— Конечно же, там я этого не буду делать, — в голосе Медведя прозвучала искренняя обида. — И не делаю этого никогда!
— Да, но сейчас ты ее сосешь! — рявкнул Трумпкин.
Медведь неторопливо вынул лапу изо рта и вытер ее, делая вид, будто не расслышал, что крикнул ему гном.
Едва Питер перевел дыхание, как откуда-то из-под самых его ног послышался тоненький писклявый голосок:
— Сир!
Питер поглядел сначала вверх, потом вниз, потом вокруг себя — как бывает обычно со всяким, кому приходится вести беседу с Говорящей Мышью.
— Ах, это же Рипишиппи! — воскликнул он.
— Сир! — решительно заявил Рипишиппи. — Вы вольны распоряжаться моей жизнью, как вам будет угодно, но честь моя принадлежит только мне. Сир, во всей армии только в нашем отряде есть трубач. И я ожидал, что он будет послан с вестниками, которые передали врагу ваш вызов. Но вы не сочли возможным доверить нам эту высокую честь. Сир, мои благородные сородичи в скорби и недоумении. Может быть, чтобы возместить нанесенный нам урон, вы назначите меня одним из маршалов турнира?
Откуда-то сверху громыхнуло, как будто недалеко ударил шальной гром. Это Буристон, не сдержавшись, взорвался от смеха — того не очень-то умного и пристойного смеха, на который горазды великаны в совсем неуместных случаях. Правда, он тут же спохватился, поспешно зажал себе рот рукой, и к тому времени, когда Рипишиппи обнаружил источник дурацкого смеха, лицо Буристона уже было важным и надутым. Великан изо всех сил делал вид, что просто чихнул и теперь сдерживается, чтобы не расчихаться по-настоящему...
— Боюсь, что не смогу удовлетворить вашу просьбу, — очень серьезно отвечал Питер, придав своему голосу торжественно скорбные нотки. — Вам, вероятно, уже доводилось слышать, что некоторые люди очень пугаются, если случайно увидят мышь...
— Мне случалось наблюдать это, сир, — согласился Рипишиппи.
— Поэтому, если бы я послал к нему вашего трубача или назначил вас одним из маршалов турнира, кое-кто мог бы потом сказать, что я поступил не очень благородно с королем Миразом — подстроил так, что в поле его зрения в решающий момент оказались вы, — и тем самым лишил его столь необходимой ему отваги, когда она была ему нужнее всего...
— Не продолжайте, я все понял! — воскликнул Рипишиппи. — Должен заявить, что ваше величество — истинное зерцало чести! — И он отвесил восхитительно грациозный поклон. — В этом вопросе мы с вами совершенно единодушны... Но мне послышалось, что здесь только что кое-кто позволил себе рассмеяться. Если кто-либо из присутствующих пожелает объяснить мне причины, вызвавшие этот внезапный всплеск веселья, я всецело к его услугам. И я, и моя шпага — как только у него появится свободная минутка побеседовать с нами!
Вслед за этой речью последовало молчание, исполненное прямо-таки благоговейного страха. Нарушил его Питер:
— Итак, решено. Нашими маршалами будут великан Буристон, Медведь и кентавр Громобой. Поединок назначен на два часа пополудни, поэтому обедаем ровно в полдень.
— Послушай, — сказал ему Эдмунд, когда они остались наедине. — Ты хоть уверен, что все кончится, как надо? Сможешь ли ты одолеть его?
— Это можно выяснить лишь во время поединка, — отвечал Питер. — Поживем — увидим.
Глава четырнадцатая
ВСЕ ОЧЕНЬ ЗАНЯТЫ
Около двух часов дня Трумпкин, Барсук и прочие приверженцы Старой Нарнии, расположившись на опушке леса, смотрели вниз, на сверкающие ряды миразовой армии, находящейся от них на расстоянии двух полетов стрелы. Между противниками простиралась ровная прямоугольная площадка, поросшая невысокой травой. Теперь со всех сторон она была огорожена вбитыми в землю кольями с натянутыми на них веревками.
В двух дальних углах площадки стояли Глозелле и Сопеспиан с обнаженными мечами, в ближних — великан Буристон и Медведь Горбач, несмотря на все наставления и предупреждения, спокойно сосавший лапу. Выглядел он, сказать по правде, существом совершенно безобидным, чем-то вроде игрушечного медведя. Но это вполне возмещалось тем, что Громобой, стоявший с правой стороны, был почти неподвижен, только время от времени легонько притопывал задними копытами. Выглядел он намного внушительнее, чем тельмаринский барон напротив него.
