Пилле-Рийн шагала впереди него, размахивала сумкой и повторяла вполголоса:
– Один маленький батон И триста грамм сметаны. Один маленький батон И триста грамм сметаны.
Начался песчаный тротуар. Теперь только завернуть за угол улицы Лахе – и вот он, магазин, – три больших окна и над ними надпись: «Здоровье». Но за углом было препятствие, и Пилле-Рийн остановилась.
Незнакомый мальчик, чуть побольше Пилле-Рийн, копал лопатой канаву посреди тротуара. Когда подошла Пилле- Рийн, мальчик встал на её пути и сказал, что за канавой запретная зона. Пилле-Рийн объяснила, что ей надо в магазин, но мальчик сказал, что трёхлетних вообще в магазин не пускают. Тогда Пилле-Рийн сказала, что ей уже пять, но мальчик сказал «нет» и загородил ей дорогу лопатой.
Но тут из-за угла вышел человек в синем шарфе. Мальчик убежал в свой сад, а Пилле-Рийн пошла за синим шарфом:
– Один маленький батон И триста грамм сметаны, -
и скоро пришла к магазину. Около магазина стояла хлебная машина, с неё сгружали хлеб и уносили в магазин.
В магазине Пилле-Рийн пошла сначала к тому прилавку, где продавали конфеты и разные фигурки из марципана. Но хлеба там не продавали.
Пилле-Рийн осмотрела все конфеты. Они были разные – с васильками и с медведями и некоторые в серебряной бумаге. Потом Пилле-Рийн пошла туда, где продавали хлеб, и масло, и сметану. Там стояло много народу, потому что хлеб ещё только вносили. Пилле-Рийн тоже стала ждать. И скоро очередь дошла до неё. Продавщица спросила, чего желает девочка, и Пилле-Рийн сказала:
– Один батон, пожалуйста, и сметану, -и поставила банку на край прилавка.
Продавщица спросила, сколько сметаны, но Пилле-Рийн никак не могла вспомнить и молчала. Тогда продавщица спросила, сколько у неё денег, и Пилле-Рийн достала из варежки деньги – там был рубль и копейки были тоже, но продавщица так и не поняла, сколько же надо сметаны.
И вдруг тётя, которая стояла в очереди дальше Пилле-Рийн, стала сердиться, – почему так долго, а другие тёти стали подбадривать Пилле-Рийн, чтобы она вспомнила. И Пилле-Рийн совсем собралась заплакать, как вдруг человек в синем шарфе громко сказал:
– Что вы там путаете? Дайте ребёнку
Один маленький батон И триста грамм сметаны.
Тогда все стали глядеть на человека в синем шарфе и говорить, что отцам нельзя доверять детей и пусть бы сам сказал, что нужно купить, а не отнимал время у других. Но некоторые тёти были за него, и Пилле-Рийн сметану отвесили.
Она взяла банку со сметаной и батон, и ещё ей вернули деньги обратно: все копейки, что были в варежке, и новые вдобавок. И Пилле-Рийн поскорее пошла к двери, потому что ей было стыдно, что она так плохо покупала. Но никто уже не сердился, а человек в синем шарфе, который знал, сколько ей надо сметаны, улыбнулся и крикнул:
– Осторожней переходи дорогу!
Летний день
Утро
Пилле-Рийн открыла глаза и сначала совершенно не поняла, где она. Комната была другая, со светло-зелёными стенами. Под окном стоял большой берёзовый стул, который вполне мог быть из сказки. Только он был не такой крошечный, как у гномов. Но трём медведям он, конечно, мог принадлежать, особенно самому большому медведю. На стуле сидела кукла Анне – льняные волосы растрёпаны, сама без платья, – и, значит, это всё было настоящее, а не в сказке, потому что в сказке на Анне непременно было бы новое розовое платье.
Пилле-Рийн медленно нагнула голову, чтобы всё это вдруг не пропало, и поглядела на пол.
Маминого серого ковра возле кровати не было. Но вместо него там было большое жёлтое пятно от солнца. Оно двигалось и переливалось, и маленькие светлые волны в нём убегали друг от друга.
Окно тоже было не её. Оно было немного меньше, но зато открытое, и занавеска вздувалась от ветра. Занавеска белая, и на ней крошечные фиолетовые цветы. А на окне в коричневой маминой вазе стояли жёлтые цветы – златоглавы.
