Радан перевёл дух и распухшим языком облизал пересохшие губы.
— Времени у меня мало… Дело в том, что… тот, кто писал о песнях, не сказал всей правды и не понял самих песен. Он слышал их у нас, но потом не решился… присочинил, исказил … Когда пришли ко мне, и этот самый Веркович[1]… которого ввели в заблуждение и который издал песни македонских болгар и Веду Словену, я не сказал ему, что у меня есть эти песни, что я их знаю… и другим тоже не сказал… А эти песни самые прекрасные, самые чудесные… Пусть меня простят… Я обманул… Я укрыл песни, которые в продолжение столетий наши женщины собирали, а наши мужчины — кузнецы и медники — наносили на медные пластинки, чтобы мы помнили о своём роде, знали своё прошлое и не забывали родной язык… Я обманул его, сказал, что у меня их нет… Боялся, что их затеряют, хотел сохранить их. Ушёл этот Веркович, а меня покарало провидение. В тот же день я сорвался со скалы и разбился… до сегодняшнего дня… я ждал этого часа… чтобы исповедаться. Теперь готов умереть… спокойно, теперь…
Губы его ещё что-то шептали, но он как-то сразу осел, голова его качнулась и тяжелый вздох вырвался из его груди.
В этом положении его застала сборщица трав. Измученная пережитыми волнениями, она бесшумно вошла в комнату, держа в руке чашечку с деревянным маслом и тонкую восковую свечку. Она поставила всё это в головах умирающего, опустилась на колени и устало склонила голову на плечо отходящего старца.
— А куда вы теперь собираетесь идти, соколы? — спросил он вдруг совершенно спокойным голосом, видимо набравшись сил.
— На Орлиное Гнездо, дедушка, — задыхаясь, сказал Белобрысик. Страдания старца так волновали его, что он весь дрожал, а голос его был тише голоса умирающего.
Судорога сотрясла все тело Радана. Он открыл слепые глаза и протянул вперёд руку.
— Орлиное Гнездо!
— Да, да, туда! — подтвердил Сашок.
Собравшись с последними силами, Радан приподнялся на своей жалкой постели, нахмурил густые седые брови и на лице его появился румянец.
— Орлиное Гне-ездо! — он эти два слова произнес таким голосом, будто сосредоточил в них весь остаток своей жизни. — Иди-ите, идите, соколы… скорее, скорее… чтобы опередить его… Сохраните всё… ценности… народ… века… богатство… По оползню, тропинка от вершины в бездну… мост по… по… воде.
Он упал на кровать, собрался с силами и в последнюю минуту снова поднялся:
— Сокровищница магов… — Это были его последние слова. Бледность разлилась по его лицу, он захрипел, тяжело опустился, откинул голову и сразу затих. Наступила мёртвая тишина…
Где-то внизу шумел поток, ему вторил старый лес, а в небесной синеве с тревожным клёкотом кружили орлы…
Он был мёртв.
…мы беззаботно устремляемся к пропасти
после того, как заслонились от неё, чтобы
её не видеть…
Паскаль
Орлиное Гнездо было потому недосягаемо для человека, что песчаные лавины широким кольцом опоясывали его со всех сторон. Оно возвышалось среди них, словно вонзённый в небо клык дикого кабана. Юным путешественникам, которые через обвалы и оползни направились прямо к вершине, предстояло преодолеть и другие препятствия — широкую пропасть, разделявшую гору на две части, гордо возвышающиеся одна против другой.
Чтобы обойти сыпучие пески, надо было проползти по самому краю этой страшной разинутой пасти, выбирая места со скальной породой. Из глубины пропасти доносился рёв пенящегося потока. Одно неосторожное движение, и путник летел в бездну, как сбитый с дерева плод… Они, быть может, отказались бы от своего предприятия, если бы перед ними не стоял образ Радана и в ушах не звучали его предсмертные заветные слова: «Идите, идите, соколы… скорее, скорее… чтобы успеть опередить его… Сохраните всё…» Они ломали себе голову в догадках, что он хотел этим сказать, но всё же продолжали свой трудный подъем. Им было ясно только то, что слова старика связаны с намерениями Хромоногого и имеют отношение ко всей этой запутанной истории, в которую они так легкомысленно ввязались. Бывали моменты, когда каждый из них в отдельности был готов предложить другому вернуться обратно, но этого сделать им не давала гордость, и они продолжали идти, срываться, бороться с песками, цепляться руками и ногтями, но всё же упорно подниматься на вершину.