Питер пожал руку Эдмунду, потом доктору Корнелиусу и Каспиану и неторопливо зашагал туда, где должен был состояться поединок. Все стихло, как на скачках, когда уже поднят вверх пистолет, чтобы выстрелом дать сигнал к началу самого главного забега. Только на этот раз речь шла о делах куда более серьезных.
— Только бы Аслан поскорее вернулся! — сказал Трумпкин. — И почему он позволил, чтобы дело дошло до поединка?
— Меня это тоже удивляет, — произнес Стародум. — Но гляньте-ка вон туда. Только осторожнее, чтобы не привлечь их внимания. Гном последовал совету.
— Воронье и посуда! — пробормотал он. — Кто они такие? Вроде бы люди, только огромного роста... превосходнейшие люди. И боги, и богини, и великаны... Их там сотни и тысячи. Они совсем близко, почти у нас за спиной! Кто это?
— Дриады, гамадриады и сильваны, — отвечал Стародум. — Только сам Аслан мог их разбудить.
— Хм! — сказал гном. — Это, конечно, может оказаться очень кстати, если врагам вздумается подстроить какую-нибудь предательскую ловушку. Но вряд ли это поможет Верховному Королю, если Мираз в обращении с мечом окажется искуснее, чем он!
Барсук ничего не ответил, потому что именно в этот момент с противоположных сторон на арену выступили Питер и Мираз — оба в кольчугах и шлемах, со щитами в руках. Они шли навстречу друг другу до тех пор, пока не сошлись на самой середине чуть ли не вплотную. Оба поклонились и, похоже, обменялись какими-то словами. Только никто не расслышал, что было сказано. Уже в следующий миг на солнце сверкнули два вскинутых меча, через секунду послышался стук и лязг. Все тут же потонуло в шуме, который подняли оба войска — совсем как болельщики во время футбольного матча.
— Отличный удар, Питер, просто отличный! — закричал Эдмунд, увидав, как Мираз отпрянул на целый шаг, а потом отступил еще на полшага. — Так его! Тесни его дальше, да побыстрее!
Именно это и делал на арене Питер, и несколько минут казалось, что он вот-вот выиграет состязание. Но тут Мираз, видимо, собрался с силами и бросился на врага. Он начал очень умело использовать свое преимущество в весе и росте.
— Вперед, Мираз! Бей, Мираз! — ревели тельмарины.
Каспиан и Эдмунд глядели на бой, оба бледные от мучительного беспокойства.
— Питер получил несколько жутких ударов, — сказал немного спустя Эдмунд. — Но, похоже, выдержал...
— Эй! — вскрикнул Каспиан. — Что там случилось?
— Они расходятся, — объяснил Эдмунд. — Наверно, договорились о передышке, чтобы немножко придти в себя. Питеру это не помешает... Смотри, они уже снова сходятся... Начали!.. На этот раз они оба на высоте, держатся просто первоклассно... Понимаешь, они все кружат и кружат, чтобы прощупать, как у другого с защитой...
— Боюсь, что Мираз неплохо знает свое дело, — уныло пробормотал доктор Корнелиус.
Но не успел он договорить эти слова, как нарнианцы принялись с таким восторгом кричать, хлопать в ладоши, лаять, подбрасывать вверх шапки и топать ногами, что оглушили всех. С минуту ничего не было слышно. Тем временем на арене что-то изменилось.
— В чем дело? Что там случилось? — спрашивал своих соседей доктор. — Старые мои глаза, вечно они меня подводят...
— Верховный Король кольнул Мираза в подмышку, — ответил ему Каспиан, продолжая аплодировать. — Превосходный удар! Это единственное место, где отверстие в панцире позволяет острию проткнуть кольчугу. Ну вот и первая кровь! Мы ведем в счете!
Но настроение Эдмунда уже было другим.
— Что же это такое? — недоуменно спросил он. — Просто безобразие! Похоже, Питер забыл, для чего у него щит!.. Наверно, он ранен в левую руку!
Похоже, так и было. Теперь каждый мог видеть, как вяло обвис щит в руке Питера. Тельмарины принялись вопить с удвоенной силой.
