эдмунд вспыхнул. Он, конечно, был признателен Клуарану за прогнанных вепрей, но какое право имеет этот менестрель оскорблять девочку, спасшую их от стражников на горе Тор? Ему было трудно скрыть негодование. С какой стати Клуаран обращается с ними как с несмышленышами?
— Я найду ее! — крикнул он. — Обязательно найду!
Клуаран стоял неподвижно, не то с насмешливым, не то с понимающим, задумчивым и вопрошающим взглядом. Эдмунд был исполнен рвения посрамить его презрительность, показать, кто он такой на самом деле. Он привалился к дереву и зажмурился, отправляя мысль на поиски либо Элспет, либо ее кобылы, либо какого-нибудь лесного обитателя, видящего их сейчас.
Внезапно он оказался среди дюжины мчащихся во весь опор кабанов. Мир стал бесцветным, зато небывало раздался вширь: лес раскинулся во все стороны так, словно всю прежнюю жизнь Эдмунд провел в шорах, а теперь от них избавился. Он видел рябые бока собратьев по стаду, убегающие назад древесные стволы, приминаемую копытами траву. Потом в поле его зрения появились ноги несущейся впереди лошади. А что это за фигура, вставшая неподвижно на тропе? Элспет! Почему она не в седле? Упала? И что это за пятно у ее ног?..
Опомнившись, Эдмунд разжал веки. Он был в ужасе: ведь только что он смотрел на Элспет глазами вожака кабаньего стада.
— Скорее! — крикнул он Клуарану. — Туда!
Элспет охватило отчаяние. Еще мгновение — и она свалится с лошади.
Когда кобыла поскакала прочь от реки, Элспет только и оставалось, что, обхватив руками лошадиную шею, беречься от ударов о древесные стволы, от хлещущих по лицу, а то и норовящих снести ей голову с плеч ветвей. Жизнь ее висела на волоске, вернее, на развевающейся конской гриве.
Бешеной скачке, казалось, не будет конца. Лес превратился в сплошную зеленую полосу. Элспет уже чудилось, что вся ее жизнь прошла в седле. «Я потерялась в лесу!» — пронзила ее страшная мысль.
Наконец кобыла стала замедлять свой сумасшедший бег. Элспет решила было, что снова может править ею, но та вдруг встала как вкопанная. Элспет с криком перелетела через ее голову, не выпуская из рук поводьев. Ее ждали безжалостные колючки, но судьба смилостивилась, и она упала в папоротник. Кобыла шарахнулась, заставив Элспет встать на ноги. Да что происходит с этой конягой?
— Все в порядке, лошадка, тихо, не волнуйся!
Кобыла присмирела, девочка отряхнулась. Что-то непонятное на тропе впереди привлекло ее внимание. Что-то рыжее, но слишком яркое для лисицы… Она шагнула вперед — и вскрикнула от удивления.
Ребенок, тоже девочка, лет четырех-пяти! Как такая малышка оказалась в лесу одна? Или она не одна? Элспет стала озираться и прислушиваться. Никого. Она наблюдала, как рыжеволосая малышка собирает себе в подол осколки яичной скорлупы, бормоча что-то себе под нос. Волосы спадали ей на лицо.
— Эй! — позвала Элспет.
Ребенок вздрогнул и выронил скорлупку. Больше Элспет ничего не успела сказать: кобыла заржала и вырвала у нее поводья.
Обернувшись, Элспет уставилась на выбежавшего из зарослей вожака кабанов: опустив голову, с пеной в полуоткрытой пасти он мчался к ним по тропинке. Не раздумывая, она преградила ему путь и выбросила вперед руку. «Явись!»
Хрустальный меч с шипением вырос из ее ладони. Девочка у нее за спиной вскрикнула от удивления: рощу затопил свет.
— Назад! — крикнула Элспет через плечо.
Обезумевшего вепря теперь отделяло от них всего несколько шагов. Его сородичи с визгом свернули в чащу, ослепленные сверканием меча, но вожака было не остановить.
— Да поможет мне Бог! — И с этими словами Элспет сама ринулась ему навстречу.
Среди деревьев сбоку от нее послышался шорох, и она уже приготовилась отразить нападение еще одного свирепого кабана, хотя знала, что с двумя чудищами ей ни за что не сладить. Но в следующее мгновение на тропу между ней и вожаком кабанов выскочили Клуаран и Эдмунд. Клуаран выпускал из лука стрелу за стрелой, да так бойко, что Элспет не успевала заметить, как в промежутке между двумя выстрелами рука лучника тянется к колчану за новой стрелой. Эдмунд тоже не бездельничал: он колотил толстой веткой по ближним стволам и ветвям, устраивая град из сучков и листвы. Кабан споткнулся на бегу, пораженный стрелами в мощные передние ноги, потом шарахнулся в сторону, чтобы не попасть под дубину Эдмунда. Но целью его бега по-прежнему оставались Элспет и маленькая девочка.