Теперь Пилле-Рийн всё вспомнила. Она была в деревне. И эти златоглавы сама собирала вчера вечером, когда они с мамой шли на пастбище встречать тётю Юули.
В деревню они приехали только вчера, и Пилле-Рийн видела корову так близко, что могла бы до неё дотронуться, если бы только захотела.
Потом ещё она стирала во дворе платье куклы Анне, а воду выливала прямо на землю, потому что в деревне за это никто не ругает.
Пилле-Рийн быстро вскочила с кровати, схватила со стула Анне и прыгнула обратно в постель.
Пол под ногами был прохладный, только солнечное пятно было тёплое.
Когда Пилле-Рийн снова очутилась под одеялом, она крикнула:
– Мама, я проснулась! Мама, ты знаешь, мы в деревне!
Неприятность
Всё началось с того, что на Пилле-Рийн надели платье с яблоками.
Папа сказал, что солнцу пришлось встать рано, чтобы высушить оба платья – платье куклы Анне и платье Пилле-Рийн, которые вчера вечером постирала мама. И тётя Юули встала на полчаса раньше, чтобы их выгладить.
Туфли Пилле-Рийн не обула, потому что в деревне можно ходить босиком. И мама сказала, что Пилле-Рийн может идти гулять, только пусть не шалит.
На улице было красиво. Перед домом цвели яблони куст лиловой сирени тоже уже немножечко цвёл. По небу плыли белые облака, похожие на цветы.
Рядом с кустом сирени был колодец, а на нём – ведро с цепью. Колодец был покрыт крышкой, но вставать на него всё равно нельзя. Папа вчера сказал, что так и до смерти рукой подать, если лазать на колодец.
Возле колодца была зелёная ванна с водой. Пилле-Рийн любит воду и поэтому сразу подошла к ванне. В ванне стоял ещё бидон с молоком. Это для того, чтобы молоко не скисло и чтобы было холодное.
Пилле-Рийн присела у ванны на корточки. Вода в ванне блестела и была чёрной, потому что солнце сюда не доходило – ему мешал сиреневый куст.
Пилле-Рийн потрогала воду пальцем. Вода была холодная как лёд. И ванна тоже холодная, потому что она из жести. А стенка ванны сплошь покрыта пузырьками и каплями.
Пилле-Рийн наклонилась над ванной и посмотрела в воду. Там виднелись ветки сирени, и небо, и белые облака. Так смотреть было даже лучше, потому что настоящее небо очень уж светлое и от него больно глазам.
Но самое интересное было то, что среди этого неба, и веток, и облаков виднелась ещё одна Пилле-Рийн в платье с яблоками и с красными бантами в косичках. Пилле-Рийн сказала:
– Здравствуй.
И водяная Пилле-Рийн тоже сказала:
«Здравствуй».
Пилле-Рийн наморщила брови, и водяная Пилле-Рийн наморщила брови. Пилле-Рийн засмеялась, и водяная Пилле-Рийн – тоже.
Тогда Пилле-Рийн обмакнула одну косичку в воду. Водяная Пилле-Рийн протянула ей навстречу свою косичку. И когда их косички встретились, вода покрылась рябью. Лицо водяной Пилле-Рийн стало неровным и расплылось в разные стороны, так что Пилле-Рийн опять засмеялась.
Когда водяная Пилле-Рийн снова стала гладкой, настоящая Пилле-Рийн показала ей язык. И та показала в ответ. И они обе смеялись и говорили друг другу:
«Ты смешная! Ты смешная! И у тебя веснушки на носу!» Веснушки – это хорошо. Правда, маме они не нравятся, но папе нравятся. И тётя Юули говорит, что солнце даёт их на лето только тем, кого оно любит, а другим не даёт ничего.
Потом Пилле-Рийн взяла палочку, что лежала у колодца, и сказала:
– Хочешь, я сделаю тебя неровной?
И водяная Пилле-Рийн спросила то же самое. Пилле-Рийн сказала:
– Сделай! А ты меня не достанешь. И водяная Пилле-Рийн сказала: «Ты меня не достанешь».
Тогда Пилле-Рийн тихонько покрутила палочкой в воде, так что водяная Пилле-Рийн распалась на разноцветные кусочки, и эти кусочки убежали к краям ванны. И молочный бидон отплыл к краю ванны и сделал – тук! Пилле-Рийн подождала, когда водяная Пилле-Рийн вернётся, и сказала:
– Смотри, я вовсе и не была неровной, а ты была!
