В конце концов ей удалось задвинуть крышку пенала, и теперь тритон был у нее в руках. Подумав немного, она чуть-чуть отодвинула крышку, чтобы существо могло дышать.
На следующий день она понесла свое тайное оружие в ранце в школу. В ней все трепетало от нетерпения, и ужасно хотелось рассказать Матильде о своем плане. Она не прочь была и всему классу об этом рассказать. Но все же решила никому ничего не говорить. Так лучше, потому что никто даже под самой страшной пыткой не сможет назвать имя виновника.
Наступила большая перемена, во время которой все отправились в столовую, где давали любимое блюдо Лэвиндер — сосиски с жареной фасолью.
Но есть она не могла.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Лэвиндер? — спросила мисс Хани, сидевшая во главе стола.
— Я дома так позавтракала, — сказала Лэвиндер, — что ничего не могу есть.
Тотчас же после обеда она ринулась на кухню, где нашла один из знаменитых графинов Транчбуль. Это была большая пузатая штуковина из голубого стекла.
Лэвиндер наполнила графин водой до половины и понесла его вместе со стаканом в класс, где и поставила на стол учителя.
В классе еще никого не было. Лэвиндер быстро достала из ранца пенал и чуточку отодвинула крышку. Тритон лежал неподвижно. С величайшей осторожностью она поднесла пенал к горлу графина, отодвинула крышку до конца, и тритон выпал. Он без всплеска упал в воду и тут же безумно заметался, прежде чем опустился на дно.
Чтобы тритон чувствовал себя как дома, Лэвиндер решила бросить в графин и все водоросли из пенала.
Дело сделано. Все было готово. Лэвиндер снова положила карандаши в довольно мокрый пенал, и пенал занял полагающееся ему место на парте. Затем она вышла из класса и время, остававшееся до начала урока, провела вместе с другими детьми на площадке.
ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫЙ ОПРОС
Ровно в два часа все собрались в классе, включая мисс Хани, которая обратила внимание на то, что графин и стакан стоят на своем месте. Затем она встала позади задней парты. Все застыли в ожидании.
Неожиданно в класс крупными шагами вошла огромная директриса в куртке, опоясанной ремнем, и в зеленых бриджах.
— Здравствуйте, дети, — рявкнула она.
— Здравствуйте, мисс Транчбуль, — прощебетали они. Директриса стояла перед учениками, расставив ноги, упершись руками в бедра и строго глядя на маленьких мальчиков и девочек, которые весьма неуютно чувствовали себя за партами.
— Не очень-то приятное зрелище, — произнесла она с явным отвращением, будто смотрела на то, что наделала собака посреди комнаты, когда ее долго не выгуливали. — Ну и мерзкие же вы прыщи, прямо тошнит от вас.
У всех хватило ума промолчать.
— Просто тошнит, — продолжала она, — особенно когда подумаю, что вот с такими вот, как вы, мне придется мириться в своей школе еще шесть лет. Понятно, чтобы не свихнуться, мне придется кое-кого исключить, и чем больше таких будет, тем лучше.
Она несколько раз фыркнула. Странный это был звук. Такое же фырканье можно услышать, когда проходишь мимо конюшни, в которой кормят лошадей.
— Я полагаю, — продолжала она, — что ваши папы и мамы говорят вам, какие вы распрекрасные/Я вам скажу другое, и уж лучше поверьте мне. Всем встать!
Все быстро поднялись на ноги.
— Теперь вытяните перед собой руки. Когда я буду проходить мимо, переворачивайте их, чтобы я убедилась, что они с обеих сторон чистые.
Транчбуль медленно пошла между партами. Все было хорошо, пока она не приблизилась к маленькому мальчику во втором ряду.
— Как тебя зовут? — рявкнула она.
— Найджел, — ответил мальчик.
— А фамилия?
— Найджел Хикс, — сказал мальчик.
— И что дальше? — проревела Транчбуль. Она проревела так громко, что маленький мальчик едва не вылетел в окно.
— Все, — сказал Найджел. — Вы же, наверно, спрашиваете, нет ли у меня еще какого-нибудь имени.
Это был храбрый маленький мальчик, и было видно, что он старался не обнаружить страха перед нависшей над ним Горгоной.
