Я чувствовала, как громко колотится мое сердце.
— Что это?
— Что?
— Из чего она сделана?
Шона откинулась назад, внимательно рассматривая мачту.
— Вообще-то, похоже на мрамор, но…
—
Мы очутились в узком коридоре. Обрывки белых обоев сталактитами свешивались с потолка, покачиваясь в такт морю. Паркет совершенно сгнил и почернел, деревянных планок во многих местах не хватало; стены густо поросли водорослями.
— Не отставай! — Шона плыла впереди.
По левой стороне коридора шли иллюминаторы, по правой — двери с потрескавшейся, облезающей краской. Мы толкались в каждую из них.
— Заперто! — Шона, всем телом налегая на упрямую дверь, крутила гнилую ручку.
Затем, вильнув хвостом, она рванулась в конец коридора и исчезла за углом. Я кинулась следом.
Прямо перед нами вызывающе белела дверь, — большая, гораздо больше остальных, и блестящая, с круглой медной ручкой, которую так и хотелось повернуть. Рядом лениво помахивала плавниками здоровенная толстая рыбина с подслеповатыми крошечными глазками. Решительно тряхнув головой, от чего волосы вихрем взметнулись у нее за спиной, Шона ухватилась за ручку. Рыбина недовольно отплыла в сторону.
Дверь распахнулась.
— Акула меня проглоти! — ахнула Шона.
— Ни фига себе! — У меня изо рта снова вырвались пузырьки.
Передо мной была самая роскошная комната, какую я когда-либо видела. И самая большая — не меньше теннисного корта. Парадный зал, наверное. В одном конце зала распластался, слегка подрагивая, каштановый ковер. На другой стороне белел голый пол.
— Из жемчуга, — заметила Шона, скользя над гладкой поверхностью.
Я обогнула золотую, лучащуюся ярким светом колонну. С каждым моим движением на стенах и потолке вспыхивали разноцветные искры — в их свете кружили голубые и желтые рыбки.
Выстроившись рядком под большими круглыми иллюминаторами, стояли вдоль стен скамьи с бархатными сиденьями и высокими деревянными спинками, а перед ними — массивные столы на гнутых металлических ножках. Заметив на одном столе чашу, я подплыла посмотреть. Чаша была тяжелой и глубокой, будто предназначенной для колдовства.
У меня над головой пронеслась стайка рыб. Я подняла взгляд на желтый потолок. Желтый?!
— Шона, как думаешь, из чего сделан потолок?
— Похоже, из янтаря, — ответила та, подплывая поближе.
Изо всех сил помогая себе хвостом, я ринулась к выходу.
— Шона, нам надо немедленно уходить отсюда! — Дрожащими пальцами я схватила ее за руку.
— А ты разве не хочешь…
— Нам надо убираться!
— Но что случилось?
— Не знаю. Но что-то не так. Пожалуйста, Шона! Она вгляделась мне в лицо, и в глазах ее промелькнул страх, а может, она просто поняла,
Мы сидели на Радужных Камнях, у самой кромки воды, так, чтобы не заметили с берега. Вода ласково плескалась о камни. Шонин хвост тускло поблескивал в предзакатном свете. Мой снова исчез; окоченевшие ноги я растерла курткой. Шона не могла отвести от них глаз; очевидно, таинственное превращение произвело на нее не меньшее впечатление, чем некогда на меня саму.
Первой нарушила молчание Шона.
— Ты не хочешь объяснить, что произошло? — поинтересовалась она.
— Когда?
— Там, на корабле.
Бросив камушек в воду, я задумчиво смотрела, как расходятся от него круги.
— Не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— Да нет же, правда, не могу! Я и сама не очень понимаю, в чём дело.
Шона помолчала.
— Может быть, ты мне просто не доверяешь, — сказала она наконец. — Я понимаю. Я ведь, как-никак, не твоя лучшая подруга.
— У меня нет лучшей подруги.
— И у меня тоже… — Шона улыбнулась, смущенно шлепнула хвостом по камням, и мы снова замолчали.
— Дело не в том, что я тебе не доверяю, — вновь заговорила я. — Я очень даже доверяю. Просто… ты можешь подумать, что я сошла с ума.
— Еще чего! Если не считать того, что ты наполовину человек, а наполовину русалка, которая выбирается поиграть только по ночам, ты самая нормальная девчонка из всех, кого я встречала за всю свою жизнь!
Я улыбнулась с благодарностью.
— Ну, говори же. Я пойму.
И я заговорила. Я рассказала ей обо всём: о бассейне и Ясновидящей Милли, о мамином сне и о том, что корабль оказался точь-в-точь таким, каким она его описала. Рассказала даже про мистера Бистона, которого видела по пути домой тогда, в первую ночь. Потому что, начав говорить, я уже не могла остановиться.
И вот, наконец, я замолчала. Шона таращилась на меня во все глаза.
— Ты чего?
Она смущенно отвела взгляд.
— Ну, говори же!
— Не скажу, потому что ты можешь обидеться, как в прошлый раз.
— О чём ты? Ты что, что-то знаешь? Послушай, ты просто обязана мне рассказать!
—
И снова — сквозь проход в скале, по темным туннелям и переходам, через пещеры и закоулки — мы оказались на школьном дворе. Кроме нас там не было ни души.
— Нам сюда.