Перед их взором всё время стоял страдальческий облик Радана. Он как бы вёл их вперёд. У них не выходил из головы обряд его погребения. С их помощью сумасшедшая облачила покойника в какую-то необыкновенную старинную одежду: длинную рубаху тёмно-красного цвета, с искусной вышивкой из золотой канители на груди. Тусклый блеск этого золотого узора и покоящееся в сиянии седых волос измождённое бледное лицо умершего придавали ему иконописный образ в духе средневекового болгарского реалистического искусства.
Тело положили в старинный железный гроб, который установили в подземелье дома. Там стояло несколько таких же гробов, и таким веяло от этого склепа холодом, что мальчики окоченели. Потрясённые всем виденным и пережитым, они выбежали наружу и, не задерживаясь больше ни минуты, пустились в путь к Орлиному Гнезду. Задача была, однако, далеко ещё не выполнена. Они только приступали к её решению. Они вполне сознавали при этом, что приняли на себя большую ответственность, но они были сильны и смелы и не отступали перед трудностями.
На вершине горы песков уже не было. Их сменила каменная щебёнка разрушающейся горной породы, и идти стало много легче. Дальше они вышли на почву, поросшую низкой сухой травой, по которой пролегала узкая ярко-зелёная полоска, указывающая, что там протекает ручей. Белобрысик сразу же решил подробнее исследовать это место. Он перескочил через ручей, вернулся назад, снова перешёл через него, присел на корточки, что-то отметил, смерил пальцами и, наконец, уверенно направился к свисавшему над пропастью кусту терновника.
— Козёл, козёл! — крикнул он.
Павлик подошёл к нему, и Белобрысик указал ему на застывшую на высокой скале по ту сторону пропасти фигуру козла. Животное стояло с гордо поднятой настороженной головой.
— Здесь должен быть брод, — заметил Павлик. Белобрысик ничего ему не ответил. Продолжая идти по следу, он вдруг скатился по оползню и торжествующе крикнул:
— Смотри, смотри, вон мост!
Перекрывая шум бурлящей воды, эхо громко повторило его слова.
Они побежали вперёд и остановились перед каменным мостиком, соединяющим обе стороны провалившегося горного массива.
Когда мы видим такую игру природы, великолепную и вместе с тем простую и изящную в своей естественности, нам кажется, что это зрелище было таким испокон веков и таким останется навсегда. Но если присмотреться, нельзя не восхититься постоянной работой времени, неустанно преобразовывающей и сглаживающей весь окрестный мир. Чудесный мост составлял только одно из звеньев этого процесса. Вода является как созидающей, так и разрушающей силой. Это она размыла более слабую породу и, одновременно с этим, благодаря содержащейся в ней материи, изо дня в день мириадами образуемых при падении брызг воздвигла открывающуюся перед изумлённым взором сказочную декорацию. Мост был разукрашен известняковыми наслоениями различных оттенков, принявшими причудливые формы.
— Дьявольский мост! — прошептал в восхищении Сашок. Он не знал, что и народ дал ему это же самое название за его необычайный вид.
Что касается Павлика, то он удовольствовался тем, что швырнул несколько камешков в спускающееся неровными линиями дно ручья и мечтательно посмотрел на странные художественные мотивы этого удивительного природного явления.
Начинала сказываться усталость, да и однообразный шум воды способствовал созерцательному настроению. Накинув на плечи свои лёгкие курточки, мальчики сидели, опустив ноги, на выступе скалы, молча любовались окружающей природой, и не заметили как зашло солнце и стало бледнеть небо. Потянуло вечерней прохладой, которая напомнила им о приближении ночи. Всё кругом начало быстро темнеть и предметы, как на детских рисунках, утеряли светотень.
— Как же нам теперь быть? — лениво протянул Сашок.
— Решим наверху! — твёрдо ответил Павлик, и этим рассеял закрадывающееся в их души сомнение.
— Надо спешить! — добавил он и пошёл по козьим следам песчаной тропинкой.
— Осторожность здесь не мешает, — заметил Сашок. — Размотай верёвку и давай свяжемся ею.
Павлик не возражал. Приняв эту меру предосторожности, друзья двинулись дальше.
Как только они вступили в зону острых сухих трав, их появление встревожило огромное количество обитающих здесь пресмыкающихся. Змеи расползлись по траве, испуганно кидаясь в разные стороны. Павлик и Сашок застыли на месте, перепуганные не менее этих существ.
— Давай, вернёмся и переночуем внизу у ручья, — предложил Сашок.
Павлик ничего не ответил. Содрогаясь от гадливого чувства, заложив руки за спину, он стоял, готовый преодолеть и это неожиданное препятствие, твердо решив не отступать. В следующий же момент он нагнулся к земле, взял целую пригоршню песка и бросил его перед собою. В траве заметались и зашипели змеи. Они высовывались из травы и как бичами хлопали хвостами.
Поняв смелый поступок своего друга, Сашок последовал его примеру. Он тоже наскрёб песку и стал расчищать себе дорогу среди опасных гадов.
В этот момент в воздухе раздалось тарахтение самолёта. Пока они старались определить, с какой стороны доносится этот звук, самолёт показался точно над их головами.
— Летающий шар! — во всё горло крикнул Сашок.
Вертолёт описал круг над вершиной, затем спустился к западу и замолк где-то за грядою гор.
Павлик, не рассуждая, бросился вперёд, чтобы лучше видеть, где скрылся вертолёт, но вдруг куда-то провалился. Белобрысик только успел разинуть рот, как тут же был повален на землю сильным рывком обвязанной вокруг его поясницы верёвки, которая стала тащить его в пропасть. Оттуда доносились отчаянные вопли Павлика.
— Са-аша, крепче держи верёвку! — кричал он.
Белобрысик прижался к земле, но верёвка тянула его всё дальше, так как, по-видимому, тяжесть Павлика превосходила его силы. Чувствуя, что если он не удержится за камни и кусты, то и сам вслед за своим другом полетит в бездну, Сашок стал цепляться ногтями за покрытую щебнем почву, распластался всем телом, упираясь руками и ногами…
— Отпусти верёвку, отпусти верёвку! — услышал он крик Павлика.
Сашок немного отпустил верёвку и, дрожа всем телом, с пересохшим горлом, ухватился за попавшийся ему в руку корень кустарника. В руке его оказалось извивающееся тело змеи. От отвращения и страха он отдёрнул руку и увидел отползавшую от него гадину.
Из бездны снова донёсся голос Павлика:
— Вот так, теперь хорошо. Закрепи верёвку и спускайся сюда. Я нашёл удобное место для ночлега!
Белобрысик с облегчением вздохнул и вытер катившиеся по щекам слёзы.
«Хорошо ещё, — подумал он, — что Павлик не видал этих предательских слёз».
Он вбил кол, крепко привязал к нему верёвку, кроме того укрепил её за стволы и корневища кустов и тогда уже спокойно спустился в пропасть, туда, где его поджидал Павлик.
Спуск оказался трудным и опасным, но прошёл благополучно.
Павлик в это время пробрался в отверстие пещеры и вскоре вслед за ним туда же пролез и Сашок. Горячее и сердечное объятие друзей заменило слова и другие выражения восторга.
Ночь приютила их под своим кровом.
7
Под землёй
На следующее утро, как только стало светать, мальчики встретили наступающий день у входа в пещеру, рядом с которым возвышались целые пирамиды птичьего помета. Ведущая в пещеру узкая и низкая щель находилась на отвесно спускающейся в бездну скале, несколькими метрами ниже верхнего её края. В то время как на дне пропасти царил ещё непроглядный мрак, вершины скал уже золотились в лучах восходящего солнца.
Но там, где ночевали юные путешественники, было ещё совсем темно. А из глубины пропасти веяло холодом и сыростью.
Перед тем, как пуститься в дальнейший путь, они сели подкрепиться пищей, но мысли их всё время возвращались к одному вопросу: «Что же делать дальше?» Вдруг они услышали за спиной чью-то осторожную поступь и поняли, что они здесь не одни. Они оглянулись и внимание их привлекла узкая дыра в глубине пещеры, которую они до сих пор не замечали. Не успели они сообразить, кому могли принадлежать услышанные ими шаги, как дикий острый крик заставил их вскочить на ноги. Из дыры выбрался большой облезлый орёл; растопырив крылья, угрожающе топорщась, он встал перед ними.
Павлик нагнулся за карабином, но следившая каждым его движением птица бросилась на него и принудила вступить с нею в бой безоружными руками.
При появлении орла, Белобрысик юркнул в расщелину скалы, быстро вынул свой туристский нож и метнул им в хищника. Заметив нового противника, орёл с громким клёкотом устремился на него. Белобрысик протиснулся вглубь какого-то прохода, но птица последовала за ним…
Пользуясь передышкой, Павлик схватил ружьё и приготовился стрелять, но орла перед собой не увидел.
При слабом свете фонарика он увидел его скрючившимся в пыли в углу странного узкого прохода.
— Милый ты мой герой! — принуждённо засмеялся Павлик.
— Очень интересное открытие! Иди скорее сюда! — задыхаясь от волнения, позвал его Сашок. — Не хвались, что убил орла, — продолжал он, — об эту общипанную ворону мне и рук марать не было охоты...
— Трус! — прервал его рассерженный Павлик. — Ты же позорно бежал!
Белобрысик засмеялся.
— По правде сказать, это верно! Но вот что мне помешало поспешить к тебе на помощь. — И он указал на расщелину, в которой спрятался от орла. — А здесь я вот на что наткнулся. — Белобрысик указал на цепь, о которую споткнулся.
Как я вижу, ты здесь открыл целый склад утильсырья. Молодец! Не знал я, что у тебя нюх старьевщика.
— Недостойно бросать такие обвинения! При этом ты сам видишь, что это вовсе не старый железный лом. Эти цепи, эти вправленные в скалу железные колёса, эти старинные кованые кольца …
Павлик примирительно положил ему руку на плечо и рядом с ним опустился на корточки.
— Это в самом деле интересно! — Он взялся за железный стержень, вставленный между примитивными, грубыми спицами колеса, который глубоко входил в выдолбленное в скале углубление. — Если мы его оттуда вытащим, что произойдёт? Не завертится ли колесо?
Не отвечая, поглощённый этой мыслью, Белобрысик крепко ухватился за прут и начал его выдёргивать. Посыпались чешуйки ржавчины. Наконец железо вырвалось из колеса и осталось в его руках.
— Ну, вот и готово! — обрадовался Сашок и поднял железный стержень над головой. — Скажи, ты так можешь?
Павлик презрительно сжал губы и ухватился за другой железный стержень. Хотя он был сильнее своего товарища, ему всё же лишь с большим трудом удалось выдернуть стержень из колеса. Выдёргивая его, он потерял равновесие, оступился и чуть было не покатился на пол. Оба засмеялись, но смех застыл на их устах. Не успели они сообразить, что происходит, внезапно Белобрысик как подкошенный повалился на землю, а Павлика отбросило в сторону. Раздался страшный грохот, их обволокло целым облаком пыли, подхватило, швырнуло, перевернуло несколько раз в воздухе.
Когда шум прекратился и пыль рассеялась, они, не веря своим глазам, увидели, что лежат плашмя на настиле какого-то железного моста, переброшенного через бездонную пропасть.
Белобрысик посмотрел вниз и от ужаса зажмурил глаза. Павлик испуганно приподнялся, потрогал вокруг себя ржавое железо и, не глядя на зияющий под ним провал, держась за мост руками и ногами, стал осторожно пятиться к скале, показывая Белобрысику глазами, чтобы тот последовал его примеру. Когда он дополз до чудесного каменного мостика, то с облегчением вздохнул, сел на краю железного моста и шутки ради стал его раскачивать. Белобрысик вскрикнул и побежал к спасительному берегу, но по дороге споткнулся и упал так неловко, что половина его тела повисла в воздухе. Павлик бросился к нему на помощь, поднял его и на руках вынес на берег.