Вечером, когда Родион уже лежал в постели, он услышал, как мама сказала:
— У нас во дворе эти мамы и бабушки совесть потеряли: привязали Родиона к коляскам. Он у нас человек обязательный, всё сделает, что попросят. Но ведь он не старая нянька, а мальчик. Достаточно того, что он в школе сидит за партой и дома за уроками. Филя и Тиля спят, он мог бы побегать, а тут ещё три-четыре крикуна…
Папа подумал и ответил:
— Ладно, давай переведём его обратно на детскую площадку…
Ура! Сегодня Родион и Ариадна опять пойдут на свою любимую площадку. Уж скорей бы Родион пришёл из школы!
Вот он и явился, видно, что спешит: на ходу снимает ранец. А вот уже и выходит из квартиры. Но без Фили и Тили.
Ариадна поджидает его у лестницы.
— А почему ты один? Разве мы не пойдём на площадку?
— Оказывается, я ещё не пришёл, — сообщает Родион. — Я шарф в школе забыл. Мама говорит: «Сбегай, а то затеряется в раздевалке».
— Вот ты такой! — смеётся Ариадна. Проводит лопаткой по перилам, они тарахтят. — Шум-гам-тарарам! — радостно поёт она и под такой аккомпанемент они бегут вниз. До выходной двери осталось всего семь ступенек.
— Подсади меня на перила, — попросила Ариадна.
— Опять? Нетушки! У нас в школе, если кто по перилам съедет, его к директору водят и даже родителей вызывают.
Ариадна насмешливо сморщила нос:
— Так ведь если увидят… А нас никто не видит. Ну подсади!.. Один и последний разочек съеду, и больше никогда в жизни! Ну пожа-алуйста.
Удивительное слово «пожалуйста». У всех людей оно просто вежливая просьба, а у Ариадны… У неё это волшебный ключик. Как пропоёт жалостливо «пожа-алуйста!», прямо деваться некуда, кажется, скала и та не устояла бы, двинулась ей навстречу.
— Давай скорей! — торопит Ариадна. — Будешь три года думать!
А ему некогда три года думать, ему за шарфом бежать надо. «Ладно, в последний раз», — подумал Родион. Он поскорей подсадил её на перила и на всякий случай, чтоб не упала, влез тоже. И они вмиг съехали.
А внизу, где перила кончались, стояла пустая детская коляска. Они оба ввалились в коляску, она закряхтела всеми железными суставами и перевернулась. Родион и Ариадна оказались на каменном полу.
Ариадна живо вскочила:
— Скорей убежим, как будто не мы её перевернули!
Родион с досадой поставил коляску: опять он как «бычок на верёвочке». Теперь, наверно, сломали чужую коляску…
Присев на корточки, он осмотрел все колёса. Одно ему не понравилось: оно качалось.
Он вытащил из карманов всякие железяки, проволоки, винтики, гаечки — чего только не было в его карманах! — и стал возиться с колесом.
Входная дверь открылась, обдуло ребят морозным воздухом.
Мимо них прошагал Василий Игнатьевич. Он спешил по неотложным председательским делам в какую-то квартиру, где нужна была его помощь. Приостановился, спросил Родиона:
— Ты что тут колдуешь, приятель?
Родион смутился:
— Просто так… колёса проверяю…
— Ладненько, — отозвался председатель и зашагал дальше.
А Родион вдруг скомандовал Ариадне:
— А ну иди гулять! Нечего безобразничать в подъезде!
Ариадна возмутилась:
— Когда захоту, тогда и пойду!
И стояла, и смотрела, пока он не кончил ремонт и не сунул железки в карман. Не отставая от него ни на шаг, она пошла с ним во двор. Но Родион свернул к воротам.
— Ты куда?
— Я же тебе сказал, что я ещё не пришёл!
Скоро он возвратился в шарфе и весёлый-развесёлый. Потому что в школе с шарфом случилась история. Родион его, наверно, уронил, а какой-то озорник закинул шарф на люстру. Шарф висел под потолком, а гардеробщица сердилась. Она сказала Родиону:
— Явился не запылился? Беги к завхозу, пусть тащит лестницу.
Но тут один длиннющий десятиклассник влез на плечи другому длиннющему десятикласснику и достал шарф. А Родиону пригрозил:
— Ещё раз потеряешь, мы тебя самого на люстру посадим!