— Вам довелось повидать намного больше боев, чем мне, — обратился Каспиан к Эдмунду. — Скажите, есть у него хоть какой-то шанс на победу?
— Никаких шансов, — отвечал Эдмунд. — Я считаю, что все могло бы кончиться сейчас, вот этим выпадом Мираза. Просто Питеру повезло.
— Ох! И как только мы допустили, чтобы он вышел на этот поединок! — переживал Каспиан.
Внезапно крики с обеих сторон прекратились. Какое-то мгновение Эдмунд не понимал, что происходит, потом сказал:
— Ох, вы только поглядите! Они снова расходятся. Значит, оба согласились на передышку. Похоже, Миразу тоже пришлось несладко. Бежим туда поскорее, доктор! Может быть, успеем чем-нибудь помочь нашему Верховному Королю!
И они со всех ног припустили вниз, к арене, а Питер вышел за веревки им навстречу. Лицо у него было раскрасневшееся и потное, грудь высоко вздымалась.
— Что у тебя с левой рукой? Ты ранен? — крикнул Эдмунд.
— Ну, раной это назвать нельзя, — отвечал Питер. — Просто он обрушил мне на щит весь свой вес. Знаешь, было такое чувство, будто это не человек, а целая телега с кирпичом. Естественно, щит дернуло вниз, вместе с запястьем. На перелом не похоже, но растяжение связок — это точно. Не найдется ли у вас чем потуже перетянуть запястье? Думаю, тогда я как-нибудь управлюсь.
Пока Питеру перебинтовывали руку, братья успели переговорить. Эдмунд спросил с тревогой:
— Что ты о нем думаешь, Питер?
— Крепкий. И очень выносливый. Единственный мой шанс в том, чтобы заставить его побегать и попрыгать. У него уже начинается одышка, и его вес обернется против него — на таком-то жарком солнце. Но, повторяю, — это мой единственный шанс. Другого нет... Если он меня все-таки доконает, Эд, передай привет всем нашим... Ну вот, он уже снова выходит на арену. Всего хорошего, старина. Прощайте, доктор... И еще, Эд, не забудь сказать от меня что-нибудь приятное Трумпкину. Он просто молодчина.
Эдмунд не смог сказать ему в ответ ничего. Вместе с доктором он пошел назад, к своим, ощущая неприятный холодок в животе.
Схватка началась удачно для Питера. Казалось, теперь он снова может как следует пользоваться своим щитом, а главное, не было никаких сомнений, что он нашел наилучшее применение своим ногам. Создавалось впечатление, что он не дрался, а просто играл в салки с Миразом, не позволяя тому приблизиться, непрерывно меняя позицию — в общем, задал своему врагу тяжелую работу.
— Трус! — орали тельмарины. — Почему ты не сходишься для боя? Не понравилось, а?
— Ты куда явился — на поединок или на танцы?
— Бей его, бей, Мираз!
— Дерись, трус, дерись!
Встревоженный Каспиан сказал Эдмунду:
— Надеюсь, он их не послушается?
— Он-то не послушается, — со вздохом отвечал Эдмунд. — Ты его еще не знаешь. Но... О-о-ох!
Мираз наконец изловчился и сумел нанести Питеру страшный удар прямо по голове. Питер пошатнулся, начал валиться на бок и только в самый последний момент успел встать на одно колено. Теперь тельмарины ревели и грохотали, как штормовое море.
— Давай, Мираз! — вопили они.
— Ну, быстрее же! Быстрее!
— Бей его!
— Кончай с ним!
Но Мираз не нуждался ни в науськивании, ни в подбадривании. Он лучше других видел, что ему надо делать. Он нагнулся прямо над макушкой Питера. Эдмунд до крови прокусил губу — он видел, как сверкнул меч, опускаясь снова на Питера. Одно мгновение казалось, что меч снес ему голову. Но — слава богу! — клинок просто скользнул вниз по его правому плечу. Кольчуга гномовой работы громко звякнула, но не поддалась.
— Тысяча чертей! — завопил Эдмунд. — Он встает! Он снова на ногах! Держись, Питер! Держись!
— Я не видел, как это случилось! — жалобно сказал доктор. — Как ему удалось подняться?
Трумпкин вскочил и, пританцовывая от восторга, объяснял:
— Когда Мираз, нанося удар, опустил руку, он просто ухватился за нее! И встал на ноги! Вот это парень! Додуматься до такого — воспользоваться вражеской рукой как приставной лестницей! Да здравствует Верховный Король! Ура Верховному Королю Питеру! Ура, Старая Нарния!
