Совсем стемнело. Стёпка огляделся, Митьки нигде не было.
— Локоть! Где ты?
— Здесь. За сараем, — отозвался из темноты Митька.
— Чего там делаешь?
— Ничего не делаю. Стою. А ты один?
— Один. Не бойся…
Митька, пугливо озираясь, подошёл к Стёпке.
— А здорово я ему дал?
— Молодчина! — похвалил приятеля Стёпка.
— Вдвоём на меня навалились. Я им показал, почём фунт пряников, — бахвалился Митька.
— Если б я не пришёл, они бы тебе так дали, что и своих бы не узнал. И соль бы отняли.
Митька вспыхнул.
— Ну да ещё…
— Не ещё, а точно, — перебил Стёпка Митьку. — Когда ты дрался, другой цыганёнок соль тащил. Я ему так врезал, что он двадцать метров по воздуху летел. Скажи мне спасибо, а то соль бы твоя тю-тю.
Митька свистнул:
— Так они нарочно драку затеяли, чтоб соль стибрить.
— Конечно. Бери мешок и пошли. Наши здесь недалеко. Тётка Груня с Лилькой чай хлещут. А барахла они наменяли!
— Живодёры проклятые, — выругался Митька и плюнул.
— А знаешь, что я нашёл? — воскликнул Стёпка. — Вот это штука. Ни за какие деньги не купишь. Она у меня в санях под сеном упрятана. Увидишь — от зависти лопнешь. Пошли.
Митька, согнувшись, тащил соль и размышлял, что же такое нашёл Стёпка, что можно от зависти лопнуть. Любопытство не давало ему покоя. И он бросил мешок.
— Скажи, что нашёл?
— Сам увидишь, — отрезал Стёпка.
— Тогда я не пойду, — заявил Митька и сел на мешок.
— А мне-то что. Не ходи, — равнодушно сказал Стёпка и, свистнув Пугая, побежал.
Митька, взвалив мешок на спину, качаясь из стороны в сторону, потащился за Стёпкой.
Около небольшого бревенчатого дома стояла их лошадь. На морде у неё висела торба. Свалив мешок в сани, Митька вытер шапкой лоб и пожаловался:
— Ужас, как замучился.
Стёпка расшвырял сено и вытащил свою находку. Это была рваная камера от автомобильного колеса.
— Ну, а я-то думал, — разочарованно протянул Митька.
Стёпка возмутился.
— Эх, ничего ты не понимаешь.
— А зачем она тебе?
— Надую и буду разъезжать на ней по озеру, как на лодке.
Митька захохотал.
— Да у неё же дырка на дырке!
Стёпка вырвал из рук Митьки камеру.
— Заклею.
— А где клей?
Стёпка задумался. Но сколько он ни думал, так и не мог придумать, где достать клей.
— Всё равно пригодится. Мы из неё столько рогаток наделаем, на сто лет хватит.
— Рогатки из неё получатся что надо, — согласился Митька.
Вдруг Стёпка взмахнул руками.
— Так я же пушку сделаю! Давно бы сделал, если бы была такая резина.
— А чем она стрелять будет?
— Чем хочешь. Камнями, картошкой, снежками. Такая пушка получится, что все сдохнут от зависти, — заверил Стёпка.
Митька хотел, возразить, но смолчал. «Кто знает, может, и сделает», — подумал он.
Митька вытащил из-под сена свои покупки, сложил их в мешок с солью. Стёпка снял с морды лошади пустую торбу и бросил ей под ноги охапку сена.
В тесной избе, заставленной шкафами и кроватями, под потолком висела керосиновая лампа. На столе потихонечку попискивал самовар, стояли три стакана и пустая сахарница.
Лилька, нахлебавшись чаю, спала, положив голову на руки. Тётка Груня раскладывала на лавке выменянное барахло. Другая тётка, с такими же лиловыми щеками, как у Груни, завистливо ахала:
— Экая ты проворная, Аграфена. Смотри-ка, сколько добра наменяла!
Тётка Груня самодовольно ухмылялась и говорила:
— Ништо, ништо… Всё годится. — Увидев ребят, она сдвинула брови. — Вы где шатаетесь, лоботрясы?
— Тебе какое дело, живодёрка? — огрызнулся Стёпка.
Тётка Груня побагровела от ярости.
— Ты это почему так со мной разговариваешь! Какая я тебе живодёрка?!
— Ай-яй-яй! Никакого уважения к старшим, — как клуха закудахтала хозяйка.
