– Я же сказал, наш был с потеком, с соплей, а этот без, значит один из оставшихся пяти.
– Ой, это ж вероятность двадцать процентов. Откручивай скорее.
Но сколько Данила не тужился и не пыжился, видно было, что ножка хорошо посажена на клей. Терпение у моих друзей заканчивалось. Они как коты вокруг кринки со сметаной, ходили вокруг столика. Я тоже попробовал подергать за ножку. Бесполезно. А время шло. И домой столик не принесешь. Бабушка его сразу же отберет и кроме как с шахматами ни с чем другим к нему не подпустит. Пока я думал, как выйти из положения, Данила, не посоветовавшись со мной, нашел выход. Подстелив телогрейку, он уселся на перевернутый столик и стал тянуть на себя ножку. А тут ему помогла еще и Настя. Когда я увидел, что они делают, было уже поздно. Качественный клей оказался.
– Ты с ума сошел, – только и успел я крикнуть. Ножка хрустнула в месте стыка.
Хулиганы-вредители, Данила и Настя, оторопело смотрели друг на друга. Никакого тайника в ней не было.
– Сучок тут оказался, – начал оправдываться Данила.
– Сам ты сучок корявый, – чуть не плача я смотрел на переломленную ножку, – что я теперь домой понесу.
– А может быть, Брехунец остановится? – попробовала утешить меня Настя, – какая ему разница, какой столик вести. Ты же сам Макс сказал, что Хват приказал ему спалить Камаз со всей мебелью.
Я чуть не завыл, моя жизнь у деда с бабушкой зависела от какого-то Брехунца.
– Идиоты! – только и смог я вымолвить им в ответ. Зря я рассказал им про захоронку Хвата и Коня. Пошли первые неприятности. Дай бог, чтобы были последние. И домой, теперь не вернешься.
Поникшим среди них был только я. А Данилу с Настей после мгновенного разочарования, начал распирать несказанный восторг.
– Если бриллианты окажутся в наших руках, мы твоей бабушке купим не только «Королеву Марго», а еще и дом как у Хвата, – заявила Настя.
– А чего, – сразу согласился с нею Данила, – сейчас на дороге поменяем столик у Бреха, и отдадим его твоей бабке, пусть радуется.
– А если Брех не остановится? – с сомнением перебил я его.
– А если не остановится, ночью слазим в цех и проверим остальные. Шансы то, что бриллианты там, а не у Брехуна в Камазе будут – четыре к одному.
– А домой с чем я вернусь?
Данила махнул рукой.
– Скажешь, до понедельника оставили на устранение брака.
– А ночью столик появится?
– Не мешай думать.
Ну что тут скажешь, вот так человек делает один неверный шаг и срывается в пропасть. Нужно же было мне дураку поверить про молодильные яблоки. Сидели бы сейчас дома, ели что-нибудь вкусное. Я окончательно скис.
А у Данилы с Настей шло совещание. Они совершенно не думали о последствиях. Блеск увиденных мною издалека бриллиантов затмил им глаза. Кучеряво жить захотели. Настя взяла бразды правления в свои руки и расписала наши роли.
– Ребята, если мы хотим стать миллионерами, надо поторапливаться, а то мы попадем в цейтнот. Первым делом мы сейчас идем домой к Даниле, пусть он переоденется, а то в центре ему в таком виде нельзя появляться. Пусть он берет шило и дует прямо на площадь. Как только появится Брехун с Камазом и его сопровождение, я отвлеку их внимание, а Данила в это время проткнет покрышки у Хвата. А ты Макс лети прямо на шестой километр загородного шоссе вместе со столиком. Это даже лучше, что мы его сломали, сейчас в телогрейку завернем, и видно не будет, что там.
Хорошо командовать, скажу я вам. Один план набросает, а другой его выполняй. Как только я завернул столик в телогрейку, оказалось, что нечем приторочить его к багажнику. За веревкой и шилом мы решили зайти к Даниле домой Когда он появился в своем дворе вместо парадных брюк в замызганных галифе, бабка его аж вздрогнула.
– Что, собаки брюки и сорочку порвали? – был ее первый вопрос. – Доигрался, уколы теперь будешь делать?
– Чего раскричалась? – не удостоил он ее ответом. – Видишь снял брюки и сорочку, чтобы не пачкаться. Дела у меня. Людям бы воды вынесла попить. Сроду не встретишь, как следует.