— Меня не интересуют твои имена, ты, червяк! — взревела Горгона. — А вот как меня зовут?
— Мисс Транчбуль, — сказал Найджел.
— Тогда так ко мне и обращайся! А теперь давай попробуем еще раз. Как тебя зовут?
— Найджел Хикс, мисс Транчбуль, — сказал Найджел.
— Так-то лучше, — сказала Транчбуль. — У тебя грязные руки, Найджел. Когда ты мыл их в последний раз?
— М-м… дайте подумать, — произнес Найджел. — Точно трудно сказать. Может, вчера, а может, и позавчера.
Лицо и все тело Транчбуль надулось, как будто его накачали насосом.
— Я так и знала! — закричала она. — Только я тебя увидела, как сразу поняла — это грязнуля. Твой отец что, канализационные трубы чистит?
— Он врач, — ответил Найджел. — И притом очень хороший врач. Он говорит, на нас столько микробов, что пара лишних соринок никому не повредит.
— Я рада, что он не мой врач, — сказал Транчбуль. — А почему, позволь спросить, у тебя на рубашке прилипла жареная фасолина?
— У нас на обед была фасоль, мисс Транчбуль.
— А ты всегда перекладываешь обед на рубашку, Найджел? Тебя этому твой знаменитый врач научил, он же папа?
— Жареную фасоль трудно есть, мисс Транчбуль. Фасолины все время с вилки соскакивают.
— Ты отвратителен! — завопила Транчбуль. — Ты разносчик заразы! Не желаю тебя сегодня больше видеть! Иди и встань в угол на одной ноге лицом к стене!
— Но, мисс Транчбуль…
— Не спорь со мной, мальчик, или я поставлю тебя на голову! А теперь делай, что тебе говорят!
Найджел отправился в угол.
— Стой там, в углу, а я узнаю, выучил ли ты что-нибудь за эту неделю. И не поворачивайся, когда будешь отвечать. Пусть твое гадкое лицо будет повернуто к стене. Произнеси по буквам слово „писать“.
Найджел оказался необычайно толковым ребенком, к тому же его мама много поработала с ним дома над тем, как нужно произносить слова по буквам. Он правильно произнес по буквам слово „писать“, что удивило Транчбуль. Она-то думала, что дала ему очень сложную задачу, что он ничего такого еще и не учил, и ее разозлило то, как хорошо он справился с заданием.
И тут Найджел, стоя на одной ноге и глядя в стену, сказал:
— А вчера мисс Хани научила нас произносить по буквам новое очень длинное слово.
— И что же это за слово? — мягко спросила Транчбуль.
Чем мягче звучал ее голос, тем большей была опасность, но Найджел этого не знал.
— Затруднительность, — сказал Найджел. — Теперь все в классе могут произнести по буквам слово „затруднительность“.
— Какая глупость, — сказала Транчбуль. — Вам не следовало бы учить такие длинные слова, пока вам не исполнится лет восемь-девять. Только не говори мне, будто все в классе могут произнести по буквам это слово. Ты лжешь мне, Найджел.
— А вы спросите кого-нибудь, — сказал Найджел, страшно рискуя. — Спросите кого хотите.
Транчбуль обвела учеников своими блестящими, предвещающими опасность глазами.
— Ты, — произнесла она, указывая на крошечную и довольно беззаботную девочку, которую звали Пруденс. — Произнеси по буквам слово „затруднительность“.
Как это ни удивительно, но Пруденс, не задумываясь ни на секунду, выполнила задание.
Транчбуль была ошеломлена, что естественно.
— Гм! — фыркнула она. — Наверно, мисс Хани целый урок учила вас произносить по буквам одно-единственное слово.
— Совсем нет, — пропищал Найджел. — Мисс Хани научила нас этому за три минуты, и мы уже этого никогда не забудем. У нее уходит три минуты, чтобы научить нас произносить по буквам любое слово.
— И что это у вас за волшебный метод такой, мисс Хани? — спросила директриса.
— Я вам покажу, — снова пропищал Найджел, приходя на помощь мисс Хани. — Только можно, я опущу другую ногу и повернусь?
— Ни того, ни другого ты не сделаешь! — отрезала Транчбуль. — Оставайся на месте, но все равно показывай!