— Верхом! — рассмеялась Ариадна, выслушав рассказ. — Будешь как лампочка там!
— Буду! — на бегу ответил Родион: он уже мчался домой рассказать маме про шарф, забрать коляску с малышами и идти гулять.
Глава 6. МЯЧ В ВОРОТА НЕ ПРОШЁЛ!
Ну вот наконец и площадка. Как они давно здесь не были! Как соскучились по весёлому шуму, горкам, качелям и каруселям!
Маленьким братцам тут тоже нравится, они дрыгают ножками так сильно, что коляска ходуном ходит.
А вот и Витька-Балабол. Здесь, здесь он. Бросил ранец в снег и давай пинать твёрдый снежный ком, бывший когда-то головой снеговика, и приговаривать: «Пассовочка, пассовочка». Тут же он влез на трапецию и, заглядывая оттуда в коляску к малышам, стал кукарекать. А они и рады. Таращат на него глазёнки.
Возвращаясь с работы, пришёл на площадку Василий Игнатьевич, в неизменном кожушке, палка под мышкой.
— Здорово, богатыри! Петух горластый вас не оглушил? — Вытащил из кармана блокнот и шариковую ручку: — Сейчас запишем, хозяева, какие у вас непорядки.
Закрутил карусель на большую скорость. Ребята со всей площадки сбежались, вскарабкались на неё. Председатель тоже проехал с ними круг:
— Ну, что будем писать?
Все наперебой закричали, что карусель скрипит и качается.
Балабол с трапеции всех перекричал:
— Запишите, что карусель орёт, как бешеный осёл. Её надо смазать!
— А я думаю, пора новую ставить, — ответил Василий Игнатьевич. А про осла записал или нет — неизвестно.
В качалку для маленьких он подсадил крохотную девочку. А на больших качелях сам раскачался так высоко, что седой чуб взлетал, ему, наверное, было хорошо, потому что, когда качели летели вниз, председатель приговаривал: «У-ух!» — и улыбался. Морщины его словно разгладились, и Ариадна удивлённо сказала Родиону.
— Гляди, он стал как молодой.
Но Балабол крикнул председателю:
— Качели только для детей!
— Да я проверяю, — ответил председатель. Но с качелей сразу слез, лицо у него сделалось смущённое, и все морщины вернулись обратно.
А Балабол всё задирался:
— Вы проверяйте в доме. А тут вас не касается.
Председатель покачал малышовую качалку, записал, что надо срочно прибить скамеечку, а потом ответил:
— А меня, приятель, всё касается. Все дома и все дворы, вся планета, а тем более — микрорайон. И все люди.
— И я тоже, да? — опять задиристо спросил Балабол.
— И ты тоже, — серьёзно сказал председатель.
Он сел на корягу, по которой малыши любили лазать, воткнул палку в снег, поглядел кругом: малышня крутилась, качалась, бегала, копала снег, возила грузовички.
— Сколько всякого интересного для вас понастроили, — улыбнулся он. — Смотреть весело. А мы тут в Москве росли без игрушек.
— Ка-ак? Без одной-единственной? — Ариадна остановилась рядом с ним.
— У Нюры, моей сестрёнки, вместо куклы был кулёчек, обвязанный бечёвкой. Она его баюкала, песни ему пела. У старших мальчиков нашего двора был мяч, из тряпок сами сшили, а мы — малыши — обходились деревянной чуркой.
— А почему вам настоящих игрушек не купили? — спросила Ариадна.
— Не было тогда в магазинах игрушек. Только недавно Красная Армия разбила беляков, и столько понадобилось всего важного для народа — и машин, и металла, и обуви, — не до игрушек было. — Он засмеялся. — Ничего, зато каждый ребёнок знал: революция победила, значит, и игрушки будут…
— А вы тоже геройски воевали с беляками? — спросила Ариадна.
— Я ж тогда маленьким был! — ответил председатель. — Отец мой воевал. А я пошёл на войну уже через много лет, когда фашисты напали на нашу страну.
— И мой дед был на фронте, — сказал Родион.
— А моего деда фашисты убили, — подал голос Витька-Балабол.
Ариадна поглядела на морщины председателя, спросила с сомнением:
— Значит, вы тоже маленьким были?
— А как же! — засмеялся председатель.
Балабол вмешался:
— Вы что ж, и в футбол играли той чуркой деревянной?
— Конечно. Правда, футболом мы его не называли, чурку гоняли в одни ворота, а я был лучшим отбивалой, вратарём значит.
Балабол вмиг скатился с трапеции:
— Поглядим, какой вы вратарь! — И никто оглянуться не успел, как он наподдал ногой твёрдый снежный ком.
Родион прыгнул, перехватил этот ком, крикнул:
— Нечестно! Ты ему и встать не дал! — Он объяснил Балаболу: — Он тогда мальчишкой был, а теперь инвалид войны. Дурак ты, вот кто.
— А пусть не хвастает, — ответил Балабол.
Василий Игнатьевич встал у коряги.
— Вот теперь я на ногах, мы на равных. Давай ещё раз! Мне самому интересно: сохранилась вратарская реакция? — И он упёр руки в колени, как вратарь перед воротами.
— Не надо! — испуганно попросила Ариадна.
Но Балабол изо всех сил ударил по твёрдому кому. Василий Игнатьевич метнулся наперерез, но негнущаяся нога задержала рывок, и тогда, упав, он грудью накрыл «мяч».
— Поймал! — крикнула Ариадна. А Родион бросился к председателю — помочь ему встать. Ариадна скорей подала палку. Василий Игнатьевич поднялся. Лицо его было бледно.
— А мяч-то не прошёл, — улыбнулся он Балаболу. — Будем продолжать?
Балабол вдруг закрыл лицо рукой, отвернулся и зашагал прочь.
Ариадна спросила:
— Почему он заплакал? Он не плакал, даже когда его большие мальчишки поколотили…
— Погоди, Витя Воробьёв! — Сильно хромая, председатель догнал его. — Так не пойдёт. Надо уметь и проигрывать тоже.
— Я не из-за мяча… — глухо ответил Витька. — Я не потому.
Он не знал таких слов, чтоб объяснить, как ему сейчас плохо, всё получилось не так. Когда он запустил снежный ком в сидящего председателя, это была шутка, недобрая, но шутка, это был озорной вызов: «Я тебя сейчас разоблачу, не хвастай!»
Но Василий Игнатьевич принял вызов. И победил. Ценой… ценой боли. Витька же это видел… Никогда не испытанный стыд терзал его.
— Я не из-за мяча, — повторил он.
— Знаю, — ответил председатель. — Поняли друг друга, и хорошо. И чтоб ни одной слезы больше. — Он дружески встряхнул Витьку за плечи. — А пуговицу кто пришьёт? Ты мужчина или нет? На одной нитке болтается. У каждого солдата есть иголка и катушка.
— Пришью, — ответил Витька.
В это время Ариадна вдруг залезла за коляску и, сидя на корточках, стала толкать Родиона, сигнализируя: прячься!
На площадке появилась молодая мама, она везла своего малыша в коляске, в т о й с а м о й!
— Нашли слесаря? Укрепил он вам колесо? — спросил председатель.
Молодая мама удивлённо пожала плечами:
— Знаете, я ему даже не звонила, слесарю. Коляска вдруг сама исправилась.
— Сама? Вот и отлично, — сказал председатель и весело стрельнул глазами в Родиона.
Глава 7. «ЗИМНЯЯ СКАЗКА»
Сегодня солнечный зимний денёк. На площадке полным-полно ребят. Ариадна съехала с горки, уселась на бревно, где верхом сидел Родион.
— Вдруг бы Филя и Тиля сейчас куда-нибудь уехали с твоей мамой, а мы куда-нибудь пошли бы! — размечталась она.
Только Родион собрался спросить: «А куда?», как пришла мама. Оказалось, ей нужно везти малышей в детскую поликлинику. Она забрала коляску с Филей и Тилей, и они уехали.
Ариадне понравилось, что её желание сразу исполнилось. Она заулыбалась своим щербатым ртом (у неё уже росли четыре зуба, вместо молочных, выпавших) и заявила:
— По щучьему велению, по моему хотению, исполнись моё второе желание. Хоту, чтоб музыка заиграла!
И представьте, музыка заиграла!
Может быть, она играла и раньше. Но сейчас в доме рядом распахнулось окно на солнышко, и музыка вырвалась на улицу. В этом полуподвале, где горели лампы дневного света, временно размещалось музыкальное училище.