— А вот я его сейчас за уши! — тётка Груня грозно двинулась на Стёпку.
— Только дотронься, — сказал Стёпка. — Пугай из тебя кишки выпустит.
Тётка Груня остановилась, сложила на груди руки и покачала головой.
— Эх вы, шалоберники. А ну, показывай, что у тебя есть? — Она схватила Митькин мешок, вытащила из него покупки и насмешливо спросила. — И это всё? Пороть-то тебя некому. — Потом взвесила на руке соль. — Около пуда будет. Может, ты мне половину отсыплешь? — вкрадчиво спросила она Митьку. — А я тебе рубашку подарю…
— Не надо мне твоей рубашки, — сказал Митька и вырвал из рук тётки Груни мешок.
— А где ты её достал? Я всё кругом избегала. Да что же вы стоите, — вдруг спохватилась тётка Груня. — Садитесь пить чай. Вот хлеб, сало. Ешьте, пейте, — тётка Груня положила на стол хлеб с салом.
Ребята принялись есть хлеб с салом, пить остывший чай.
Тётка Груня подсела к Митьке.
— Где ты, Митенька, соль взял?
Митька посмотрел на Стёпку. Тот кивнул головой.
— У солдата, — буркнул Митька.
Тётка Груня вынула из-за пазухи мешочек с сахаром и дала им по крохотному кусочку.
— А где этот солдат с солью? — спросила она.
— На станции, в вагоне живёт.
— А на что он соль-то меняет? — пытала тётка Груня.
— А мы не меняли. Он нам просто так дал.
— И много у него соли? — глаза у тётки Груни от жадности стали круглыми, как у совы.
— Целый вагон. Бери, сколько хочешь, — соврал Митька.
Тётка Груня вскочила, засуетилась.
— Надо бежать, надо бежать, — говорила она, напяливая шубу.
— Беги, сестра, беги, сестра, — торопила её хозяйка.
Повязав кое-как платок, тётка Груня сунула за пазуху кусок сала, схватила мешок и погрозила ребятам пальцем.
— Сидите дома. Чтоб никуда не шляться. Как только вернусь — сразу домой поедем, — предупредила она и хлопнула дверью.
Митька со Стёпкой переглянулись и подмигнули друг другу.
Выпив по два стакана чаю и съев хлеб с салом, ребята задумались. Хозяйка убрала со стола посуду и пошла в хлев кормить корову. Лилька всё ещё спала, положив на стол голову. Стёпка толкнул её локтём. Лилька проснулась, замигала и, откинув со лба растрёпанные волосы, сердито спросила:
— Чего тебе?
— Ишь разоспалась, купчиха, — насмешливо сказал Стёпка и дёрнул её за косу.
— Отстань, — и Лилька смазала Стёпке по носу.
Митька увидел, как у Коршуна затряслись губы. Стёпка медленно поднялся. Лилька выскочила из-за стола, подбежала к печке, схватила ухват.
— А ну, попробуй подойди, — говорила Лилька и вертела ухватом, как солдат винтовкой. — Попробуй подойди, без глаз останешься.
По выражению её лица и по решимости, с какой орудовала она ухватом, Стёпка понял, что Лилька не задумываясь выколет ему глаза. Он засунул руки в карманы и презрительно плюнул:
— Живодёрка?
— Сам живодёр, — огрызнулась Лилька.
— Тряпичница.
— Сам тряпичник.
— А ещё пионерский галстук носишь! — закричал Стёпка.
— И ношу! — ещё громче закричала Лилька.
— И не стыдно твоей роже бесстыжей? — укоризненно спросил Коршун. — Люди с голода помирают, а ты пользуешься их горем. За одно яблоко шляпку. Дрянь! Хуже тётки Груни. А я ещё с тобой водился, защищал.
— Сами-то, сами-то вы лучше, — залепетала Лилька.
Стёпка неожиданно подскочил к Лильке, вырвал у неё ухват, поставил на место, хотел было отвесить оплеуху, но раздумал и махнул рукой.
— И бить-то тебя противно!
Лилька села, сжалась в комочек и вдруг заплакала.
Коршун с Локтем удивлённо переглянулись. Лилька Махонина, у которой кулаком слезу не выбьешь, и вдруг ревёт.