И водяная Пилле-Рийн сказала то же самое. Но она говорила неправду, потому что Пилле-Рийн видела, до чего водяная Пилле-Рийн была неровной.
И всё-таки Пилле-Рийн сунула руку в воду, чтобы помириться. И они обе стали смотреть на небо.
Пилле-Рийн смотрела на небо, которое в ванне. А водяная Пилле-Рийн – на небо, которое наверху. В ванне плавали белые облака. Но когда Пилле-Рийн захотела их потрогать, они расплылись.
Тогда Пилле-Рийн пошла в комнату и принесла ведёрко для песка. Она снова села на корточки и сказала небу, которое было в ванне:
– Я твои облака поймаю.
И водяная Пилле-Рийн сказала настоящему небу то же.
Пилле-Рийн стала черпать ведёрком воду из ванны. А что делала водяная Пилле-Рийн, не было видно, потому что вода перемешалась.
Пилле-Рийн черпала долго, так что даже трава кругом стала мокрой. Но облака всё ещё были в ванне. Тогда Пилле-Рийн кинула туда камешек, чтобы узнать, глубоко ли до неба. Но камешек только щёлкнул, и Пилле-Рийн ничего не поняла.
Тогда Пилле-Рийн бросила в ванну горсть песку, но от этого замутилось небо. Пилле-Рийн вытерла измазанные песком руки о платье, подождала, когда небо в ванне снова стало голубым, и среди веток появилась водяная Пилле-Рийн. И стала черпать дальше.
Но тут случилось плохое дело. Водяная Пилле-Рийн толкнула ведёрком молочный бидон. Бидон сделал бульк! – и всё молоко растеклось между облаками.
Пилле-Рийн испугалась и заплакала. На крик прибежали мама и тётя Юули и, наконец, вышел папа. Папа и мама ругали Пилле-Рийн и хотели отправить обратно в город. Но тётя Юули сказала, что неприятности всегда могут случиться. И что если теперь Пилле-Рийн будет хорошей девочкой, то корова даст ещё молока.
Пилле-Рийн долго плакала на руках у тёти Юули и только ей одной сказала, что бидон перевернула как раз водяная Пилле-Рийн, а не она. Пилле-Рийн потому другим этого не говорила, что жаловаться вообще нехорошо. И тогда они вместе с тётей Юули постирали платье с яблоками, то самое, с которого всё началось.
Отъезд
В воскресенье вечером папа и мама уехали обратно в город.
Пилле-Рийн вместе с тетей Юули ходила на станцию провожать их. Станция была маленькая, только навес – даже билетов здесь не продавали. И платформа дощатая.
Пока ждали поезда, мама разговаривала с тётей Юули о том, как Пилле-Рийн должна вести себя в деревне. А Пилле-Рийн с папой ходила по платформе из конца в конец и всё по одной доске. А кто сойдёт с доски, тот даст фант. Пилле-Рийн дала папе ленту из косички и жестяную песочницу. А папа дал Пилле-Рийн карандаш – один конец красный, другой – синий и трубочку конфет-леденцов.
Но разыграть фанты уже не успели, потому что из-за леса показался поезд, и запыхтел, и остановился у платформы.
Папа и мама вошли в вагон. Папа вошёл с лентой от косички и с жестяной песочницей Пилле-Рийн. Мама и папа махали из вагона. Мама велела Пилле-Рийн быть хорошей девочкой, а папа сказал, что Пилле-Рийн может съесть конфеты. И тут поезд свистнул и поехал. Только дымок остался над станцией. А у последнего вагона сзади светилось пятнышко, как у косули, чтобы косулёнок видел и бежал следом – так рассказывал папа.
Когда поезда не стало видно, тётя Юули сказала:
– Ну что же, пошли. Уже вечер.
– Пошли,- сказала Пилле-Рийн и отдала тёте Юули карандаш на сохранение. Пилле-Рийн молча шагала рядом с тётей Юули и держала в руке трубочку с конфетами. Ни одной конфеты она не взяла. Просто не хотелось.
Лийза
Пилле-Рийн поела на кухне хлеба с молоком. Потом она взяла в сенях железные грабли и пошла к кусту сирени делать грядку для куклы. Пилле-Рийн сегодня была хозяйкой, а хозяйка не может сидеть без дела. В три часа вернётся с птицефермы тётя Юули, и тогда уже она будет хозяйкой.
