— Дрался?! Это не похоже на Барни.
Мисс Хлыстер рассмеялась:
— Не похоже? И это вы говорите после случая с пожарной сигнализацией?
— Сигнализацией? Какой еще сигнализацией?
— Послушайте, я понимаю, что никакая мать не хочет признавать, что ее сын ведет себя как настоящее чудовище. Но уверяю вас, именно так вел себя Барни последние пару дней. Я видела это своими глазами… Так что у меня нет выбора: придется оставить его в школе после уроков. Он вернется домой не раньше восьми вечера.
— Восьми вечера? Вы оставляете его на четыре часа? Мне кажется, это немного слишком.
— Когда речь идет о таком ужасном поведении, ничего не может быть слишком, миссис Ив.
Это был странный разговор. И именно из-за этого она показалась Барни встревоженной, когда он к ней подошел.
—
Итак, план провалился.
Вид у Барни был совершенно безумный, и мама схватила его под ребра, отдирая от ковра, в который он отчаянно вцепился когтями.
Он понесла его мимо бесчисленных книг, написанных для людей, книг, которые он, возможно, уже никогда не сможет прочитать. К ним подошел человек.
Джереми, оранжевый мужчина.
— Это еще откуда взялось? — спросил он с отвращением.
— Понятия не имею, — сказала мама. — Хотите верьте, хотите нет, но я почти уверена, что это тот же самый кот, которого я нашла дома сегодня утром. Помните, я вам рассказывала?
— Ну и ну, — удивился Джереми. — Ладно. У нас тут не зоопарк.
И он махнул рукой в сторону выхода: кота необходимо было выкинуть. И мама уже готова была сделать это, если бы не маленькая девочка в розовом. Та, которая вопила: «видеодиск!».
Флоренс.
— Мамочка, посмотри! Мамочка! Ну посмотри!
Мамочка посмотрела.
— Ого! Да это же Морис!
«Морис?! Что еще за Морис?»
Они подошли, и Барни услышал, как женщина объясняет его маме, что это их кот.
— Как мы можем быть уверены, что это действительно ваш кот? — подозрительно спросил Джереми.
Мама Флоренс достала телефон и показала им фотографию черного кота с белым пятном вокруг глаза. К ужасу Барни, кот на фотографии был одет в костюм феи с крылышками и выглядел очень несчастным.
— Я хочу домой! — закричала Флоренс. — Хочу домой, хочу Гав-Гав!
— Ну, держите, — сказала миссис Ив, передавая своего сына совершенно чужим людям.
— Мам, это я! — в тысячный раз промяукал Барни.
Автоматические двери закрылись за ним, и, оглянувшись, он увидел маму, которая смотрела им вслед.
— Я люблю тебя, — прошептал он, потому что уже не помнил, когда в последний раз говорил ей это, а еще потому, что не знал, сможет ли сказать ей об этом в будущем.
А ведь это так важно.
Жалкое мяуканье, унесенное ветром.
Кошачий приют
Привет. Это опять автор. А я знаю, о чем вы думаете! Вы думаете: «Послушайте-ка, а что случилось с той кошкой, которая появилась пятьдесят страниц назад? Мокка, или как там ее звали».
Что? Вы не об этом думали? Ох, что-то моя система ЧМЧ (Чтения Мыслей Читателей), которую мне подарила мама на Рождество, немного барахлит. Ну ничего, я в любом случае расскажу вам про Мокку, потому что, рассказывая о ней, я на самом деле расскажу о чем-то гораздо более важном.
Она сидела в клетке в кошачьем приюте. Под «клеткой» я подразумеваю уютную теплую коробку с огромной овечьей шкурой вместо ковра и видом на холмистые луга за окном. А под «приютом» я подразумеваю роскошный дворец. Я серьезно! Приют в Эдгартоне напоминал шикарный отель. Только лучше. Потому что там были игрушки и прочие приятные вещи. Плюшевые мышки, столбики для точки когтей, кошачьи лотки, в которых вместо колючих камешков были изображения собак, так что кошки, когда ходили в туалет, писали прямо на грустные собачьи морды.
Прямо сейчас Мокка наслаждалась поздним завтраком. Поджаренные сардины с полевой мышкой в кляре, сдобренные большим количеством густых сливок. Конечно, общество оставляло желать лучшего. Кошки, сидевшие по соседству, мололи какую-то чушь. Один из них, «безнадежный» — пожилой полосатый кот по имени Тидль, который когда-то был бухгалтером-экспертом по имени Питер Майкл Тимблейтвейт, — жаловался на то, как он пришел на Блэнфордское поле для гольфа, чтобы повидать брата, а тот его не узнал.
— Он пинком вышвырнул меня с этой чертовой площадки! Да его бы и в клуб не приняли, если бы не я!
С другой стороны сидел диванный кот по имени Элтон, пушистый перс. Он, кряхтя, жаловался на свой досрочный выход на пенсию.
