Хроники Нарнии. Том 2 - Клайв Стейплз Льюис 28 стр.


Вот только один вопрос — сколько я смогу унести? Например, вот этот браслет — стекляшки в нем, скорее всего, алмазы... И таких браслетов тут много... Их можно надеть на руки. — И он надел на запястье тот, с алмазами. — Слишком велик, — заметил он. — Но если надвинуть повыше, ближе к плечу, вполне удержится. А карманы надо набить алмазами — они легче золота, а стоят намного дороже. Интересно, когда же перестанет дождь и можно будет подняться наверх?”

Он устроился на более или менее ровной части груды — она состояла главным образом из монет — и улегся поудобнее, чтобы немножко отдохнуть, потому что страшный испуг, когда проходит, сменяется страшной усталостью. А если этот страшный испуг приключится после трудной прогулки по горам, усталость становится просто неодолимой. И Юстас быстро уснул.

Пока он спал и похрапывал, остальные закончили обед и всерьез забеспокоились о нем. Все разбрелись по берегу, искали в лесу, кричали:

— Юста-а-ас!

— Где ты, Юстас?

— Иди сюда!-

И кричали до тех пор, пока не охрипли. Тогда Каспиан протрубил в свой рог.

— Он обязательно услышал бы нас, значит, нигде поблизости его нет, — лицо Люси было белым как мел.

— Провалился бы этот тип! — в сердцах проворчал Эдмунд. — Он меня с ума сведет! Ну зачем ему понадобилось от нас убегать? Что ему взбрело в голову?

— Но надо же что-то делать! — в отчаянии проговорила Люси. — С ним могло случиться что угодно! Он мог заблудиться, провалиться в какую-нибудь нору... Его могли схватить дикари!

— Скорее уж съели дикие звери, — сказал Дриниан.

— Хорошо бы! Хоть избавимся от него! — проворчал Ринс.

— Господин Ринс, — вмешался Рипишиппи, — надеюсь, что вы впервые в жизни произносите слова, до такой степени несовместимые с понятиями о чести. Это существо, как вы знаете, не принадлежит к числу моих друзей. Но в его жилах течет королевская кровь. И даже если бы этого не было, все равно он принадлежит к нашему содружеству. Дело чести для нас — разыскать его, а если он мертв, отомстить за него.

— Разумеется, мы сделаем все возможное, чтобы разыскать Юстаса, — устало согласился Каспиан. — Но до чего же все это некстати! Придется выделять поисковый отряд, снимать людей с работы — словом, неприятностей не оберешься. Черт бы побрал этого Юстаса...

А Юстас все спал, спал и спал. Проснулся он от резкой боли в левой руке. Через вход в пещеру проникал яркий свет луны, ложе из сокровищ казалось странно удобным и даже мягким — мальчик не ощущал никаких неровностей и неудобств. Но боль в руке ошеломила его так, что он даже не мог ни о чем думать. Потом Юстасу пришло в голову, что эта боль может быть из-за браслета, который он надвинул слишком уж высоко. Шевельнув рукой, он понял — действительно, выше локтя руку что-то сдавливало, и, казалось, будто ее даже страшно раздуло.

Он шевельнул правой рукой собираясь ощупать левую, но, не успев сдвинуть ее и на дюйм, застыл, закусив губу, чтобы не закричать от ужаса. Справа от себя, там, где яркий лунный свет освещал пол пещеры, он увидел что-то омерзительное. И оно шевелилось. Мальчик узнал эти жуткие очертания — когтистая лапа дракона. Стоило Юстасу шевельнуть рукой — лапа начинала двигаться, но тут же замирала, когда замирал он.

"Ох, какой же я дурак! Ну и дурак! Надо было соображать сразу!

Эти чудовища жили здесь парой. Это его самка — а может, и самец! И теперь он улегся рядом со мною!"

Несколько минут Юстас не смел пошевельнуться; вдобавок он увидел два столба дыма, поднимавшиеся вверх прямо перед глазами. В лунном свете дым казался совсем черным, точно таким же, какой поднимался из ноздрей умирающего дракона. Это зрелище так напугало Юстаса, что он не мог даже дохнуть. Два дыма пропали. Долго не дышать он не мог и украдкой выдохнул — сразу же вверх взвились два столба дыма. Но даже после этого он не понял истинного положения вещей.