— Хорошо, — сказал Найджел, покачиваясь на одной ноге. — Мы вместе с мисс Хани поем песенку и быстро запоминаем, как произносить по буквам слово, о котором в этой песенке поется. Хотите, спою песенку про слово „затруднительность“?
— Просто жажду, — произнесла Транчбуль голосом, полным сарказма.
— Тогда слушайте, — сказал Найджел. — „Миссис ЗА, миссис ТРУД, миссис НИ, миссис ТЕЛЬ, миссис НОСТЬ“. Вот вам и „затруднительность“.
— Как здорово! — фыркнула Транчбуль. — А почему все они „миссис“, а не „мисс“? Однако, когда учите детей произносить слова по буквам, стишки оставьте в стороне. Чтобы в будущем этого не было, мисс Хани.
— Но им так гораздо легче заучивать и более сложные слова, — пробормотала мисс Хани.
— Не спорьте со мной, мисс Хани! — выкрикнула директриса. — Делайте, что вам говорят! Теперь я проверю, научила ли вас мисс Хани умножать.
Транчбуль вернулась на свое место и принялась обводить учеников дьявольским взглядом.
— Ты! — рявкнула она, указывая на маленького мальчика по имени Руперт, сидевшего в переднем ряду. — Сколько будет дважды семь?
— Шестнадцать, — с глупой непринужденностью ответил Руперт.
Транчбуль, мягко ступая, двинулась в сторону Руперта как тигрица, приближающаяся к олененку. Неожиданно Руперт понял, что ему угрожает опасность, и сделал еще одну попытку.
— Восемнадцать! — воскликнул он. — Дважды семь будет восемнадцать. Или четырнадцать!
— Ты, маленький глупый слизняк! — взревела Транчбуль. — Ты, безмозглый сорняк! Ты, пустоголовый хомяк! Ты, бестолковый не знаю кто!
Встав позади Руперта, она неожиданно протянула руку размером с теннисную ракетку и сгребла в кулак волосы на голове мальчика.
У Руперта было много золотистых волос. Его матери они казались красивыми, и она не возражала против того, чтобы они отросли подлиннее.
Зато Транчбуль так же сильно не любила длинные волосы у мальчиков, как косы и косички у девочек, и теперь ей представилась возможность показать, сколь велика была ее нелюбовь. Крепко взяв Руперта за длинные золотистые локоны своей огромной ручищей, она оторвала его от стула и подняла в воздух.
Руперт закричал. Он корчился, извивался, дрыгал ногами и визжал, как поросенок, а Транчбуль вопила:
— Дважды семь будет четырнадцать! Дважды семь — четырнадцать! Не отпущу, пока не повторишь!
— Мисс Транчбуль! Отпустите его, пожалуйста! — крикнула мисс Хани. — Ему же больно! Вы ему волосы вырвете!
— И поделом, пусть только еще повертится! — фыркнула Транчбуль. — Не шевелись, ты, червяк!
Очень необычное это было зрелище — огромная директриса держит на вытянутой руке извивающегося, корчащегося, надрывающегося мальчика.
— Говори! — кричала Транчбуль. — Говори — дважды семь четырнадцать! Живее, а то я буду дергать тебя, и тогда твои волосы точно останутся у меня в руках, и я набью ими диван. Ну же, говори! Скажи, что дважды семь будет четырнадцать, и тогда я отпущу тебя.
— Д-дважды с-семь ч-четырнадцать, — выдавил из себя Руперт, и Транчбуль, верная своему слову, отпустила его. Он находился высоко от пола, а потому кубарем полетел вниз и, приземлившись, поскакал, как мячик.
— Поднимайся и прекрати хныкать, — рявкнула Транчбуль.
Руперт поднялся и пошел на свое место, потирая обеими руками голову.
Транчбуль снова обвела глазами учеников. Они сидели точно загипнотизированные. Представление было замечательное. Лучше, чем в цирке, с той большой разницей, что здесь у них находилась женщина-бомба, которая могла взорваться в любую минуту и разнести любого на кусочки.
Дети неотрывно смотрели на директрису.
— Не люблю я маленьких, — говорила она. — Маленькие вообще не должны попадаться на глаза. Их нужно держать в коробках, как булавки или пуговицы. Никак не могу понять — почему дети так долго не становятся взрослыми. Наверно, они делают это нарочно.
