— Разжигай костры, — раздалась команда. Огненная стена заслонила окопы. Удушливое облако подступило к ней в упор и полезло кверху, словно поднимаясь на дыбы. Оно взмыло вверх вместе с дымом на крыльях горячего воздуха и пронеслось над головами русских солдат.
А пожар и подавно облаком не накроешь. Оно все улетучится на подступах к огню.
Требуются особые ухищрения.
Нужен колпак. Хорошо бы накрыть пожар глухим колпаком и уже под колпак напустить удушливый газ. Так и поступают. Строить колпак помогают пузыри.
Вот висит на стене яркокрасный баллон для атаки на огонь. Это огнетушитель. Внутри у него мылкий раствор щелочи и склянка с кислотой.
При пожаре огнетушитель хватают со стены, переворачивают вверх дном и стукают носом об пол. Склянка разбивается. Щелочь смешивается с кислотой, и жидкость бурно вскипает пузырьками углекислого газа.
Из баллона упрямой струей хлещет пена, как из гигантской бутылки ситро. Пузыри летят в огонь. Каждый пузырь — это химический снаряд с углекислым газом. Они падают, раздуваются, громоздятся друг на друга. Яростно отбивается огонь. Пузыри шипят и лопаются. То там, то здесь прорывается жаркий пламенный язык.
Но не ослабевает канонада. Пузырей не счесть, их тьма. Они растут горой, заполняют бреши. Крепнет, подавляя пламя, многосводчатый хрустальный колпак. И пламя глохнет в пене.
Вот и закидали мыльными пузырями!
Пузыри-водолазы
Дух захватывает, когда пробуешь представить себе всю грандиозность труда, за который берутся иной раз люди.
Утонул большой океанский пароход. Канул в бездну целый железный город и лежит теперь под водой, зарывшись в песок, как тысячетонная подводная скала.
Водолазы говорят:
— Беремся вытащить.
Как они его потянут? Неужели пойдут один за другим нырять, разбирать пароход по винтикам и тащить по частям наружу?
— Что вы, что вы! — смеются водолазы. — Целиком вытащим.
Неужели найдется у них такая могучая машина, такой подъемный кран, который и пароход потащит с морского дна, как журавль ведро из колодца?
Нет у них такого крана.
Водолазы поступили по-другому.
Маленький буксир приволок за собой караваны длинных котлов, словно связку гигантских колбас.
Котлы затопили водой, чтоб они опустились на дно и легли вдоль бортов парохода.
Водолазы подрыли под брюхом у судна тоннели и сквозь них подвели под киль гигантские полотенца, сплетенные из стальных цепей. Полотенца с обеих сторон прикрепили к котлам, а затем накачали в котлы воздух, который вытеснил воду. Котлы стали всплывать, стальные полотенца страшно напряглись, и громадный корпус затонувшего судна стал медленно подниматься.
Железные пузыри легко подняли пароход с морского дна.
Мы срываем виноградину и бросаем ее в стакан лимонада. Она медленно опускается на дно, как тонущий пароход.
И внезапно сами собой начинаются спасательные работы.
Виноградина облекается сетью жемчужных пузырей. Пузыри волокут ее вверх со дна на поверхность.
Ненадолго. Пузыри лопаются, виноградина ныряет. А со дна ее снова тащат вверх пузыри.
Так они и таскают ее снизу вверх безустали, до тех пор, пока из ситро не выйдет газ.
Весело смотреть, как работают пузыри!
Но вот один серьезный вопрос: почему так льнут пузыри к виноградине? Почему из всех прочих мест пузыри выбирают именно виноградину и растут на ней, как грибы?
Потому, что расти им там легче, чем в воде. Чтоб родиться и прорасти в газированной воде даже крохотному пузырику, газу надо оторвать друг от друга крепко сцепленные частички воды.
Мы схватили виноградину пальцами и замаслили ее. С виноградины — как с гуся вода. Вода к ней не прилипает.