Шона показала на каменное строение, стоящее чуть в стороне. Оно, словно гигантская раковина, завивалось спиралью, и снизу доверху было испещрено многочисленными отверстиями и трещинами. Мы проникли внутрь через широкую расщелину и поплыли по плавно закручивающимся переходам, пока не оказались в круглой комнате с шероховатыми стенами. Несколько морских мальчишек и девчонок словно на стульях сидели на мягких губках перед свисающими с потолка длинными листами чего-то, отдаленно напоминающего бумагу. Ребята то скручивали, то раскручивали эти листы, внимательно разглядывая их и поворачивая головы то в одну, то в другую сторону.
— Что это они делают? — спросила я шепотом.
Шона бросила на меня изумленный взгляд.
— Читают! А ты как думала?
Я растерянно пожала плечами.
— А где же книжки?
— Со свитками работать удобнее. Пошли вон туда, там все записи.
Шона утянула меня в противоположный конец комнаты, чуть ли не к самому потолку. Мы стали рассматривать названия на футлярах аккуратно скрученных свитков: «Кораблекрушения», «Рыбаки», «Сокровища»…
— Вот, «Сирены». — Шона потянула на себя толстый свиток. — Помоги-ка.
Мы вытащили свиток, подвесили его к крючкам на потолке и принялись крутить деревянные ручки, проглядывая факты, цифры и события. Истории о сиренах, прекрасным пением заманивавших рыбаков в океан; о рыбаках, сошедших с ума от любви и бросившихся в морские волны в поисках своей таинственной возлюбленной; о русалках, заслуживших славу и богатство за то, что из-за их пения затонуло то или иное судно. Мы внимательно прочитали весь свиток, но не обнаружили ничего о незаконных браках.
— Так мы ничего не найдем, — разочарованно сказала я. — Мы даже не знаем, что ищем.
Шона же продолжала кружить около свитков.
— Должно же быть хоть что-нибудь, — бормотала она.
— А почему это, вообще, незаконно? Почему люди не могут жениться на ком захотят?
— Нептун этого страшно не любит, просто в бешенство приходит. Ходят слухи, это всё из-за того, что когда-то он сам женился на человеческой женщине, а потом она его бросила.
— Так Нептун женат? — я подплыла к Шоне поближе.
— У него целая куча жен и сотни детей. Но эта была самая любимая. Он так и не простил ее, а вместе с ней — и всех остальных людей тоже.
— Шона Плавнишёлк, что ты здесь делаешь? — раздался у нас за спиной знакомый голос.
Мы резко обернулись — к нам приближалась учительница по истории!
— Ой, миссис Крутохвост, мы просто… я….
— Шона помогает мне делать уроки, — я простодушно улыбнулась.
— Какие еще уроки? — подозрительно сощурилась миссис Крутохвост.
— Мне их задали в моей школе в… в….
— В Шеллоупуле, — быстро вставила Шона. — Моя сестра оттуда.
— Нам задали написать доклад о незаконных браках, — выпалила я. Мне вдруг пришло в голову, что учительница может нам помочь. Ведь Шона слышала мою фамилию на уроке истории. — А Шона сказала, что она это уже проходила.
Миссис Крутохвост уселась на губчатое сиденье и жестом велела нам сесть рядом.
— Что именно тебя интересует?
Я бросила вопросительный взгляд на Шону. А правда, чтоменя интересует? Чтоя хочу знать? И хочу ли?
— Эмили пишет про Корабельную бухту, — пояснила Шона. — Она хотела выяснить, не случалось ли здесь подобных происшествий.
— Одно точно было, — ответила миссис Крутохвост, поправляя прическу. — Довольно известный случай. Помнишь, Шона? Мы говорили о нём в прошлой четверти. Или ты как обычно проболтала весь урок?
— А не могли бы вы рассказать? — попросила я.
— Конечно, — миссис Крутохвост важно кивнула.
Я замерла на своей губке, боясь пошевельнуться.
— Так сложилось, что некая группа людей узнала о морском народе, — начала учительница. — Неподалеку отсюда проходили лодочные гонки, и несколько лодок сбились с курса, а потом перевернулись. Тритоны обнаружили эти лодки и помогли командам спастись, после чего, естественно, пришлось стереть людям память. — Она выдержала эффектную паузу. — Но одну девушку упустили.
— И?..
— И она ничего не забыла. Пошли слухи — как среди морского народа, так и среди землян. Тритоны начали встречаться с людьми, которых спасли. В какой-то момент они даже хотели уехать на необитаемый остров и жить там все вместе. Говорят, что действительно существует такой остров, где дружно живут земной и морской народы.
— Правда?! — ахнула Шона.
— Повторяю: это всего лишь слухи. Лично я ни минуты не сомневаюсь в том, что это чистейшей воды вымысел. Но, так или иначе, люди и морской народ продолжали встречаться. Представьте себе, как разгневался Нептун, когда узнал об этом!
— И что же было дальше? — спросила я.
— Море штормило целую неделю. Нептун заявил, что если кого-то из морского народа уличат в подобных встречах, его до конца жизни упрячут в тюрьму. Он даже специально объездил все моря, чтобы заявить об этом.
— А для Нептуна это большая редкость, — вставила Шона. — Он почти всё время безвылазно проводит у себя во дворце, и только изредка отправляется отдыхать в дальние края или посещает другие свои замки. Правда, миссис Крутохвост?
— Верно, Шона.
— И он прибыл в Корабельную бухту?
— Именно.
Шона аж подскочила на своей губке.
— А вы его видели?
Миссис Крутохвост кивнула.
— И какой он?
— Гневный, шумный, с ног до головы увешан золотыми побрякушками, но по-своему очень обаятельный.