Но бабка и не думала привечать нас, чай не в Лондоне. Она подступала к внуку.
– А ну снимай штаны, посмотрю, как тебя покусали!
И сколько Данила ни упирался, она стянула с него не только штаны, но и трусы готова была снять.
– И, правда не покусанный, – удивилась бабка.
А когда Данила вышел во двор уже переодетый в старенькие брюки, она вдруг ему заявила:
– Вот в этих штанах и ходил бы на свою охоту.
Не слушая ее, Данила нырнул в сарайчик и, выйдя оттуда, кивнул нам головой, мол, все в порядке. Из кармана у него выглядывало остро отточенное шильное жало, а руке находился моток шпагата. Пока мы привязывали к багажнику поломанный столик, между бабкой и Данилой произошел следующий диалог:
– Я сегодня снова заночую у Макса, не жди меня до завтра!
– Шел бы домой!
– Не отпускают меня, торт пекут «Наполеон»!
– Будя врать то!
– Че врать то! Вон прокурорская дочка вчера весь день под окном облизывалась, а я болярином за столом сидел.
Наша подружка густо покраснела, а я стоял как оплеванный. Уел он за один раз обоих: и меня, и Настю. Вот и приглашай после этого его в гости. А Данила не замечая двусмысленности сказанного, продолжал:
– Коза как?
– Витинар сказал, поправляется!
– Я ей гостинец приготовил.
– Чтой то?
– Яблоки. Целый пакет!
Господи, провалиться бы мне сквозь землю. Как я ненавидел в этот момент Данилу. Если бы не моя родная бабушка и эта дурацкая история с шахматным столиком, я бы до конца лета не имел с ним никаких отношений. Вон, оказывается, куда пойдут молодильные яблоки. А я чуть было не поверил ему, что бабка больна. А еще друг называется. Так, втемную, подставить! А я ведь как рисковал, прятался черт знает, где в цеху, в вонючей, темной щели. Да он, мой дружок, по части брехливости, пожалуй, переплюнет Брехунца. Я шел с велосипедом впереди, а Настя с Данилой сзади выясняли отношения. Только и слышалось:
– Хам!
– Дура!
– Мужлан!
– Цаца!
Наконец они угомонились и догнали меня. У первого же прохожего встретившегося на пути, Настя спросила время:
– Без пяти одиннадцать.
Они оба, помирившиеся успокоили меня.
– Макс, у тебя в запасе есть еще час, можешь не торопиться. Туда, на шестой километр, на велосипеде можно за пятнадцать минут доехать.
За пятнадцать, так за пятнадцать. Они, что думали, что я буду прыгать от радости? Сейчас. Я даже не повернул голову в их сторону. Пусть ругаются без меня. Сломанный столик больше, чем ненайденные бриллианты беспокоил меня. Улица, по которой мы шли, выводила нас прямо на центральную площадь. Уткнувшись взглядом в землю, я неторопливо вел велосипед. Я даже не заметил, когда за моей спиной смолкли голоса моих друзей.
– Максим!
Я вздрогнул от неожиданности. Только этого мне хватало. Передо мной стояли взволнованные, мои бабушка и дед.
– Ты где пропадал? – строго спросил дед. – А где Данила?
Я повел головой по сторонам. Как в цирке у иллюзиониста Кио, Данила с Настей растворились в неизвестном направлении. А бабушка тут же запричитала:
– Так можно до инфаркта довести, сколько же можно ходить? Мы уже с дедом сами побывали на мебельном складе. Нам Хват сказал, что Данила еще утром сразу сменил столик и ушел. Это он?
Бабушка показала на завязанный в телогрейку поломанный шахматный столик.
– Он!
Невооруженным глазом было видно, что это не он. Так, мог быть завязан только складной столик. Дед сразу понял, что дело здесь нечисто и хмыкнул. Тут и бабушка доглядела, что инвалид-нога, сбоку была привязана к шляпке-стола. Не успела она открыть рот, как вдруг, словно из-под земли перед нею появился Данила и задалдонил:
– Главное спокойствие… Не волноваться… Не плакать… Все живы, здоровы… Вот идем, наконец, из мэрии, из комиссии по правам потребителя. Там такая очередь, такая очередь, не пропихнешься… Вперед лезут крутые, с Мерседесами, пачки денег суют, чтобы им поменяли, а мы со столиком.
– Чего поменяли? – не поняла бабушка.