«Боже, помоги!» — взмолилась Элспет. И голос, похожий одновременно на шум пламени и на звон льда, ответил ей: «Не бойся. Я здесь!»
Держа левой рукой кисть правой, Элспет рубанула мечом воздух перед приближающимся вепрем, закрыла глаза, готовясь к тому, что меч вспорет живую плоть и отскочит от кости. Но ничего похожего не произошло. Она опасливо приоткрыла один глаз. В последний момент страшный зверь все же свернул в чащу; на место, где он исчез, указывали только два-три дрожащих листочка.
— Ты не ранена? — спросил Эдмунд, подбегая к ней.
Она покрутила головой. У нее перехватило дыхание, ответить было невозможно. Она сознательно призвала меч, и он отозвался! В этот раз она была готова пустить его в ход. Ради спасения малышки она зарубила бы кабана. Повернувшись, она увидела, как Клуаран подхватывает девочку на руки. Та от потрясения не могла вымолвить ни слова, только испуганно таращила синие глазенки.
— Она, наверное, из Оферстоу, — произнес он. Голос его был до странности невыразительным, он прирос взглядом к правой руке Элспет, в которой мерцал, как гаснущая свечка, волшебный меч.
— Хотим мы этого или нет, — проговорил Клуаран со вздохом, — Оферстоу нам теперь не миновать.
Глава пятнадцатая
Эдмунд с улыбкой протягивал руки к пылающему кузнечному горну. Встретившись глазами с Элспет, он прошептал:
— Странные у Клуарана понятия о невезении!
Она согласно усмехнулась. До чего чудесно было снова оказаться в тепле и сухости, утолить голод и знать, что тебя ждет беспробудный сладкий сон в сухой постели!
Клуаран предупредил, что на заре им придется идти дальше. Сам он присел на ступицу колеса в стороне от горна, готовый в любой момент метнуться к двери. Эдмунд решил, что Клуаран верен себе: его смущает и настораживает человеческое дружелюбие. Он зарабатывал себе на хлеб, развлекая владельцев богатых домов и их гостей, но счастлив бывал только тогда, когда оставался один, доверял только тому, что видел своими собственными глазами.
Вскоре после бегства вепря-вожака на лесной тропинке собралось полтора десятка жителей деревни. Они уныло бродили среди деревьев, зычно аукая в поисках пропавшего ребенка. Крупная рыжеволосая женщина отняла девочку у Клуарана, словно подозревая его в похищении. Элспет и Эдмунд поспешили поведать им о диких кабанах, умолчав только о том, как Эдмунд сумел выследить стадо в лесу и как Элспет удалось прогнать вожака. К их облегчению, малышка ничего не сказала взрослым о слепящем свете, ударившем вдруг из ладони ее спасительницы. Она вообще ничего не говорила, только прятала личико у матери на груди и втягивала в плечи головку, слишком напуганная ужасами, которые повстречала в лесу.
Рыжеволосая матушка Кедвин повела обоих парней, Элиса и Эдмунда, к себе домой, деревенские же мужчины, вооруженные луками, отправились на поиски лошадей. По лицу Элиса-Элспет текла кровь: в лесу ее наотмашь хлестнула ветка. Но в деревне ее и второго раненого героя, Эдмунда, ждал восторженный прием.
— Вожак этого стада прикончил два года назад моего муженька, — сказала Кедвин гостям, чуть не плача от горьких воспоминаний. Посадив дочь на сложенное у очага одеяло, она пошла за горшочком с мазью. Первым делом она занялась рассеченной бровью Элспет, потом промыла и перевязала раны Эдмунда. Тот поморщился от жжения, вызванного действием целебной мази.
— Меня как огнем обожгло, — рассказывал он потом Элспет, — зато рука сразу перестала болеть.
Спасенная малышка посмотрела на огонь и перевела взгляд на руку Элспет. Эдмунд уставился на свою спутницу: та в тревоге ждала, что скажет ребенок. Малышка уже открыла рот, но снова его закрыла, покачав головой. Эдмунд облегченно перевел дух: если богам будет угодно, она решит, что ее попросту ослепили солнечные лучи. Все ведь произошло так стремительно, что даже ему трудно было восстановить в памяти мгновение атаки вепря.
Лошадей нашли, и Клуаран ввалился в хижину Кедвин, принеся с собой запахи леса, земли, прелой листвы, диких свиней. С ним пришел кузнец Бергред, удрученный жалким состоянием лошадей.
— Вы вконец загнали их, — сетовал он, — кобыла и вовсе охромела. Они бы вам все равно больше не пригодились.
Кузнец настоял, чтобы путешественники поужинали у него, ведь его дом был просторнее дома Кедвин.
— Здесь нет ни одной семьи, где кто-нибудь не погиб бы или не был по крайней мере ранен этим диким хряком. А вы, два паренька, сумели прогнать эту напасть! Вся деревня готова хоть целый год жать вам за это руки!