На грядках Пилле-Рийн скоро всё было посеяно, и даже начали, как будто, появляться ростки. Потом Пилле-Рийн эти грядки полола. И тут уже стало немного надоедать.
Вдруг она увидела: через пастбище кто-то идёт в красном платье. А в руке что-то жёлтое.
Девочка! Совсем незнакомая девочка!
И вот она дошла до тёти Юулиных ворот. Открывать не стала, а ловко перелезла через них. И у нее были такие светлые волосы, совсем белые. А жёлтое в руке – это была корзинка. Девочка не заметила Пилле-Рийн и вошла в сени и заглянула через дверь в комнату. В комнате никого не было, и девочка вышла на улицу, а корзину поставила возле двери на скамейку.
Пилле-Рийн расхрабрилась, подошла к крыльцу и спросила:
– Извините, вы ищете тётю Юули?
Если бы Пилле-Рийн не была сегодня хозяйкой, она сказала бы девочке «ты». Но хозяйки всегда говорят чужим «вы» и «извините». И потом, девочка была старше Пилле-Рийн.
– Мама прислала тёте Юули долг – яйца, – сказала девочка и снова взяла корзину в руки. – А тётя Юули скоро придет? – И лицо у девочки стало розовое.
– Подождите, пожалуйста, – сказала Пилле-Рийн. – Тётя Юули придёт в три часа.
– Это ты должна была приехать из города? – сказала девочка. – Говори мне «ты». Мне ещё никто не говорит «вы»
– А сколько тебе лет? – спросила Пилле-Рийн.
– Восемь. А зовут меня Лийза.
На ней было выгоревшее платье с красными цветочками, а на ногах ничего не было.
– А мне пять, – сказала Пилле-Рийн. – Мне мама тоже позволила ходить босиком.
– Только в лесу Лоху нельзя, – сказала Лийза. – Там змеи.
– Где это? – спросила Пилле-Рийн.
– Это рядом с нашим Островом.
– Какой это – остров? Разве здесь тоже море, как под Таллинном? – удивилась Пилле-Рийн.
Девочка засмеялась, и лицо её опять стало розовым.
– Да это же не морской остров,- сказала она.- Это хутор такой.
– А почему он так называется? – спросила Пилле-Рийн.
– Не знаю, – сказала Лийза. – Папа говорит, что мы – как остров среди полей и лугов.
– А какие тут в колхозе ещё хутора? – спросила Пилле-
Рийн.
– У нас тут двадцать хуторов,- сказала девочка. Матсу, Пиллермаа, Лоху, потом твой – Пахклепа, потом в лесу Лаане…
– Как много! – удивилась Пилле-Рийн. – И как ты их все помнишь?
– И ты, если будешь здесь жить, запомнишь, – засмеялась Лийза.
– А ты всегда здесь живёшь? – спросила Пилле-Рийн.
– Ну да, конечно. А зимой хожу в школу.
– Давай играть в школу! – обрадовалась Пилле-Рийн – Мы дома всегда играем в школу с Ану .
– А кто это Ану?
– Ану? Это из синего дома Ану, – сказала Пилле-Рийн. А в большом двухэтажном доме живёт Юри .
И только они хотели начать играть в школу, как пришла тётя Юули. Она издалека ещё заметила Лийзу и сказала:
– А, Лийза, здравствуй. Тебя мама прислала?
– Здравствуйте,- ответила Лийза, и опять лицо у неё стало таким розовым, что волосы казались совсем белым
– Пусть завтра мама придёт на ферму,- сказала тётя Юули. – Сегодня появились свежие цыплята.
– Это как – свежие цыплята? Откуда они взялись? – спросила Пилле-Рийн.
– Из машины, – ответила тётя Юули. – Ты ещё увидишь.
– Ты приходи завтра на ферму, – сказала Лийза.- Тогда увидишь. И в школу поиграем.
– Пойдём сегодня, – сказала Пилле-Рийн. – Тётя, я пойду с Лийзой.
– Мне нужно сегодня огурцы полоть,- сказала Лийза.
– Где ты полешь? – спросила Пилле-Рийн. – А грядки настоящие?
– Ну конечно, настоящие. Я в колхозе полю.- И она быстро попрощалась и убежала.
Пилле-Рийн забралась на ворота и долго смотрела, как мелькает среди кустов красное платье Лийзы.