Наверно, вы не поверите тому, что я попробую сейчас описать... Ведь ребята не верили даже собственным глазам. На картине все задвигалось! Причем на кино это совсем не походило. Цвета были яркие и чистые, какими они бывают только в жизни и никогда не получаются на экране. Вот корабль соскальзывает с гребня волны и вновь взмывает вверх, разворачивая веера брызг; совсем исчезает за волной, но опять подхватывает его набежавший вал — да так высоко, что на миг становятся видны драконий хвост на корме и капитанский мостик, но они тут же исчезают: налетает новая волна и корабль вновь летит вместе с ней, гордо неся свою драконью голову...
Вдруг учебник, лежавший на кровати рядом с Эдмундом, захлопал страницами, взлетел и поплыл по воздуху прямо к картине. И Люси почувствовала, что ее волосы вьются вокруг лица, летят по ветру... как бывает на улице в ветреный день. Но этот ветер дул не из окна, а с картины! Неожиданно в комнату ворвались звуки: ропот и шлепанье волн о борт корабля, плеск воды, стекающей с бортов, поскрипывание снастей. А еще был воздух — соленый и влажный, с запахами водорослей... Настоящий морской воздух! Люси глубоко вздохнула и окончательно убедилась, что все это не сон.
— Эй, вы, кончайте! — донесся сквозь гул и свист ветра голос Юстаса, визгливый от страха и недовольства. — Это все ваши глупые фокусы! Перестаньте, а то пожалуюсь Альберте!.. Ой!
Люси и Эдмунд уже немножко привыкли к приключениям, но в тот миг, как заойкал Юстас, они тоже крикнули “ой!”, потому что залп холодных соленых брызг, вырвавшись из рамы, окатил их с головы до ног и так шлепнул прямо в лицо, что перехватило дыхание. Они мгновенно промокли насквозь.
— Сейчас я разобью эту мерзкую штуку! — заорал Юстас.
И тут все смешалось. Юстас кинулся к картине. Эдмунд, который понимал кое-что в волшебных приключениях, бросился за ним и закричал:
— Эй, ты, осторожнее! Не валяй дурака!
Люси ухватилась за Юстаса с другой стороны и вдруг почувствовала, что ее тащит вперед с силой, которой она не ожидала у этого тщедушного мальчишки. В этот момент и случилось: то ли они стали меньше, то ли картина увеличилась в размерах. Юстас как раз подпрыгнул вверх, чтобы стащить картину со стены, но, сам не зная как, оказался стоящим на раме. Перед ним было не стекло, а самое настоящее море; волны и ветер обрушились на раму, как будто это была скала. Он совсем потерял голову и намертво вцепился в Эдмунда и Люси — они вспрыгнули на раму вслед за ним и теперь стояли рядом. Какую-то секунду они кричали и тащили его назад от края, и когда им уже казалось, что они устоят, из-за рамы вздыбилась синяя пенная волна, накатила на них, завертела, сбила с ног и потащила за собой в море. Отчаянно закричал Юстас и тут же замолчал, хлебнув соленой морской воды.
Люси благодарила судьбу за то, что весь последний семестр усердно занималась плаванием. Но ей было бы намного легче плыть, если бы она чуть помедленнее загребала руками. Да и вода оказалась гораздо холоднее, чем можно было судить по картине.
Тем не менее Люси не потеряла головы и первым делом постаралась избавиться от туфель (это должен сделать каждый, кто упал одетым в море). Она сумела держать рот закрытым, а глаза открытыми. И потому сразу увидела, очень высоко над собой, зеленый борт корабля и людей, которые глядели на нее с палубы. Но тут Юстас опять вцепился в нее, и они вдвоем ушли под воду.
Вынырнув, Люси увидела, как с борта корабля летит вниз легкая фигура... Эдмунд был рядом; он плавал вокруг и пытался оторвать от нее вопящего Юстаса. Потом еще кто-то — лицо показалось ей смутно знакомым — подхватил ее с другой стороны. С корабля слышались крики, над фальшбортом склонились люди, бросая им веревки. Одной из них Эдмунд и незнакомец опоясали Люси. С этой минуты, как ей казалось, все пошло страшно медленно; Люси уже посинела от холода, и ее начало трясти так, что зуб на зуб не попадал. На самом деле задержка была не такой уж и большой. Просто на корабле выжидали момент, когда девочка поравняется с бортом, чтобы не тащить ее против хода корабля. И хотя вытаскивали Люси очень осторожно, она все-таки ушибла колено. Но вот все кончилось, она стояла на палубе, дрожа и стряхивая с платьица воду. Вслед за нею вытащили Эдмунда, потом совершенно жалкого и ошеломленного Юстаса. Последним на борт подняли незнакомца — золотоволосого мальчика.