Пузыри свободно растут на виноградине. Газу тут не приходится отрывать насильно цепкие частички воды.
Слой воды легко отдувается от виноградины.
Потому-то обрастает пузырями и всплывает вверх любая мелочь, к которой не прилипает вода.
Пустяковый фокус… Игрушечное подобие гигантских спасательных работ…
А выходит не пустяк. В прихотливой игре пузырей мы столкнулись с игрою чудесной силы, более могучей, чем та, что подымает со дна морей корабли.
Представьте, что задали нам такую непосильную работу, какую в сказках в наказанье людям задают разгневанные боги. Скажем, разобрать по песчинкам гору.
В мифе говорится, что Венера, разгневавшись на земную девушку Психею, толкнула ее к подножью кучи ржи и овса и велела к вечеру разобрать все по зернышкам, отобрав рожь от овса.
Но Психею чудесно выручили муравьи.
Они приползли к ней на помощь несметными полчищами и растащили кучу по зернам.
Это в сказке.
Наяву такие работы достаются горнякам.
Высятся горами перед горняками кучи свинцовой руды, перемолотой в песок. Горнякам задача: извлечь свинец.
Мудрено извлечь, если на сто песчинок пустой породы приходится одна свинцовая крупинка.
В плавильную печь такую руду загружать бесполезно — все равно, что забивать печь песком.
Выход один — разбирать руду по песчинкам.
Прямо хоть иди зови муравьев!
Тут и является на помощь чудесная сила еще неожиданнее, чем нашествие муравьиных полчищ.
На помощь горнякам приходят пузыри. Те самые пузыри, что тащили виноградину на поверхность газированной воды.
Оказывается, что вода не липнет к свинцовым крупинкам, как не прилипает она к виноградине. И в газированной воде свинцовые крупинки обрастают толпой пузырей.
И вот строят фабрику.
Устанавливают в цехах большие чаны. В них шипит газированная вода. Туда засыпают руду, и пузыри подхватывают свинцовые крупинки и тащат их на поверхность.
Серая пена пузырится на поверхности воды. Это ценная пена. В ней запутаны крупинки свинца. Их прилежно отобрали от пустой породы трудолюбивые пузыри, словно сказочные муравьи, пришедшие на помощь Психее.
Вместе с темной пеной из руды уходит ценный свинец.
Этот процесс называется флотацией, флотационным обогащением руды.
Инженеры много поработали, чтобы повысить работоспособность пузырей.
Пузыри должны быть цепкими и прочными. Они должны крепко хватать драгоценные крупинки и держать их, не отпуская. Этого добиваются, добавляя к воде различные химические вещества. Химики работают над прочностью пузырей, как инженеры над прочностью брони.
И достигают своего.
Пузыри работают на сотнях фабрик Урала, Кавказа, Алтая, Казахстана. Они обогащают свинец, медь, цинк.
И если сосчитать всю тяжесть металла, которую в год подымают пузыри со дна флотационных баков, то ничтожными покажутся величайшие судоподъемные работы.
Тысячи самых больших кораблей мира не смогут перевезти этот металл.
Города из пены
У любого из нас, и по нескольку раз в день, оказывается в руках флотационная фабрика.
Человек мылит руки, и пузырьки, из которых состоит пена, хватают, вытаскивают и уносят мельчайшие комочки грязи, забравшиеся в углубления кожи. Чем лучше мыло, тем пышнее пена.
Пузырьки и пена — верный подручный человека.
На человека свалилась с высоты большая каменная глыба. Человек, испугавшись, закрылся рукой, но глыба легко отскочила от его пальцев. Она была легка, как мешок пуха. Это было пеностекло, кусок затвердевшей стеклянной пены.
Теперь все чаще и чаще пытаются превратить строительный материал в кусок отвердевшей пены. Бетон насыщают газовыми пузырьками, и он превращается, застывая, в пенобетон.