– Говорят же тебе, Мерседесы, – одернул ее дед.
– А вы же с другой стороны идете? – не поверила бабушка.
Это меня легко сбить с толку, но только не Данилу. Если надо, он не только на сто восемьдесят градусов повернется, но и на все триста шестьдесят.
– Это, смотря как идти, если вперед – тогда да; а если назад – тогда нет.
– Чего нет? – бабушка начинала сердиться. – Мы уже на складе побывали, там сказали, что столик вам поменяли, и вы ушли.
– Правильно вам сказали. Вот мы со склада и идем, – уверенно завил Данила.
Дед засмеялся.
– И куда же вы теперь идете? – голос у бабушки стал грозный, грозный. Она доглядела, что ножка у столика сломана, и Данила водит ее за нос.
– Куда мы Макс идем? – спросил у меня Данила.
Я не успел ответить, потому что откуда-то сбоку неожиданно появилась Настя. Любимица бабушки, она тут же моментально, рассеяла надвигавшуюся на нас с Данилой грозу. Да хитро как. Самым невинным голоском, она чуть ли не пропела:
– Данила всю дорогу рассказывал, что вы такой славный гарнитур купили, «Королева Марго» называется. Здравствуйте! Вот бы на него одним глазком глянуть, а то он его так расписывал, так расписывал.
Бабушка прямо на глазах расцвела и благодарно посмотрела на Данилу.
– Здравствуй Настенька, моя ласточка! Так и говорил?
– Да…а! Еще говорил, что один два торта умял, и что вы ему сегодня тоже обещали испечь торт «Наполеон».
Дед с удивлением посмотрел на бабушку.
– Ты ж вроде сегодня затеваться не собиралась.
– Для такого человека…
– Я и на вареники согласен, – сразу понизил планку требований мой дружок.
А дед вопросительно посмотрел на меня и шепотом спросил:
– С велосипеда, что ли упали?
– Это я виновата, – смело заявила Настя, – тормоза отказали.
Данила, как собака, почуяв, что сейчас безнаказанно можно поживиться костью, постарался успокоить бабушку.
– Мой близкий друг Лупиконь, когда я ему завтра с утра принесу этот столик, обещал сразу мне его отремонтировать, вот и пропуск мне подписал сразу.
Данила полез в карман и вытащил ту бумажку, что ему выписали на проходной. На ней действительно крупным шрифтом сверху было напечатано «пропуск». Ни бабушка, ни дед, не удосужились проверить срок годности пропуска, а Данила поспешно сунул его обратно в карман.
– Нет уж, дед сам завтра сходит, – не согласилась с Данилой бабушка.
Настя и тут пришла нам на выручку.
– Да, вы Нина Николаевна, не беспокойтесь. Я с ними сама пойду, они у меня его больше не сломают.
Мы стояли на площади наверно уже с пол часа. Скоро должен был показаться Брехун на Камазе, и следом за ним Хват с Конем на джипе. Дед с бабушкой здесь нам совсем не были нужны. Но как от них отделаться и забрать еще велосипед с поломанным столиком, я не знал. Даже если они сейчас уйдут на рынок, и Брех мне поменяет столик, как я им объясню, что он вдруг отремонтировался? Может Данила, что соврет? Но если он и в этой ситуации сможет им заморочить мозги, тогда я буду считать его самым великим плутом на этом свете. А пока он изящно оставил мне велосипед со сломанным столиком.
– Говорят, там хохлы королевскую халву привезли и продают! Недорогая, а вкусная.
– Что еще за королевская халва? – спросила бабушка.
– С шоколадной прослойкой, они ее по воскресеньям привозят, – облизнулся Данила.
Зря он напомнил, что сегодня воскресенье. Бабушка вдруг нахмурилась и спросила:
– А сегодня разве мэрия работает?
Я подумал, что вот теперь то мой дружок и попался. Как бы не так.
– Мэрия нет, а вот базарный отдел работает. Я же говорю, там сегодня очередь. Туда-сюда все бегают, фартуки, гири выдают. Без взятки на козе к ним не подъедешь. Если бы не я, так и стояли до вечера в очереди.
Дед улыбаясь одобрительно покачал головой.
– Пошли старая, а то он сейчас медаль себе на грудь нацепит и скажет, что ему сам губернатор ее вручил.