— Ой, да это же Ка...Ка... Каспиан! — заикаясь, пролепетала Люси, как только к ней вернулся голос.
Это действительно был Каспиан, юный король Нарнии; это ему они помогли взойти на престол во время своего последнего путешествия. У знал его и Эдмунд. Трое друзей обменялись рукопожатиями. Весело смеялась Люси, восторженно похлопывали друг друга по плечам Эдмунд и Каспиан (совсем как настоящие мужчины при встрече).
-— Кто это с вами? Ваш друг? — с приветливой улыбкой Каспиан обернулся к Юстасу.
А тот разрыдался, да так, как вряд ли простительно плакать мальчику его лет только из-за того, что он насквозь промок. В промежутках между приступами рыданий он завывал:
— Пустите меня! Отпустите! Я хочу назад! Мне здесь не нравится!
— Отпустить вас? — удивился Каспиан. — Но куда?
Опомнившись, Юстас кинулся к борту, он надеялся увидеть над морем раму картины. Только бы она там еще висела: ведь через нее можно будет вернуться в спальню Люси! Но он увидел лишь синие волны с хлопьями пены да бледно-голубое небо, простиравшиеся во все стороны... Море внизу и небо вверху, и так до самого горизонта, где они сходились в золотистой дымке. Я думаю, не следует слишком презирать мальчика за то, что в ту минуту душа его совсем ушла в пятки, к тому же у него опять начался приступ морской болезни.
— Прошу вас, Ринельф! — позвал Каспиан одного из моряков.
— Принесите их величествам вина с пряностями. — И, повернувшись к гостям, сказал: — После такого купания надо обязательно выпить чего-нибудь горячего.
Он назвал Эдмунда и Люси “их величествами”, потому что они — а также Питер и Сьюзен — действительно были королями Нарнии за много веков до того, как сам он появился на свет. Ведь нарнианское время протекает совсем иначе, чем наше. Вы могли бы провести в Нарнии сто лет и даже больше, но вернуться в наш мир в тот же день и даже в тот самый час, когда вы его покинули. Попав же в Нарнию после того, как прожили у нас, допустим, неделю, вы могли обнаружить, что там уже прошла тысяча нарнианских лет или всего лишь день, или вообще еще не прошло ни секундочки. Но сколько в точности — не узнаешь, пока не попадешь туда. Именно из-за этого, когда юные Певенси попали в Нарнию во второй раз через один английский год, для Нарнии это было все равно, что возвращение короля Артура в нынешнюю Англию. Кстати, все знают, что рано или поздно он должен вернуться к нам, и я считаю, что чем скорее он это сделает, тем лучше.
Но вернемся к нашим героям. Появился Ринельф, он нес кувшин подогретого вина с пряностями, над которым вился ароматный пар, и четыре серебряных кубка. Это было именно то, в чем больше всего нуждались сейчас наши путешественники. Эдмунд и Люси пили маленькими глотками горячее сладкое вино, чувствуя, как по всему телу, от затылка до кончиков пальцев на ногах, разливается блаженное тепло. Но на Юстаса вино оказало совсем иное действие: он скорчит гримасу и что-то бессвязно залопотал, потом, ругаясь, начал отплевываться, а под конец его опять затошнило. Затем он потребовал, чтобы ему дали какого-то Сливового Витаминизированного Укрепляющего напитка, а если такового здесь не окажется, то на худой конец сойдет и дистиллированная вода. Услыхав же, что на борту есть только обыкновенная пресная вода, он обреченно вздохнул и заявил, что ладно уж, потерпит до первой остановки, но там немедля сойдет на берег.
— Вы доставили нам на борт очень веселого спутника, брат мой, — шепнул Каспиан Эдмунду и тихонько хмыкнул.
Он собирался сказать еще что-то, но ему помешал Юстас, который снова разразился истошным воплем:
— Ай! Ай-ай-ай-ай! Да что же это такое? Куда я попал? Уберите ее! Прогоните! Мне страшно-о-о-о!