Пеноматериалы — это строительные материалы будущего. Они обладают чудесными свойствами.
Они так легки, что плавают в воде. Маленький плотик из пеностекла держит на воде человека.
Дом из пеноматериалов в мороз будет теплым, как шуба, а в жару защищать от солнца, как ватный халат. Ведь в пеноматериале множество воздушных пузырьков, а воздух очень плохо проводит тепло. В этом доме будет стоять тишина, словно стены его вымощены перинами. Пеноматериалы глушат звуки.
В мифе говорится, что богиня Афродита родилась из пены.
Будет время, из пены родятся целые города. Белоснежные здания вознесутся в кипучей зелени парков, словно белые гребни над зеленью волн.
Допотопная загадка
Академик Карпинский рассказал однажды в письме юннатам, как ему довелось разгадать одну загадку природы и как помогло ему при этом одно воспоминание детства.
Надо было объяснить происхождение окаменелых отпечатков необыкновенного вида, над которыми терялись в догадках палеонтологи.
Камень покрывала выпуклая сеть шестиугольных ячеек, но что именно отпечаталось на камне — то ли соты доисторических пчел, то ли тело древней морской губки, то ли чешуя ископаемого чудища, — ученые затруднялись ответить.
«Когда мне были переданы образцы, — писал академик, — я заметил, что на некоторых из них внутри шестиугольной ячейки есть одно, два, а иногда и больше возвышений, вроде маленького кратера вулкана. Когда я их рассматривал, мне припомнился один случай. Еще ребенком жил я на Южном Урале. Часто, сидя на берегу Ильменского озера, около Миасса, я видел, как в болотной грязи выделяются в разных местах одновременно или последовательно пузырьки. Я размешивал грязь палкой, и тогда бурно выделялось большое количество пузырей, а при осторожном погружении тонкого прутика появлялся только один сравнительно большой пузырь. Тщательно изучив самые образцы и все, что было напечатано различными учеными по вопросу об органических и неорганических ископаемых отпечатках, я предположил, что в каком-то разлагающемся растительном материале, занесенном мелкозернистым песком, а затем покрытом тонким слоем илистого осадка, возникал болотный газ. Он проникал в слой песка, далее сквозь тонкий илистый слой и выделялся, образуя кратероподобные возвышения. Разрастаясь, они соприкасались друг с другом и образовывали шестиугольные петли, как это обычно наблюдается в природе. В условиях лаборатории это явление легко воспроизвести…
Таким образом, после подробного изучения всего материала и знакомства с довольно обширной литературой по этому вопросу я сделал научный вывод. Но толчок моим мыслям был дан наблюдением, сделанным в детстве, более чем 75 лет назад.
Не упускайте же случая наблюдать природу, накапливайте с детства мелкие наблюдения. Это даст со временем большой естественно-исторический опыт, который оказывает нам помощь независимо от того, как складывается наша дальнейшая жизнь и какую специальность мы выбираем».
Кто мог думать, что камни, пронесшие к нам через миллионы лет тяжелые следы допотопных чудовищ, принесут и следы пузырей на древнем болоте и что мальчик, месивший прутиком в болотной грязи, готовил себя к палеонтологическому открытию.
О дыме
Примета
Обида
Директор большой торфяной электростанции созвал работников и сказал:
— Должен вас обрадовать, товарищи. Из Москвы приезжает знаменитый художник писать нашу станцию. Понимаете, что это значит? Мы помрем, может статься — устареет и разрушится станция, а картина сохранится в веках. И потомки будут разглядывать наши восемнадцать труб и увидят, как мы работали. Не ударим же в грязь лицом перед потомками. Все вымыть, вычистить. Хлам убрать. Чтобы все блестело, как на линкоре. Чтобы все агрегаты работали, как часы.
Приехал художник с мольбертом, нарисовал станцию и уехал обратно в Москву.
Стал готовиться к выставке.