Мы с облегчением вздохнули. Настя ушла со стариками. Это надолго. Часа на полтора. Пока дед с бабушкой весь рынок не обойдут, и вещевой и продовольственный, домой не вернутся. И, слава богу. А то мне трогаться уже пора.
Только так я подумал, как в дольнем конце улицы увидел крытый Камаз, а следом за ним серебристый джип.
– Прячься! – крикнул Данила и пока я заруливал с велосипедом за угол, он как спецназовец в траве, растворился среди редких прохожих. Электрические часы на площади, показывали ровно двенадцать часов. Мне это совсем не понравилось. Значит у Хвата, план выверен по минутам, и просчитаны разные варианты и ситуации. Осечки у него не должно быть. Жалко Брехунец не сказал, на какое время, здесь на площади у него рассчитана стоянка.
У нас у самих теперь план менялся. Во-первых, я опаздывал на предполагаемое место встречи. Если вдруг, сейчас Данила проткнет шины у джипа, а Брехунец сразу после этого уедет, то, не встретив меня на шестом километре, он просто может подумать, что мы его разыгрывали, и тронется дальше. Поэтому, я посчитал, что мне необходимо показаться ему на глаза. Это во-первых.
Во-вторых, столик сломан, нечем было меняться с Брехунцом.
В третьих, дед с бабушкой столик видели, значит, раньше завтрашнего дня новый домой не принесешь. Так я думал, укрывшись за кустами.
А в это время Данила, с шилом в руках, дожидался за углом остановки Камаза с почетным эскортом из джипа. Когда разрабатывался план, Настя его наставляла следующим образом.
– Я отвлекаю внимание Хвата с Конем, а ты Данила, в это время незаметно протыкает покрышки. Пару раз шилом ткнешь сзади и хватит. Пока доберутся до шиномонтажа и перебортируют, час пройдет.
Хороший план был ею разработан, только сама она убежала со стариками.
Камаз въехал на площадь и остановился. Из следовавшего за ним джипа высунул голову Конь.
– Что случилось?
– Ничего! – Недовольно буркнул Брехунец. – Глаз затек, надо капли хоть какие-нибудь купить!
– Купи лучше темные очки! – посоветовал ему вышедший из машины Хват.
Мы обрадовались, времени на операцию у нас прибавлялось. Если в аптеке напротив Брехунец мог провести от силы несколько минут, то с очками можно провозиться час. Не торопясь, он вылез из машины, посмотрел по сторонам и зашагал к аптеке.
– Нас высматривал, – сказал я Даниле.
Медленно потекли минуты. Хват и Конь тоже вышли из машины и закурили. Неужели не отойдут, так и будут друг друга стеречь? Вот проходимцы! Вообще то если бы они не провернули аферу с подменой столиков в цеху, то, думаю, вели бы себя не так скованно, а теперь им необходимо было друг перед другом обеспечить алиби, вот мол, за все то время, что мы спрятали бриллианты в тайник, я никуда от тебя не отходил, и куда они делись, ни сном, и ни духом не ведаю.
Типичная психология уголовника, украл и делает вид, что он ни при чем, или кричит – держи вора.
Еще я подумал о том, что если они стерегут друг друга от самого комбината, то каким-нибудь способом должны были известить каждый своего законспирированного напарника, чтобы он изъял бриллианты, сообщить ему о том, что все прошло удачно, что столик подменен. По крайней мере, я бы так действовал.
А наилучший способом связи, передачи сообщения, это телефонный звонок с ранее обусловленным, оговоренным словом. Хотя я сомневаюсь, что до такой тонкости мог додуматься Конь. Я уже стал нервничать, что к их машине просто так не подберешься, когда, наконец, Конь докурил сигарету, и медленно растягивая слова, сказал:
– Жене бы надо позвонить.
– Пожалуй, я тоже пройдусь, орешков на дорогу куплю, – ответил Хват, одновременно ощупывая рукой пояс, на котором висел мобильник.
Они разошлись в разные стороны. Хват растворился в толпе образовавшей поток при входе на рынок, а Конь направился к телефонной будке.
– Пойди, отвлеки его, – зашипел на меня Данила.
Поскольку Хват, как сахар в воде, растворился в рыночной круговерти, я понял, что мне отвлекать надо Коня. Я шел за ним в десяти метрах и думал о том, как мне лучше выполнить указание моего дружка. Сколько ему надо времени, чтобы проткнуть шилом два колеса? Если бы он подсказал, как отвлечь, тогда другое дело, а так, не знаешь что и придумать.