Наконец он решил, что ему остается единственное: осторожно и как можно незаметнее отползти в сторону, к левому краю, а потом также ползком выбраться из пещеры. Может быть, эта тварь сейчас спит, а если и не спит, все равно это его единственный шанс. Но, разумеется, прежде чем продвинуться к стене, он скосил глаза в ту сторону. О ужас! Еще одна чудовищная когтистая лапа.

Думаю, никто не станет упрекать Юстаса за то, что в этот миг он заплакал. Его поразило, какие огромные слезы начали капать вниз, на сокровища. К тому же они показались ему слишком горячими. От них так и валил пар.

Но плакать было бесполезно. Во что бы то ни стало Юстас решил выбираться наружу, даже если придется проползти между двумя драконами. И он начал тихонько вытягивать вперед правую руку. И передняя когтистая драконья лапа с правой стороны проделала то же движение! Тогда он попытался шевельнуть левой рукой. И с этой стороны конечность дракона тоже зашевелилась.

Два дракона, зажавшие его с двух сторон, как бы дразнили его, повторяя каждое его движение! Это было уж слишком! Его нервы не выдержали, и, не обращая внимания на драконов, он стрелой рванулся к выходу.

Тут все сразу застучало: звенело золото, скрежетали ломающиеся камни. Он решил, что драконы кинулись за ним вдогонку, но оглянуться назад не было ни времени, ни сил. Сломя голову летел он к озерку. Скорченная фигура мертвого дракона при лунном свете выглядела так жутко, что в другое время испугала бы Юстаса до полусмерти. Но теперь он даже не взглянул на нее. Единственным желанием было поскорее нырнуть в воду.

Но здесь у озера и случилось самое страшное. Во-первых, как гром поразило его открытие, что он бежал на четвереньках, хотя никак не мог понять, почему. А во-вторых ... Нагнувшись над водой, он сразу отпрянул назад — прямо из глубины озера на него уставился еще один дракон. Только тогда он понял все: драконья морда в воде была его собственным отражением. Не могло быть никаких сомнений: отражение двигалось, чуть только двигался он сам; оно открывало и закрывало рот, когда он открывал и закрывал свой.

Он превратился в дракона, пока спал!

Заснув на драконовых сокровищах с алчными, драконьими мыслями, он сам стал драконом.

Это объясняло все. Значит, не было с ним в пещере двух драконов. Был лишь один дракон — он сам. Когтистые лапы справа и слева были его собственная правая и левая передние лапы. Два столба дыма поднимались вверх из его собственных ноздрей. Что же касается боли в левой руке (точнее, в том, что некогда было левой рукой), то, скосив левый глаз, он теперь увидел ее причину. Браслет, который так свободно продвинулся выше локтя на мальчишеской руке, оказался слишком мал для толстой, как пень, передней драконьей лапы. Он так глубоко врезался в чешуйчатую плоть, что по обе стороны от него вздулись пульсирующие горбы. Долго он пытался подцепить и разорвать браслет своими драконьими зубами, но ничего из этих попыток не вышло.

Несмотря на боль и омерзение, Юстас почувствовал какое-то странное облегчение. Что бы там ни было, теперь уже бояться нечего. Это он теперь будет наводить ужас на всех, никто в мире — может быть, кроме рыцарей, да и то далеко не всех — не посмеет на него напасть. А сам он, стоит только захотеть, сможет запросто расправиться с кем угодно, даже с Каспианом и Эдмундом...

Подумав об этом, он вдруг понял, что ему совсем не хочется расправляться с ними. Ему хотелось лишь одного: быть им другом Ему хотелось снова быть среди людей, говорить, смеяться, обмениваться новостями, делиться всяким добром. А ведь он теперь был чудовищем, отверженным от всего человеческого племени. Тут-то и пришло к нему чувство тоскливого, жуткого, невыразимого одиночества. Он уже понял, что все, с кем он так враждовал, на самом деле никакие не злодеи. Впервые в голову закрался вопрос: а является ли он сам в действительности тем славным парнем, каким всегда себя считал... Ему захотелось поскорее услышать снова голоса своих спутников.

Теперь его бы осчастливило и одно доброе слово, даже от Рипишиппи.

Подумав об этом, бедный дракон, который совсем еще недавно был Юстасом, зарыдал во весь голос. Вряд ли кто в состоянии представить себе это зрелище: могучий дракон в пустынной долине при ярком лунном свете плачет навзрыд, а из глаз его капают в озерко огромные дымящиеся слезы...