В переднем ряду выискался еще один смельчак, который произнес:
— Но ведь и вы когда-то были маленькой, разве не так, мисс Транчбуль?
— Я никогда не была маленькой, — отрезала она. — Я всегда была большой и не понимаю, почему другие не могут быть такими же.
— Но ведь были же вы когда-то младенцем, — сказал мальчик.
— Я? Младенцем? — громко произнесла Транчбуль. — Как ты смеешь такое говорить? Какая наглость! Какая неслыханная дерзость! Как тебя зовут, мальчик? И встань, когда разговариваешь со мной!
Мальчик поднялся.
— Меня зовут Эрик Инк, мисс Транчбуль, — сказал он.
— Эрик как? — громко переспросила Транчбуль.
— Инк, — повторил мальчик.
— Что ты такое говоришь, мальчик? Такой фамилии не может быть!
— А вы загляните в телефонную книгу, — сказал мальчик. — И найдете там моего отца под фамилией Инк.
— Что ж, очень хорошо, — сказала Транчбуль. — Пусть ты будешь Инк, молодой человек, но вот что я тебе скажу. Я сотру тебя в порошок, если ты будешь умничать. Произнеси по буквам слово „коллектив“.
— К…А…Л… — не задумываясь, стал отвечать Эрик. Наступила зловещая тишина.
— Я дам тебе еще один шанс, — не двигаясь, произнесла Транчбуль.
— Ах да, я знаю, — сказал Эрик. — После буквы „л“ идет буква „и“. Это же просто.
Сделав два больших шага, Транчбуль оказалась за спиной Эрика. Беззащитный мальчик согнулся, готовый принять на себя удар судьбы. Потом, обернувшись, он со страхом посмотрел на чудовище.
— Я ведь правильно ответил? — нервно пробормотал Эрик.
— Нет, неправильно! — рявкнула Транчбуль. — Вообще-то ты мне кажешься ядовитой маленькой гадючкой, которая всегда все неправильно делает! Ты не так сидишь! Выглядишь ты не так! Говоришь неправильно! Да и весь ты какой-то неправильный! Я тебе дам еще один шанс, чтобы ты исправился! Итак, произнеси по буквам слово „коллектив“!
Эрик замялся в нерешительности. Затем очень медленно произнес:
— Не К…О… и не К…А…Л…И, ах да, я знаю, К…О… Л…Е…
Транчбуль, стоявшая за спиной Эрика, взяла мальчика обеими руками за уши и сжала их указательным и большим пальцами.
— А! — закричал Эрик. — А! Мне больно!
— А я еще ничего не делаю, — живо проговорила Транчбуль. И, ухватив его покрепче за уши, она подняла мальчика в воздух.
Эрик, как и Руперт до него, огласил помещение визгом.
— Мисс Транчбуль! — крикнула мисс Хани. — Не делайте этого! Пожалуйста, отпустите его! Вы оторвете ему уши!
— Уши его никуда не денутся! — крикнула в ответ Транчбуль. — По своему большому опыту я знаю, мисс Хани, что у маленьких мальчиков уши очень прочно приделаны к голове.
— Отпустите его, мисс Транчбуль, пожалуйста, — умоляюще произнесла мисс Хани. — Ему же больно! Вы ведь оторвете ему уши!
— Уши еще ни у кого не отрывались! — громко сказала Транчбуль. — А вот растягиваются они замечательно, как вот эти, но то, что они не отрываются, это точно!
Эрик завизжал еще громче и все сильнее дрыгал ногами.
Матильда еще никогда не видела, чтобы мальчика, да вообще кого-нибудь, поднимали за уши. Как и мисс Хани, она была уверена, что уши оторвутся в любую минуту, не выдержав того веса, который они держали.
— Так вот, слово „коллектив“ произносится по буквам так: „К…О…Л…Л…Е…К…Т…И…В“, — кричала Транчбуль. — Ну-ка, произнеси его, ты, маленький прыщик!
Эрик долго не раздумывал. Наблюдая несколькими минутами ранее Руперта, он пришел к выводу, что чем быстрее ответишь, тем быстрее тебя отпустят.
— К…О…Л…Л…Е…К…Т…И…В, — завизжал он.