На этот раз его можно было извинить: то, что он увидел, могло потрясти кого угодно. Из каюты на корме вышло удивительнейшее существо и неторопливо направилось прямо к ним. Присмотревшись повнимательнее, вы сказали бы, что это мышь, и это действительно была мышь. Но какая! Она шла на задних лапах, держалась очень прямо и ростом была около двух футов. На лбу у нее сверкала тоненькая золотая ленточка, повязанная чуть наискосок, так что проходила ниже одного уха и выше другого. За ленточку было заткнуто длинное алое перо. Так как мех у Мыши был очень темным, почти черным, то сочетание цветов получалось смелым и изысканным. Верхняя левая лапка Мыши покоилась на эфесе шпаги, почти такой же длинной, как и ее хвост.
Хотя корабль сильно покачивало, она шла неторопливо и важно, демонстрируя совершенное чувство равновесия и изысканно вежливые манеры. Конечно, Люси и Эдмунд узнали ее сразу, ведь это был Рипишиппи, Предводитель Мышей, самый отважный из Говорящих Зверей Нарнии, завоевавший бессмертную славу во время Второй Битвы при Беруне. Люси очень захотелось — ей всегда этого хотелось с тех пор, как она впервые увидела Рипишиппи, — взять его на руки, прижать к груди и погладить. Но она понимала, что такого удовольствия не может себе позволить: гордый Рипишиппи будет глубоко обижен столь фамильярным обращением. Пришлось Люси самой опуститься на колени, чтобы поговорить с ним.
Рипишиппи, выставив одну ногу вперед и отставив назад другую, отвесил изящный поклон, поцеловал руку Люси, выпрямился, подкрутил усики и сказал тоненьким голоском:
— Изъявляю глубочайшее почтение вашему величеству. И ко ролю Эдмунду тоже. — Он поклонился еще раз. — Доныне этому славному приключению не хватало лишь участия ваших величеств!
Но тут Юстас снова зашелся в истошном вопле:
— У-у-у-у-у! У-у-у-уберите ее! Прогоните! Ненавижу-у-у-у мышей! Тем более дрессированных! Они все такие глупые, такие ву-у-у-у-льгарные... и такие сентиментальны-ы-ы-ые!
Рипишиппи долго и очень внимательно разглядывал Юстаса, а потом спросил:
— Правильно ли я понял, что это крайне невоспитанное существо — родственник ваших величеств и находится под вашим покровительством? Ибо, в противном случае...
В этот момент Люси и Эдмунд хором громко чихнули...
— Как же я недогадлив! — всполошился Каспиан. — Заставляю вас стоять здесь, на ветру, в мокрой одежде. Пойдемте поскорее вниз, там и переоденемся. Вас, Люси, я поселю в своей каюте, но, к сожалению, вряд ли на борту найдется что-нибудь из женской одежды. Впрочем, вы можете приспособить для себя какие-нибудь мои вещи. Ведите же нас, Рипишиппи, добрый наш друг...
— Когда речь идет о здоровье и удобствах дамы, — промолвил Рипишиппи, — можно отложить даже решение вопроса чести, хотя бы на время...
И сурово поглядел на Юстаса.
Каспиан уже быстро вел их по палубе, и вскоре Люси оказалась перед радушно распахнутой дверью в кормовую каюту. Каюта ей
сразу понравилась: и красиво, и уютно. Три квадратных окошка выходили прямо на голубую воду, бурлящую за кормой; посреди каюты стоял стол, а с трех сторон стола — низкие скамейки, отделанные мягкими узорными подушками; с потолка свисала, покачиваясь, серебряная лампа столь искусной работы, что Люси сразу поняла: ее отковали гномы. Над дверью сияла золотая голова Великого Льва Аслана.
— Теперь это ваша каюта, Люси, — произнес Каспиан. — А я пока, с вашего разрешения, тоже пойду переоденусь в сухое...