Наконец он решил во что бы то ни стало отыскать дорогу назад, к берегу. Зная, что Каспиан ни за что не уплывет, пока не станет известна его, Юстаса, судьба, не бросит здесь одного, Юстас почувствовал надежду, что как-нибудь сумеет объяснить своим бывшим спутникам, кто он такой...

Он очень долго пил, а потом (я понимаю, что вы сейчас будете шокированы, но, надеюсь, подумав, поймете, что это был вполне естественный для дракона поступок) сожрал чуть ли не целиком мертвого дракона. Правда, когда он осознал, что делает, от туши осталась только половина. Как вы понимаете, сознание этого нового существа было сознанием Юстаса, но аппетит и пищеварение — драконьи. А надо заметить, что для драконов нет на свете ничего вкуснее драконьего мяса. По этой-то причине редко в какой стране водится больше одного дракона...

Отвернувшись от останков, Юстас задумался, как выбраться из долины. Он полез вверх по откосу и сорвался; попробовал подпрыгнуть, расправил крылья, чтобы удержать равновесие, и вдруг почувствовал: летит. Он как-то успел уже забыть про свои крылья и поначалу сильно удивился первому приятному сюрпризу, который преподнесло ему превращение. Взмыв высоко в воздух, он увидел внизу под собой множество горных вершин, серебрившихся в лунном свете. Отсюда наконец он увидел залив, похожий на серебряную пластинку, и “Утреннюю зарю”, стоявшую на якоре, и костры, горевшие в лесу возле берега. Он спланировал с огромной высоты вниз, к кострам...

Люси спала крепко, потому что очень долго просидела, дожидаясь возвращения поисковых отрядов, разосланных во все стороны Каспианом. Она надеялась, что один из них принесет добрые вести о Юстасе. Сам Каспиан тоже ушел. Вернулись все поздно, когда стало совсем темно, измученные и злые. В их новостях не было ничего утешительного. Следов Юстаса разыскать не удалось, зато в одной из долин они увидели мертвого дракона. Правда, из-за ливня спуститься в ту долину никому не удалось, да особенно никто туда и не стремился.

Все, как могли, старались подбодрить друг друга, каждый считал своим долгом убедить остальных, что там, где есть один дракон, другого быть никак не может, а тот дракон, даже если и умер совсем недавно, уже за несколько часов до смерти наверняка был в таком состоянии, что вряд ли мог убить кого-нибудь...

— Если только не сожрал этого мальчишку и не сдох, отравившись. Держу пари, в нем было полно яду, — не удержался Ринс.

Но ему хватило благоразумия проворчать это себе под нос так тихо, что никто не расслышал кощунственных слов.

Поздно ночью Люси проснулась от того, что кто-то ее разбудил, и увидела, что отряд, заночевавший на берегу, собрался в тесный круг и все о чем-то шепчутся.

— В чем дело? — спросила Люси, тоже шепотом.

— Мужайтесь, — отозвался Каспиан. — Только что над лесом пролетел дракон и приземлился на берегу. Боюсь, что теперь он отрежет нас от корабля. Стрелы против него бесполезны, а огня драконы совсем не боятся.

— С позволения вашего величества... — начал Рипишиппи.

— Нет, Рипишиппи, — отрезал король, — и не думай затеять с ним единоборство. Только этого нам сейчас не хватает. Если ты не дашь мне честное слово, что не сделаешь ничего — понимаешь, ничего! — без моего разрешения, я прикажу тебя связать. Нам надо держаться всем вместе, выставить часовых, а как только рассветет, пойдем к берегу и, если придется, вступим с ним в бой. Поведу вас я. Король Эдмунд пойдет справа, лорд Дриниан — слева. Ничего лучшего нам уже не придумать. Светать начнет через пару часов. За час до рассвета надо приготовить завтрак и подать оставшееся вино. А теперь необходимо соблюдать полную тишину.

— Может быть, он еще уйдет? — предположила Люси.

— Если это случится, наше положение станет даже хуже, — сказал Эдмунд. — Мы не будем знать, где он. Если в комнате есть оса, то я предпочитаю точно знать, где она сидит.