— Смотрите, — сказал Стародум. — Мираз разъярился. Это хорошо!
Теперь оба противника попеременно играли роль то молота, то наковальни, обрушивая друг на друга страшные удары, и казалось просто чудом, что никто из них до сих пор еще не убит. Бой становился все напряженнее, шум с обеих сторон почти затих. Зрители затаили дыхание. Зрелище было и великолепное, и страшное.
Но вдруг все старые нарнианцы вскрикнули в один голос, а потом оглушительно зашумели и загомонили. Мираз упал — но не от удара Питера, просто запнулся за кочку и упал, растянувшись во весь рост и зарывшись лицом в землю. Питер отступил на несколько шагов и ждал, когда его противник встанет на ноги.
— Ох, как досадно! До чего же досадно! — бормотал себе под нос Эдмунд. — Нашел, с кем вести себя по-джентльменски — с этим типом... Впрочем, иначе ему нельзя поступить. Приходится соблюдать все эти правила. К тому же, как мне кажется, именно такие вещи больше всего нравятся Аслану... Но через минуту эта скотина будет снова на ногах и тогда...
Но “этой скотине” уже не суждено было подняться. План лордов Глозелле и Сопеспиана был продуман до мелочей. Они только и ждали какой-нибудь заминки вроде той, что случилась сейчас. Как только они увидели, что их король упал, тут же кинулись на арену, вопя изо всех сил:
— Предательство! Бесчестное предательство! — кричал Глозелле.
— Нарнианский негодяй убил нашего короля! — вторил Сопеспиан.
— Убил его, беспомощного, в спину! — надрывался Глозелле.
— Отомстим, тельмарины! К оружию! Вперед! — взывал Сопеспиан.
Питер не сразу сообразил, что происходит, и не понимал, почему на него бегут два огромных человека с обнаженными мечами. Третий маршал тельмаринов перескочил через веревки и тоже бежал к нему.
— К оружию, нарнианцы! — крикнул Питер. — Предательство!
Если бы все трое сразу напали на него, это были бы его последние слова. Но Глозелле остановился возле своего короля, который еще не успел встать с земли, нагнулся над ним и быстро ударил клинком в спину.
— Вот тебе! Получай! Больше ты уже не назовешь меня трусом! — сказал он убитому, вытаскивая меч из его тела.
Этой задержки было достаточно, чтобы Питер успел повернуться к Сопеспиану, изо всех сил ударить его по ногам и вторым ударом снести ему голову. Тем временем до него успел добежать Эдмунд, и теперь он стоял рядом с братом и кричал:
— Нарния! Нарния и Лев!
Все тельмаринское войско уже закружилось вокруг них. Но, громко топоча тяжелыми сапогами, к ним подоспел великан, пригнулся пониже и заработал дубинкой. В бешеной атаке сквозь толпу врагов рвался кентавр. Сзади звенело: “Тванг, тванг, тванг!”. А потом над головой засвистели стрелы — это принялись за дело гномы-лучники. Слева от короля откуда-то вынырнул Трумпкин и сразу же ввязался в драку. Закипел настоящий бой.
— Уходи отсюда, Рипишиппи! — кричал Питер. — Глупенький! Еще не хватало, чтобы тебя убили! Уходи, это дело не для Мышей!
Но потешные маленькие создания имели на этот счет совсем другое мнение. Они сновали под ногами бойцов обеих армий, подпрыгивали, будто приплясывали, и тыкали своими крохотными, но острыми шпагами в ноги врагов. Много воинов-тельмаринов погибло в тот день от того, что, не выдержав острой боли от уколов сразу дюжины крохотных клинков, принимались, забыв обо всем на свете, подпрыгивать на одной ноге, вопить от боли и сыпать проклятиями. Тех, кто при этом падал, быстро приканчивали Мыши, а тех, кто продолжал по-дурацки прыгать на одной ноге, так же быстро приканчивал кто-нибудь из более рослых старых нарнианцев.
Не успел еще бой разгореться во всю силу, как вдруг нарнианцы увидели, что лица их врагов — крепких и привычных к боям солдат — неожиданно побелели, и тельмарины начали пятиться. Затем, застыв словно в столбняке, они уставились на что-то позади нарнианского войска. А когда опомнились, побросали оружие и завопили: