Я снова слышу шаги. Кто-то бежит прочь, чтобы позвать охранника. Или полицию с пожарными впридачу. Или всех вместе. Кажется, мне придется быстренько потерять сознание или же выйти отсюда. И как только это получается у женщин в старых фильмах? Они просто хлопаются в обморок, стоит появиться какой-нибудь проблеме. Или может быть, стукнуться со всей силы о дверь, чтобы потерять сознание? Я легонько касаюсь головой двери.
— Тс-с-с, — доносится снаружи. — Я слышу шум!
Я отшатываюсь от двери. Потом слышу мужской голос.
— Девочки, прошу прощения, тут несчастный случай!
Что же делать?
— Какая дверь?
Голос приближается.
— Эта? О’кей.
Кто-то роется в сумке или в ящике. Когда он начинает скрестись в дверь, я берусь за ручку и открываю. А потом рывком распахиваю дверь.
«Что за…» — вместе с дверью в кабинку вваливается мужчина.
Это охранник, в руках у него отвертка. Когда он, с трудом удержавшись на ногах, выходит спиной вперед из кабинки, я вижу толпу девушек. Все смотрят на меня. Я иду из кабинки прочь. Девушки расступаются.
— Я потеряла сознание, — сообщаю я толпе, — но теперь уже все в порядке.
Прохожу мимо девушек, которые уставились на меня, к раковинам. Мельком гляжу на себя в зеркало. На голове у меня пластиковая шапочка, а я сама без футболки.
— Ты откуда? Почему ты полуголая?
Нелли сидит с Питом и Джорджем на матах. У каждого в руке по банке пива. Я вытаскиваю из рюкзака куртку и надеваю ее. Пит показывает на место рядом с собой.
— Садись, моя маленькая пластиковая Красная Шапочка!
Джордж смеется. Я сажусь рядом с Питом, и мне вручают банку пива. Вокруг матов уже лежат пустые жестянки. Я открываю свою.
— Чирз! — Пит чокается со мной. Я пью.
Пиво такое горькое, что его хочется тут же выплюнуть. Но выплюнуть я не могу. Медленно, очень медленно я глотаю пиво.
Ничего-ничего. Следующий глоток уже не так гадок. После пятого по телу разливается приятное тепло.
Вообще-то, в этом спортзале даже уютно. Пит чокается со мной снова.
— Там, в женском туалете заперлась какая-то ненормальная. Они чуть было не вызвали полицию.
Я чуть не давлюсь.
— В женском туалете?
Нелли смотрит на меня. Я отворачиваюсь.
— Правда, что ли? — говорю я Питу. — Жаль, что я все пропустила. Ходила на улицу, подышать свежим воздухом.
— Поэтому у тебя на голове выходная шляпа?
Я смотрю на Пита. И отчего он все время подсмеивается надо мной? Со всеми остальными он вроде мил. Особенно с Нелли. Он снова улыбается ей, хотя ее-то интересует только Джордж.
Они сидят на матах, тесно прижавшись друг к дружке. А мне позволено с первых рядов наблюдать, как Нелли заарканила парня, который мне тоже нравится, и как на нее влюбленными глазами смотрит парень, то и дело отпускающий обо мне шуточки. Делаю еще глоток пива.
— Мы тоже пойдем подышим свежим воздухом! — Нелли и Джордж выходят.
Могу себе представить этот свежий воздух. Пиво закончилось. Я протягиваю Питу пустую банку, он шарит за спиной и достает мне новую. Не так уж и плохо на вкус это пиво. Всё вообще в порядке. Ну и ладно, что Нелли заарканила Джорджа, ну и что, что Пит находит меня смешной, ну и что, ну и что, ну и что.
Гитара плывет перед моими глазами. Я рассматриваю банку, которую держу в руках.
Там и вправду внутри пиво?
— Сыграешь мне что-нибудь?
Я поднимаю глаза. Пит стоит передо мной и протягивает мне гитару.
— О’кей.