Он открыл один из стенных шкафов и, роясь в нем, продолжал говорить:
— ...потому мне придется на время покинуть вас. Оставьте вашу мокрую одежду за дверью, я скажу, чтобы ее отнесли в камбуз и просушили. Люси сразу же почувствовала себя как дома, словно прожила в каюте Каспиана не одну неделю. Корабельная качка нисколько не беспокоила ее, ведь раньше, будучи королевой Нарнии, она много времени провела в морских путешествиях. Каюта оказалась маленькой, но очень веселой, с нарядными панелями, разрисованными сверху донизу всякими птицами, зверями, виноградными листьями и алыми драконами. В ней было безукоризненно чисто — нигде ни пятнышка, ни соринки. Одежда Каспиана, конечно, была ей великовата, но удалось кое-как подогнать ее на себя, а вот с обувью дело обстояло хуже: туфли, сандалии и матросские сапоги Каспиана были Люси безнадежно велики. Тогда она решила, что может запросто разгуливать по палубе и босиком. Переодевшись, она посмотрела в окошко на волны, убегавшие за кормой, и удовлетворенно вздохнула. Люси была убеждена, что на этот раз она попала в Нарнию в отличное, самое подходящее для приключений время.
Глава вторая
НА БОРТУ “УТРЕННЕЙ ЗАРИ”
— Вот и вы, Люси, — обрадовался Каспиан. — А мы только что подошли и ждали вас. Позвольте представить вам моего капитана, лорда Дриниана.
Темноволосый мужчина, опустившись перед Люси на одно колено, поцеловал ей руку. Кроме него и Каспиана тут были еще Рипишиппи и Эдмунд.
— А где Юстас? — спросила она.
— В постели, — ответил Эдмунд. — Я считаю, что нам не стоит слишком с ним возиться. Чем лучше с ним обращаешься, тем безобразнее он себя ведет.
— Оставим его пока, пусть отдыхает, — согласился Каспиан. — А нам с вами надо о многом поговорить.
— Разумеется. У нас к вам много вопросов, — ответил Эдмунд. — И прежде всего о времени. Дело в том, что для нас прошел всего один год после того, как мы покинули вас в день вашей коронации. И нам интересно знать, сколько времени прошло с тех пор в Нарнии.
— Ровно три года, — сказал Каспиан.
— И все обстоит хорошо? — поинтересовался Эдмунд.
— Уж не думаете ли вы, что я мог покинуть свое королевство и отправиться в длительное морское плавание, если бы в Нарнии что-нибудь было не в порядке? — легкий упрек прозвучал в голосе короля. — Все так хорошо, что лучше и быть не может. Давно уже кончились раздоры между тельмаринами, гномами, Говорящими Зверями, фавнами и прочими. Прошлым летом мы задали неплохую взбучку великанам на северной границе, они никак не могли угомониться. Теперь у нас с ними мир, и они исправно платят нам дань. Регентом на время своего отсутствия я оставил моего превосходного министра и вернейшего друга — гнома Трумпкина. Надеюсь, вы его помните?
— Конечно, — обрадовалась Люси. — Милый Трумпкин! Вы не могли сделать лучшего выбора.
— О да, сударыня, — подхватил Дриниан. — Предан, как Барсук. И отважен, как... как Мышь.?
Он явно собирался сказать “отважен, как лев”, да вовремя заметил устремленный на него пристальный взгляд Рипишиппи.
— А куда и зачем мы теперь плывем? — спросил Эдмунд.
— О, это давняя история, — сказал Каспиан. — Если вы помните, я был еще ребенком, когда дядя Мираз узурпировал мой престол. И желая избавиться от самых преданных друзей моего отца, он послал их в далекое плавание исследовать восточные моря за Уединенными Островами — боялся, что они выступят в защиту моих прав.
— Помню, — подтвердила Люси. — И никто из них не вернулся.
— Верно. Так вот, в день моей коронации, уже после того, как вы нас покинули, я дал клятву: как только в Нарнии установятся мир и порядок, отправиться на восток на год и один день, чтобы отыскать друзей своего отца или, по крайней мере, узнать, как они погибли, и отомстить за них, если удастся. Вот имена тех, кого мы ищем: лорд Ревилиан, лорд Берн, лорд Аргоз, лорд Мавраморн, лорд Октесиан, лорд Рестимар... ох, там был еще один, с таким трудно запоминающимся именем...
— Лорд Руп, сир, — подсказал Дриниан.
— Руп, конечно же, Руп. Такова моя цель. Но Рипишиппи надеется, что нам удастся совершить и еще кое-что.
Все взгляды обратились к Мыши.
— О да, — сказал Рипишиппи. — Во мне живет одна высокая надежда — великая, как мой дух, и хрупкая, как мое тело. Я хотел бы доплыть до самого Края Света на востоке и узнать, что за ним. Я считаю, что именно там находится Страна Аслана. Ведь он всегда приходил к нам с востока, из-за Моря, так что, скорее всего, Великий Лев там и живет.