Сколько раз её колошматили в школе, хоть бы пикнула. А тут вдруг заревела, хотя её и пальцем не тронули. Лилька плакала навзрыд, причитая:
— А я виновата, а я виновата… Сами меня бросили. А тётка Груня кричит: меняй во все лопатки! Чего их жалеть. Походили они в шелках, теперь мы будем ходить. А вы меня бросили…
Митьке жаль стало Лильку. И в самом деле, почему они не взяли с собой Лильку. Дверь распахнулась, в избу ввалилась тётка Груня с пустым мешком.
— Ты чего ревёшь?! — накинулась она на Лильку.
— А тебе какое дело? — отрезала Лилька и отвернулась.
Вошла хозяйка с ведром.
— Принесла? — спросила она тётку Груню.
— Принесла… как же… Держи карман шире, — огрызнулась тётка Груня. Губы у неё трепыхались, как тряпки, и всю её трясло и колотило от злобы. Она швырнула мешок и стала ругать рябого солдата.
— Это не солдат, а бандит. Я ему сало даю. А сало-то как масло, хоть на хлеб намазывай. А он, чёрт рябой, берёт меня за воротник, поворачивает спиной и коленкой… И это называется наш защитник. Старую женщину коленкой…
Ребята захохотали.
— Вы чего зубы скалите! — возмущалась тётка Груня. — Вам смешно, как над женщиной надругались. Эх вы! — тётка Груня плюнула и приказала немедленно собираться в дорогу.
…Дорога домой не была такой весёлой, как на станцию. Темно. Холодно. Лес по сторонам тянулся бесконечной чёрной стеной. Над лесом низко висело прожжённое звёздами небо. Дул ветер, и звёзды мигали.
Стёпка, Лилька и Митька лежали под тулупом, прижавшись друг к другу. Каждый думал о своём. Митька думал о Генке с Иркой, о том, как они будут жить без матери в детском доме. Лилька думала о том, как ей теперь помириться с ребятами, перед которыми она чувствовала себя виноватой. Стёпка, человек практичный, разрабатывал в уме конструкцию своей пушки. О том, что мать его будет пороть за эту поездку, как сидорову козу, он не думал. Это само собой разумелось.
Тётка Груня сидела на своём мешке с барахлом, погоняла лошадь и всю дорогу ругала рябого солдата. За санками, высунув язык, плёлся Пугай. Ему очень хотелось забраться в сани и ехать вместе с людьми. И не потому, что он устал, а потому, что Пугай очень боялся волков. Лошадь торопилась поскорее попасть домой в тёплый хлев. Мороз разгуливал по лесу, постукивал по сучьям, хватал лошадь за ноздри, а тётку Груню за толстые лиловые щёки.
Глава X. Расплата. Встреча с Михой. Локоть воспитывает Нюшку. Дед Тимофей и его кузница. Второе появление бабки Любы. Страшные сны и счастливое пробуждение
Когда Коршун проснулся, в избе было тепло и ярко светило солнце. Стёпка зажмурился и с удовольствием потянулся. А когда он опять открыл глаза, то увидел мать. Она держала в руках ремень, на котором тятька правил бритву.
— Лежишь, поросёнок, — грозно сказала мать и сдёрнула с кровати одеяло.
— Пороть будешь? — спросил Стёпка и почувствовал, как на затылке зашевелились волосы.
— А ты думал, по головке гладить? — ехидно спросила мать.
— Ладно уж, пори, — Стёпка вздохнул, перевернулся на живот, уткнулся носом в подушку и вытянулся.
Ремень свистнул, и Стёпка дёрнул ногами. После второго удара ему показалось, что его ошпарили кипятком.
— За что? — закричал Стёпка.
— За старое, за новое и за два года вперёд, — сказала мать и так стеганула, что у Стёпки покатились из глаз жёлтые кольца.
— Хоть до смерти запори, не пикну, — заявил Стёпка и вцепился зубами в подушку. Но мать бросила ремень и сказала:
— Вставай завтракать, поросёнок.
Стёпка соскочил с кровати, сунул ноги в валенки и побежал умываться. Намочив под рукомойником нос, он долго и усердно тёр полотенцем сухое лицо.
Мать поставила на стол горячую картошку и миску солёных огурцов.
— А масло? — спросил Стёпка.
— Не за что, — холодно заметила мать.
Стёпка принялся уминать картошку с огурцами. Он так проголодался, что глотал не прожёвывая. Расправившись с картошкой, принялся за молоко и выпил две больших алюминиевых кружки.
Мать пожаловалась, что пропала курица.
— Поискал бы ты её.
— Ладно, ужо поищу, — сказал Стёпка.