«А мы хотели не привлекать к себе внимания…» — подумал при этих словах кузнеца Эдмунд.
Вместе с двумя сыновьями Бергреда они поели из деревянных мисок бараний суп с ячменем. Потом стали заглядывать гости. Разговор непременно касался нападений диких кабанов. Эдмунд с растущим ужасом слушал рассказы Бергреда.
— Это сущие дьяволы! — жаловался тот. — Если мы и отваживаемся соваться в лес для сбора дров, то не меньше чем вшестером. Они будто заранее знают, что к ним пожалуют гости, залегают и ждут. Главный дьявол — их вожак.
Кузнец стал загибать огромные пальцы, считая погибших и пострадавших. Одного простофилю зимой не только задрали, но и наполовину обглодали; крестьянин лишился руки, отбивая у кабанов своего трехлетнего сынишку, и позже умер от гангрены; старшего сына самого Бергреда задрали позапрошлой зимой; при уборке урожая из корзины, оставленной в теньке, утащили дитя…
Горестное перечисление продолжалось, когда явилась матушка Кедвин с кувшином эля.
— В тот день мы недосчитались двоих: сначала младенца Месгарада, потом Бергред и Тоби устроили погоню, и Тоби погиб. А ведь он, Тоби, был шустрый, как ветер…
— Зато я был неповоротлив, как сама зима, — веско молвил Бергред. — Когда я подоспел, он уже лежал мертвый. Но я видел эту черную зверюгу ростом мне по пояс. Говорю вам, глаза у него горят лютой злобой! Мне показалось, что я заглянул в глаза человеку с черной душой. Месть — вот чего он жаждет! Он хочет мстить и сеять погибель.
— Но почему? — спросил Эдмунд еле слышно. — Откуда у этих кабанов такие повадки?
Некоторое время все молчали. С каждой секундой становилось все понятнее, что ответ им известен. Наконец, словно с молчаливого согласия собравшихся, Бергред повел рассказ.
— Почему бы не поведать вам об этом? Ведь вам от них тоже досталось…
По словам кузнеца, вепрей наслали на них как кару. Некоторые утверждали, что это — сверхъестественные создания, порождения колдовства. Другие возражали, что звери пришли в Оферстоуский лес, вытесненные Стражей.
При упоминании Стражи все собравшиеся тревожно посмотрели на дверь. Но она не отворилась. Оттого, что один Клуаран не шелохнулся, у Эдмунда отлегло от сердца.
— Так вы говорите, кабаны здесь из-за стражников? — удивленно переспросила Элспет.
Бергред утвердительно кивнул. Два года назад в страшную бурю пришлось ему помогать старику, чья запряженная мулами повозка застряла в грязи у моста. У повозки сломалась ось, и кузнец приютил старика вместе с его добром в своем хлеву, пока занимался починкой. Старик ужасно тревожился, все умолял Бергреда спрятать его добро в стогу сена. Бергред решил было, что бедняга тронулся умом: чего ради зарывать дровишки и мешки с мукой, когда вокруг одни честные деревенские жители? Но голова у старика была в порядке: сокровищем его оказался странный на вид сундучок с железными застежками и с замком без скважины для ключа. Старик взял с кузнеца клятву хранить тайну и никому не говорить о его появлении, пока он не продолжит путь.
Чувствуя жжение в правой ладони, Элспет вонзила в нее ногти. Она ведь видела этот самый сундучок, даже отперла его чудесный замочек, заглянула внутрь и достала серебряную латную перчатку, что до сих пор горела у нее под кожей…
— Чтобы я работал всю ночь, старик отсыпал мне дюжину серебряных монет, — продолжал Бергред. — По его словам, мой труд был на благо Уэссекса.
Элспет стрельнула глазами в сторону Эдмунда и прочитала в его лице ту же мысль, что пришла в голову ей: старика звали Тримгар, это он, спасаясь из Венты-Булгарум, сделал вынужденную остановку в Оферстоу.
— Уже в полдень, всего через несколько часов после того, как старик уехал, к нам прискакали стражники во главе с самим Оргримом. Нечасто нас балуют посещениями члены Королевского совета! И все же скажу честно, мне он не приглянулся.
Кедвин бросила тревожный взгляд на Клуарана, и рассказчик прикусил язык.
Менестрель покачал головой.
— Можете нас не бояться, — молвил он. — Таким, как он, мы тайн не выдаем.
Кузнец сильно ударил кулаком по деревянной скамье, и Элспет чуть не свалилась с табурета.
— Верю, вы люди честные! — гаркнул он. — А только кто-то нас в тот день выследил. Оргрим знал, что у нас побывал Тримгар, знал, что я лгу, когда говорю, что знать не знаю никакого старика. Непонятно, кто его надоумил, разве что вездесущие птицы!