О’кей? Но я же не играю перед другими людьми! Непонятно отчего я расчехляю гитару и настраиваю ее. Пит присаживается рядом на мат. Настроив, я секунду просто сижу и не знаю, с чего начать. Потом оглядываюсь и вижу, что в зале полно народу, все пьют пиво, слушают музыку, обнимаются, танцуют. Я знаю, что они тут, но мне не верится, что это взаправду. На самом-то деле я сижу здесь совсем одна, с гитарой и банкой пива.
Я делаю еще глоточек. А потом начинаю играть. «Мы попали в ловушку и не можем выбраться — слишком сильно я люблю тебя, детка…»
Я играю и пою — и мне совершенно наплевать, слушает ли меня кто-нибудь. После второй строчки вдруг слышу, как Пит подпевает. У него неплохо получается — только вот текст совсем другой. Я прекращаю играть.
— Что ты поешь?
Пит смотрит на меня.
— Почему ты остановилась?
— Потому что ты поешь неправильный текст!
Пит смеется.
— Он не неправильный. Он просто другой. Ну, альтернативный.
— Альтернативный?
Пит делает глоток.
— Ты знаешь Эль Веца?
— Не, — я качаю головой.
— Это мексиканский Элвис.
— Гм, — я киваю и делаю вид, что понимаю.
— Играй, — Пит показывает на гитару.
Я играю «Подозревая друг друга» и слушаю, что же поет Пит. В припеве звучит иммиграция и в строке «Я попал в ловушку и не могу выбраться — запутался в колючей проволоке на границе».
— Это про иммиграцию? — спрашиваю я у Пита, когда песня заканчивается. Умный вопрос. Но Пит дружелюбно смотрит на меня и кивает.
— Да. У Эль Веца очень политически насыщенные тексты. Он использует символ американской поп-культуры, чтоб показать, что думает этническое меньшинство. Пока еще меньшинство. Через пару лет латинос будут здесь самой большой этнической группой.
Я смотрю на Пита. Он смотрит на меня. Боже мой, пусть он остановится. Так не пойдет!
— Ты мне нравишься, Анни. Ты мне очень нравишься, — он гладит меня по щеке. Его рука мягкая, совсем как папина. Но так дело не пойдет.
— Ты мне тоже нравишься, — лепечу я.
Рука Пита скользит по моей спине, он притягивает мою голову к себе. Я не успеваю и пошевелиться, как его язык оказывается у меня во рту. Язык и полно слюны. Кажется, Пит и его язык смогут сделать то, чего не получилось у моей зубной щетки. Он какой-то странный на вкус, какой-то пресный. Я пробую вытолкнуть языком его язык изо рта, но он понимает это по-своему и засовывает язык еще глубже, куда-то к горлу. Голову отдернуть теперь не получится, потому что Пит прижал меня к себе.
— Эй, ничего себе! Вы что, решили миловаться прямо на глазах у всех?
Язык Пита подает назад, он ослабляет хватку. Никогда еще я не была так счастлива слышать голос Нелли. Я вытираю тыльной стороной ладони рот и поднимаю глаза.
Перед нами стоят Нелли и Джордж.
— Кажется, они и вправду по-настоящему тискаются, — говорит Джордж, странно глядит на Нелли и садится рядом с Питом. Нелли присаживается ко мне.
— Такого я от тебя не ожидала, — она смотрит на меня так, словно вдруг заделалась моей бабушкой.
— Тебя это не касается.
Я беру себе еще банку пива. Мы молча сидим рядом и пьем. А потом я слышу свой голос: «Давайте во что-нибудь поиграем! Как насчет семейной терапии?»
Нелли вскакивает:
— Уй, давайте! Начинаем! Я чур буду терапевтом! Ты, — она указывает на меня, — будешь фрау Шрёдер, а ты, Пит, — герр Шрёдер.
В это уже не хочу играть я.
— Но я уже замужем за ней, — я достаю из рюкзака розовую собаку.
— Ты замужем за розовой собакой? — спрашивает Пит разочарованно.
— Ерунда, — Нелли вырывает у меня из рук собаку и кидает ее на пол.
Джордж дает ей пинка и собака улетает в угол. Нелли смеется, сбрасывает мой рюкзак на пол и усаживается на него верхом.
— Ну хорошо, герр и фрау Шрёдер, теперь ваша очередь!
Она кивает на маты перед собой. Пит послушно садится туда. Ну ладно. Я встаю и тоже сажусь рядом с ним.