— Не ужо. А сейчас же отправляйся искать, — строго приказала мать и стала убирать посуду.
Приказ огорчил Стёпку: его мысли были заняты пушкой.
Сразу же после завтрака он собирался бежать к Локтю, чтобы вместе отправиться на поиски ствола для пушки. Бревно требовалось найти ровное, не толстое и не слишком топкое, и притом с трухлявой сердцевиной, лучше всего осиновое. Задача нелёгкая! А тут ещё как назло курица пропала.
Стёпка вышел на двор и глубоко задумался: «Где же искать эту паршивую курицу?» Пугай вылез из соломенной конуры, потянулся, зевнул и потерся о Стёпкины ноги.
— Отстань, не до тебя.
Пугай потряс ушами и уставился на хозяина.
— Курица пропала. Понимаешь ты?
Пугай, разинув пасть, громко щёлкнул зубами, как бы говоря: «понимаю и сочувствую».
Поиски курицы Стёпка решил начать с чердака, потом обшарить хлев и подполье.
Миха лежал на трубе и, навострив уши, слушал, как Стёпка, пыхтя, взбирается на чердак. Когда показалась Стёпкина голова, Миха вскочил и дугой выгнул спину.
Увидев кота, Коршун остолбенел.
— Миха, — прошептал он.
Миха стрелой пролетел мимо Стёпки и махнул с чердака в сени.
— Пугай! — заревел Коршун, — хватай его!
Пугай и без Стёпки знал своё дело. Он бросился на Миху и цапнул его за хвост. Миха свернулся клубком, зашипел, как змей, и, выпустив когти, кинулся Пугаю на морду. Пугай завизжал, схватился лапами за нос. А Миха пулей вылетел на улицу.
— Эх ты, мазила, — обругал Коршун Пугая, — с котом не мог справиться. А ещё гончар.
Пугай жалобно скулил. Миха разодрал ему нос… Стёпке стало жалко собаку. Он внимательно осмотрел царапину, поплевал на неё, растёр пальцем и сказал:
— Ничего. До свадьбы заживёт.
Стёпка был убеждён, что курицу сожрал Миха. Теперь надо было убедить в этом и мать. Он продолжал поиски. В подполе Стёпка нашёл куриные перья.
…Митька сидел дома. Настроение у него было ужасное. Мать ушла на работу, а его заставила нянчиться с Нюшкой. К его счастью, на этот раз Елизавета Максимовна забыла спрятать в сундук валенки с полушубком.
Митька качал люльку второй час подряд. Нюшке спать не хотелось. Митька же применял всё, чтоб только она уснула: и ласкал, и уговаривал, и упрашивал, и грозил, и ругался…
— Баю-бай, поскорее засыпай, — пел Митька. — Ты чего не спишь?!
Нюшка сучила ногами, раскрыв беззубый рот, пускала пузыри и что-то хотела сказать. Но вместо слов у неё получалось только: «Гы, гы».
— Я тебе погыгыкаю! — закричал на неё Митька.
— Гы, гы, гы, — ответила Нюшка.
— Подразнись, подразнись, лягушка голопузая, — зловеще прошипел Митька.
Нюшка заулыбалась и протянула братцу ручонки. Митька вытащил Нюшку из люльки, взял в охапку и стал уговаривать.
— Ты поспи немножко, а я к Коршуну сбегаю. Ненадолго. А потом я тебе буду картинки рисовать. Ну, пожалуйста, Нюшечка, милая сестрёнка, поспи чуть-чуть. Мне очень надо к Стёпке…
Митька запихал сестру в люльку и опять принялся напевать: «Баю-бай, поскорее засыпай…»
Вдруг у Нюшки испортилось настроение. Она заплакала.
— Эх ты, поросёнок немытый, — простонал Локоть. — Просил тебя, а ты… — И тут Митьку осенило: «А что, если напугать Нюшку…»
Он вывернул полушубок наизнанку, стал на четвереньки и пошёл вокруг люльки. Нюшка на минуту замолкла, а потом опять принялась хныкать. Терпение у Митьки лопнуло. Он вскочил на ноги и, размахивая руками, заревел, как настоящий медведь. Того, что случилось, Митька никак не ожидал. У Нюшки перехватило дыхание, она съёжилась и посинела.
«Что я наделал. А если умрёт!» — от страха у Локтя всё закрутилось перед глазами, и он, не помня себя, так, в вывернутое наизнанку шубе, бросился к двери…