Разворачивает холст — мертво! Стынет над озером станция, словно неживая. В чем тут дело? Причина одна — не хватает дыма!
Художник схватил кисть и дорисовал серые клубы. И картина сразу ожила.
Через год художник встречает директора в метро.
— Здравствуйте! — кричит художник.
Директор молчит.
— Не узнали? — тянет руку художник.
Директор отворачивается.
— Одного не пойму, — говорит директор: — за что вы нас так осрамили?
— Как так осрамил? — удивляется художник. — Автор — не судья, но картина, толкуют, неплохая…
— А потомки что скажут? — говорит директор. — Дикарями назовут нас потомки! Топок, скажут, топить не умели.
— Вы, наверное, о первом варианте? — спрашивает художник. — В первом варианте дыму было маловато и действительно казалось, что топки не горят. Но затем я дым дорисовал.
— Да вы знаете, что такое дым? — кричит директор. — Это топливо, летящее в трубу. Мелкие частицы топлива, не успевшие сгореть. Шляпа тот директор, у которого станция дымит. Если уж хотели рисовать карикатуру, так бы и рисовали: из трубы летят дрова, или сторублевки, или черт знает что…
«Грубый человек», — подумал художник.
И они расстались.
Директор до сих пор, вспоминая картину, стискивает зубы.
Вечный позор!
Живая душа
Непонятным казалось поведение Павла Ивановича Чичикова, разъезжавшего по окрестным помещикам и скупавшего мертвые души.
Но еще непонятнее показался бы рассказ о новом Чичикове, разъезжавшем полвека по металлургическим заводам, совершая совсем уже странные покупки.
Новый Чичиков скупал дым.
Он оглядывал жадным глазом пышные клубы, неподвижно стоявшие в небе над трубами, словно пухлые ватные тюки, и особо приценивался к желто-бурому дыму коксовых печей.
Неизвестно, как шел торг: уступали ли хозяева сразу, как Манилов, или жались и упрямились, как Коробочка, только сделка состоялась. Желто-бурые, едкие клубы были проданы в полное владение новому хозяину, словно гоголевские мертвые души.
Новый Чичиков оказался химиком. Он построил по соседству с коксовыми печами агрегаты для химической переработки дыма. Вскоре Чичиков стал получать такую прибыль, о которой не мечтали и хозяева коксовых печей.
Жечь кокс и пускать дым на ветер было так же глупо, как при поисках золота набивать мешки пустым песком, а намытые золотые крупинки выпускать обратно в реку.
Теперь все понимают, что коксовый дым — это золото.
Вместе с дымом уносятся в воздух драгоценные органические вещества.
Органические вещества потому дороги для химиков, что содержат в готовом виде сложные кольца и цепочки атомов, из которых умелый химик, как из готовых деталей набора «Конструктор», строит молекулы небывалых веществ, невиданных в природе.
Желто-бурый коксовый дым оказался для химиков набором «Конструктор» с огромным богатством деталей.
Сначала в пробирках и ретортах, а потом и в громоздких промышленных аппаратах химики стали строить из него вещества, одно удивительнее другого.
Получили жидкое топливо — искусственный бензин для тракторов и автомобилей.
Получили белые кристаллы. Килограмма их было достаточно, чтобы сделать сладким ручей. Кристаллы называются сахарином.
Получили лекарства, излечивающие людей от тяжелых болезней.
Получили взрывчатое вещество, в сотни раз яростней пороха.
Получили прозрачную пластмассу, прочную, как броня.
Получили духи и яркую краску, веселящую глаз.
И выходит, что не мертвой душой оказался дым, бесстрастно развеваемый ветром. Созидающая химия открыла в нем живую, изменчивую душу, отыскала в нем взрывчатые вещества и хрустальную броню, защищающую от взрыва, запахи всех цветов и всех цветов краски.
Дым и тень дыма
Если дым действительно такая важная вещь, значит, надо его стеречь, значит, надо следить за ним недреманным оком, днем и ночью.