И когда открывались из классов форточки или окна, к прохожим сквозь грохот машин прорывались голоса скрипок, флейт или неуверенные, спотыкающиеся звуки рояля. Потому что играли ученики.
Но сегодня чьи-то пальцы бегали по клавишам не спотыкаясь, а скрипка пела уверенно. Звуки сплетались в прекрасную музыку.
— Хоту туда! — заторопилась Ариадна, и они побежали.
Музыка привела их к окну полуподвального этажа. Окно было открыто внутрь, а снаружи перед ним, в глубоком приямке, лежал снег. Приямок обычно был накрыт решёткой, но сейчас решётка стояла сбоку у стены: наверно, дворник собрался вытащить снег да и ушёл.
Солнце освещало класс. Был виден чёрный рояль с поднятой крышкой. «Какой крылатый», — подумала Ариадна. По клавишам бегали тонкие руки девушки. А спиной к окну стоял скрипач и играл на скрипке. Ариадна и Родион сразу узнали его по седому венчику волос — это был старый музыкант с 8-го этажа.
— Ты мне загораживаешь, — шепнул Родион Ариадне.
— А я сама хоту глядеть! — Она оттолкнула его, он её немножко подвинул, и они оба свалились в приямок, в снег.
Музыка оборвалась. Прозвучал испуганный девичий голос:
— Ой, Глеб Сергеевич, кто-то упал!
Чьи-то руки втащили ребят в класс, в тепло. Ариадна пронзительно закричала:
— Не хоту-у!
— Хочешь не хочешь, сударыня, а что ж теперь делать, если надо? — твёрдо спросил знакомый старческий голос.
— Здравствуйте, — смущённо проговорила она.
— Снимайте скорей пальтишко и куртку, я их высушу на батарее, — хлопотала девушка. А под ногами ребят уже расплывался оттаявший снег. — Вот вам стулья, дорогие гости.
— Надюша, — сказал старый музыкант, — им так хотелось послушать музыку, что они свалились с тротуара. Я это ценю.
— Прямо бухнулись! — засмеялась Надя.
— Раз они такие любители музыки, — сказал он, — прорепетируем ещё раз. Хотите?
— Хоту! — Голос у Ариадны был пронзительный, старый музыкант даже почесал в ухе. А Родион не ответил. Он не знал — любит он музыку или нет. Военные песни, которые они пели с папой, он любил, это точно.
Старый музыкант взял скрипку и объяснил:
— Эта музыка называется «Зимняя сказка». Великий композитор Чайковский написал её для оркестра. А мы с Надюшей выступаем в школах и на стройках вдвоём, без оркестра. И я переложил отрывки из «Зимней сказки» для двух инструментов, для рояля и скрипки. Вот мы вам с Надюшей это и сыграем.
Он приложил скрипку к плечу, и зазвучала удивительная музыка. Без слов она рассказывала про заснеженные поля, про зимние дороги, по которым мчатся кони, запряжённые в сани, про снег, падающие хлопья, про лёд, сковавший реки…
И вдруг Ариадна заёрзала на стуле и громко сказала:
— Нетушки! В этом месте не про зиму, а про лето.
Музыка оборвалась. Старый музыкант удивился:
— Это же «Зимняя сказка»! Где ты тут слышишь про лето?
— Вот тут! — Ариадна подошла к роялю и, осторожно тыкая пальчиком, подобрала кусочек мелодии.
Старый музыкант удивился ещё больше:
— Ты учишься музыке, девочка?
Ариадна помотала косичками:
— Не-е. У нас пианино нету.
Он тоже наиграл на рояле мелодию, которую подобрала Ариадна. Задумался. Ещё сыграл. Сказал:
— Может быть, девочка, тут не лето, а такой солнечный зимний денёк, как сегодня?
— Нет, — заспорила Ариадна. — Тут солнышко светит, и цветы расцветают, и снег уже растаял, это лето, лето! — Глаза у неё блестели, она не отходила от рояля.
Старый музыкант опять задумался:
— Тогда, может, это воспоминание о лете среди зимы?
— Нет, — громко сказала Ариадна. — Я хоту, чтоб было лето!
— Она спорит с самим Чайковским, — засмеялась Надя.
Но старый музыкант сказал серьёзно:
— Девочке с таким музыкальным слухом нужно учиться музыке. Я поговорю с твоими родителями… У меня есть фортепьяно. Начнём с Надюшей тебя учить.