Остаток ночи был просто ужасен. Когда приготовили завтрак, многие обнаружили полное отсутствие аппетита, хотя все знали: поесть необходимо. Казалось, прошло много часов, пока не начала редеть тьма и не запели птицы. Похолодало, выпала обильная роса. И тогда Каспиан решил:

— Нам пора, друзья.

Они обнажили мечи и, встав тесным строем, поставили Люси посередине, а Рипишиппи приказали смирно сидеть у нее на плече. Войско воспрянуло духом, ведь действовать всегда лучше, чем ждать неизвестно чего. Каждый почувствовал сильнее, чем когда-либо раньше, как дороги ему друзья и спутники. Они пошли из леса к опушке и чем ближе подходили к морю, тем светлее становилось вокруг. Наконец они вышли к берегу и увидели, что на песке лежит не то странно длинный крокодил, не то огромная ящерица, не то змея с ногами, огромная, жуткая, омерзительная. Словом, это был дракон.

Завидев их, вместо того, чтобы устремиться вперед, изрыгая огонь и дым, дракон начал пятиться. Переваливаясь с боку на бок, он вступил в воду и тяжело зашлепал по отмели.

— Почему он так странно мотает головой? — спросил Эдмунд.

— Можно подумать, что он кивает нам, — удивился Каспиан.

— Что-то течет у него из глаз, — заметил Дриниан. — Наверно, он хочет это стряхнуть.

— Неужели вы не видите? — воскликнула Люси. — Он плачет. Это слезы.

— Не верьте ему, ваше величество, — предупредил Дриниан. — Это, как говорится, крокодиловы слезы, так что будьте начеку.

— Смотрите, — сказал Эдмунд, — после ваших слов он снова мотнул головой, как будто хотел сказать “нет”. Смотрите, мотнул еще раз.

— Ты думаешь, он понимает, о чем мы говорим? — спросила Люси.

При этих словах дракон принялся неистово кивать головой.

Тут Рипишиппи соскользнул с плеча Люси и выступил вперед.

— Дракон, — тоненько пропищал он, — понимаете ли вы наши слова?

Дракон в ответ кивнул.

— Умеете ли вы разговаривать сами?

Дракон покачал головой.

— Тогда нет смысла расспрашивать, что вы здесь делаете, — решил Рипишиппи, — но если вы можете дать нам честное слово, что не собираетесь на нас нападать и намерены быть нашим другом, поднимите над головой левую переднюю лапу.

Дракон попытался поднять лапу, только очень неуклюже, потому что именно эта лапа у него болела и вся вздулась из-за золотого браслета.

— Ой, посмотрите, — воскликнула Люси, — у него что-то не в порядке с этой лапой. Бедное существо, вот, наверно, из-за чего он плачет. Может быть, он и пришел к нам, чтобы мы его вылечили. Помните, как в пьесе “Андрокл и лев”.

— Осторожнее, Люси, — предупредил Эдмунд. — Это, конечно, умный дракон, но обычно все они очень коварные.

Люси, не обращая внимания на его слова, побежала вперед, а за ней вприпрыжку со всей скоростью, на какую способны были его маленькие ножки, помчался Рипишиппи и, конечно, мальчики и Дриниан.

Подбежав к дракону, Люси попросила:

— Покажи твою больную лапу. Может быть, я смогу ее вылечить.

И дракон-который-был-Юстасом послушно протянул ей лапу (вспомнив, как Люси вылечила его своим эликсиром от морской болезни, когда он еще не был драконом). Но тут обоих постигло разочарование. Волшебное снадобье уменьшило опухоль и смягчило боль, но бессильно было растворить золото.

Все столпились вокруг, настороженно наблюдая за ходом лечебной процедуры. Неожиданно Каспиан воскликнул:

— Смотрите!

И показал на браслет.

 Глава седьмая

КАК ЗАКОНЧИЛОСЬ ЭТО ПРИКЛЮЧЕНИЕ

— На что смотреть? — спросил Эдмунд.

— На герб, отчеканенный на золоте.

— Маленький молоточек, а над ним россыпь алмазных звезд? — удивился Дриниан. — Я где-то видел это раньше.

— Видел! — иронически повторил Каспиан. — Конечно же, вы видели! Ведь это герб одного из самых могущественных семейств Нарнии! Это браслет лорда Октесиана!

— Негодяй! — бросил Рипишиппи дракону. — Выходит, ты сожрал этого нарнианского лорда?

Дракон дико затряс головой.

Назад Дальше