— Понимаете, я был календарным котом… Да-да, я валялся на травке в лучах солнца, а люди меня фотографировали… Мое лицо украшает миллионы стен, знаете ли… Ну, по крайней мере один месяц в году… Но теперь я стал слишком старым… Мой мех поблек и спутался… Глаза потеряли блеск… И, кроме того, говорят, персидские кошки вышли из моды… «Ты выглядишь слишком уж шикарно… Это скорее в духе восьмидесятых… Нам нужны кошки, которые выглядят более непринужденно…» Вот какой стала мода! Вы видели последние модели? Они похожи на уличных бродяг… Никакого стиля, никакого! Грязные, блохастые… Фи!
Элтон мог так разглагольствовать часами. Мокка просто не обращала на него внимания и думала о своем. Сейчас, например, она наблюдала за высокой девочкой, которая беседовала с владельцем приюта — кошкам он был известен под именем Человека Безграничной Доброты. К этому человеку тянуло всех кошек, и они сами не понимали почему.
Девочка перегнулась через стол и смотрела мужчине прямо в лицо. Мокка уже видела ее раньше. Она как-то проходила мимо их дома вместе с Барни Ивом. И теперь она нетерпеливо что-то втолковывала Человеку Безграничной Доброты.
— Но вы выглядите в точности как он, — говорила она. Лицо мужчины не выражало ничего, кроме замешательства. — Ну и как же вас зовут, если не мистер Нил Ив?
— Смит.
— Просто Смит?
— Извините, у меня много дел…
Мокка видела, как Человек Безграничной Доброты печатает что-то на компьютере, изображая занятость. Но от этой девчонки с безумной прической было не так просто избавиться!
— Ваш сын очень за вас волнуется. Он думает, что вы, возможно, умерли… А я Рисса. Рисса Фейриветер. Я лучшая подруга Барни.
— Я не его отец.
— Но у вас его голос. И выглядите вы как он. Барни… Барни потерялся. Я думаю, что он, возможно, пошел искать вас.
— Сюда не приходили никакие мальчики.
Рисса сдерживала ярость:
— Может быть, вы все-таки нам поможете? Вы могли бы сделать публичное объявление и сказать по телевидению, что вы вернулись, или что-то в этом духе…
Человек Безграничной Доброты был одновременно Человеком Бесконечного Терпения, поняла Мокка. Он только задумчиво вздохнул и, казалось, искренне огорчился за девочку.
— Послушай, может быть, этот мальчик вовсе не потерялся.
— Как так? Конечно, он потерялся!
— Может быть, ты его видела, но не узнала. Просто постарайся поверить в невозможное и тогда узнаешь правду.
Рисса не понимала, о чем он.
— Послушайте, если вы его увидите, вы не могли бы со мной связаться? — И она протянула ему скомканную бумажку.
Он взглянул на Риссу и честно пообещал:
— Обязательно.
Рисса колебалась, но тут как раз вошла женщина с бирманской кошкой по имени Лапсанг, которую Мокка как-то раз встретила на заборе.
— Здравствуйте. Я миссис Хантер, — сказала женщина. — Я заказывала место для Лапсанг на две недели… Мы слышали такие замечательные отзывы о вашем приюте!
Человек Безграничной Доброты мягко улыбнулся, делая вид, что не замечает Риссу.
— Я просто стараюсь, чтобы кошкам было как можно лучше.
Лапсанг тем временем выглянула из-за ее плеча и довольно промяукала:
— О, вот это мне нравится. Ах, Мокка, дорогая, а я тебя и не заметила. — Тут она увидела другую кошку: серую, изрядно потрепанную, сидящую в клетке у входа. Ухо у нее было разорвано. — Фи-и, — презрительно протянула она. — Боец.
— Как грубо, — проворчала кошка. — Меня подобрали, дамочка. Есть разница!
Но Мокка уже снова наблюдала за Риссой. Та выглядела растерянной и разочарованной. Она пошла к выходу, пытаясь сообразить, что же ей делать дальше.
Страннее некуда
Рисса села в автобус и поехала домой.
«Это уже не просто странно, — сказала она себе. — Это страннее некуда!»
Она смотрела в окно на проносившиеся мимо дома. Да, этот мужчина выглядит в точности как папа Барни, но в то же время что-то тут не так. Когда она посмотрела ему в глаза, она встретила взгляд незнакомца.
Чем больше она об этом думала, тем сильнее переживала за Барни. Она вышла на ближайшей к дому остановке и пошла вдоль реки, направляясь к барже. Там она, пригнувшись, спустилась по маленькой деревянной лесенке, ведущей к кухне, и вошла в узкую жилую комнатку уровнем ниже.
Мамы с папой не было дома.
Рисса подошла к небольшому холодильнику, старому и помятому, с большим магнитом в виде радуги на дверце. Внутри обнаружились остатки маминого коронного блюда: морковного пирога. Обычно Рисса ела за пятерых, но сегодня она поняла, что не сможет проглотить ни крошки — хотя за обедом в школе даже не доела пиццу.
Она прошла в свою спальню — хотя спальней это можно быть назвать весьма условно. Скорее это напоминало узкую коробку с крошечным иллюминатором, матрасом вместо кровати и большим пуфиком вместо стула. Но Риссе тут нравилось. Мерный звук воды, хлюпающей о дно баржи, всегда ее успокаивал.
Всегда.
Но не теперь.
На полу возле матраса лежала книга, которую папа принес ей из библиотеки. Это была книга, о которой Барни ей все уши прожужжал, и вот она решила наконец ее прочитать.
«Дети воды» Чарльза Кингсли.
Она начала ее читать вчера вечером и успела прийти к заключению, что ей не нравится, каким положительным изображен мальчик и какой противной — девочка. Но ей нравилось, что автор пишет о воде как о чем-то волшебном. Если смотреть ночью из иллюминатора на лунный свет, играющий на поверхности реки, то легко поверить в то, что жизнь полна непостижимых чудес. То же самое она чувствовала, глядя в телескоп на звезды, погибшие миллионы лет назад и все еще горящие далеким светом.
Она смотрела на книгу, и ее вдруг осенило. Ну конечно. Библиотека!
Она позвонила и попросила к телефону миссис Ив.
— А, Рисса, привет. Что случилось?
Рисса подумала, не рассказать ли ей про то, как она ходила в кошачий приют. Но что она скажет? Она ведь и сама не понимала, мистер Ив это или все-таки нет. Так что вместо этого она сказала:
— Я насчет Барни.
— Барни? Я недавно звонила в школу и говорила с мисс Хлыстер. Она сказала мне, что все хорошо, он в школе. Но что он плохо себя вел.
Рисса растерялась. Что за ерунда?
— Нет, — возразила она. — Его сегодня не было в школе. Он убежал еще утром. Я пыталась вам сказать по телефону, но водитель автобуса отобрал у меня мобильный.
Молчание. Рисса слышала, как в трубке потрескивает взволнованное дыхание миссис Ив.
— Мисс Хлыстер меня уверяла, что он в школе.
— Ну, — сказала Рисса, не зная, как еще ее убедить, — боюсь, что мисс Хлыстер соврала.
Розовые платья для Принцессы и поросеночка и волшебная вечеринка (а также другие виды пыток)
Даже по человеческим меркам дом был огромным, а уж с кошачьей точки зрения он и вовсе напоминал необъятный дворец.
Все было окрашено в пастельные тона. Ковры, стены, абажуры, диванчики в гостиной. На одном из них сейчас сидел Барни и смотрел семнадцатую серию «Принцессы и поросеночка» подряд («Розовое платье для Принцессы и поросеночка и волшебная вечеринка принцесс»). Что само по себе было настоящей пыткой, а тут еще Флоренс тыкала ему пальцами в глаза в перерывах между сериями и прижимала к себе так крепко, что он едва дышал.
Немного погодя вошла мамаша Флоренс.
— Ах, Флоренс, оставь ты кота в покое, — сказала она и, к облегчению Барни, высвободила его из цепких детских ручек.
— Нет, мама! Хочу кота! Хочу трогать его глазки! Они как конфетки!
— Флоренс, — спокойно сказала мама. — Кошачьи глаза — не конфетки. И собачьи тоже. Бедный Леонард. Вы с братом совсем замучили животных! — И она взглянула на Барни. — Неудивительно, что ты сбежал, а, Морис?
«О боже, — подумал Барни. — У Флоренс еще и брат есть».
И брат, судя по словам мамаши, ничуть не лучше Флоренс.
И это из-за них (а может, еще и из-за собаки) он — точнее говоря, Морис — сбежал.
Он сбежал!
По крайней мере, они так думали. Барни было невдомек, что это правда. Кот вышел из дома и встретился с Барни как раз тогда, когда тот порвал письмо мисс Хлыстер. Но правда ли кот сбежал? Мама Флоренс думала так потому, что она его не видела, а не видела она его потому, что он стал человеком, а Барни стал им — Морисом. И если и был какой-то способ вернуться в свое тело, то Морис, или Поддельный Барни, наверняка его знал.
Мамаша поставила Барни на ковер, и тут ему пришла в голову очень заманчивая и соблазнительная мысль.
А что, если Морис вернулся домой?
И он отправился в путешествие по дворцу в поисках своего человеческого тела.
Но безуспешно. Он увидел только мебель — массу мебели — и больше ничего. Его тела нигде не было видно. Зато на кухне, возле кошачьей корзины, он обнаружил предмет, порядком его обеспокоивший.
Большую корзину, из которого торчала полинявшая клетчатая подстилка.
Собачья корзина. И судя по размерам, собака, спавшая в ней, была немаленькой.