— Какие у вас трудности?
У Клары это явно получается лучше.
— Я хочу ее поцеловать, — лепечет Пит.
Нелли поворачивается ко мне.
— Моника, Вольфганг хочет тебя поцеловать. Что ты на это скажешь?
Я думаю про язык Пита.
— Нет!
— Вольфганг, — Нелли смотрит на Пита, — Моника не хочет тебя целовать. Что ты ей скажешь?
— Я хочу ее поцеловать! — Пит мямлит почти так же, как Клара.
Нелли с сочувствием глядит на него.
— Но Моника не хочет тебя целовать, Вольфганг. Может быть, она хочет поцеловать кого-то другого? Давайте спросим ее саму.
Нелли вперивается в меня взглядом.
— Моника, кого ты хочешь поцеловать?
Я таращусь на нее в ответ.
— Никого.
— Никого? — Нелли не отводит глаз. — И даже… Тони не хочешь?
Нелли показывает на Джорджа.
Тот смеется и выглядит уже совершенно пьяным.
— Нет. — Я качаю головой.
— Почему ты тогда так влюбленно глядишь на него? Почему ты обращаешься со своим супругом, как с законченным идиотом?
— И верно! — вскрикивает Пит.
— Я… я не знаю.
Не могу выдержать взгляд Нелли и смотрю в пол.
— Давай я отвечу за тебя: причина в том, что ты всегда любила Тони. Но когда вы познакомились, ты уже была замужем за Вольфгангом. Ты переспала с Тони и забеременела. Но Вольфганг остался с тобой. Поэтому ты и не ушла от него. Ты была слишком труслива, чтоб начать новую жизнь с Тони. А еще ты знала: Тони слишком ненадежен и легкомыслен, чтобы стать хорошим отцом. Вот почему твоя дочь и выросла дочерью Вольфганга. Когда ты собираешься ей об этом рассказать?
Я смотрю на Нелли.
— Ты выжила из ума?
Нелли качает головой.
— Я всего лишь рассказываю все как есть!
— А с какой стати об этом рассказываешь именно ты? — спрашиваю я.
— Я просто сложила два и два, — с этими словами Нелли достает из рюкзака книгу и принимается читать.
Я выхожу на улицу. На холодном воздухе голова вдруг проясняется. Я прислоняюсь к стене дома и думаю о происходящем.
Нелли совершенно права. Я родилась после того, как мама с папой в тот раз вернулись из Америки. И мама чуть не обалдела от радости, увидев в этот раз Тони.
Папа же радовался меньше. И Тони каждый раз говорит, какая мама красавица. И я тоже.
— Да, — говорю я в ночь, — да. Все так и есть. Тони совершенно не обращал внимания на Клару, а со мной был так мил и обходителен, как никто в жизни. Я его дочь и он увидел меня впервые за пятнадцать лет. Тони мой отец. Наверное, мне надо бы сейчас реветь и злиться из-за того, что меня пятнадцать лет обманывали, но мне не хочется ни реветь, ни злиться.
Наоборот — кажется, огромный камень свалился с души — камень, давивший на меня целых пятнадцать лет. Я не папина дочь. Я не дочь жирного поклонника железнодорожных справочников. Я дочь красивого, обходительного мужчины. Я свободна. А потом слезы наворачиваются мне на глаза. Я вижу, как иду по жизни, белобрысая и длинноволосая, круглолицая Антье, но я не выгляжу ни смешно, ни нелепо.
Я Антье, дочь Тони.
11
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Что такое? Я вскакиваю от ужаса — Нелли склонилась надо мной и кричит.
— Ты вся в крови!
— Что?
Я ощупываю лицо. Все вроде в порядке.
— Тише, вы всех перебудите!
Пит высунулся из своего спальника. Нелли орет еще громче. А я — вместе с ней. Пит весь в чем-то красном.
— Ты весь в крови!
Пит ощупывает лицо, как и я только что.
— Что?
Он качает головой, вывинчивается из спальника и уходит. Я секунду смотрю ему вслед, потом поднимаюсь и иду в туалет. Мое лицо и вправду все красное. На голове уныло висит пластиковая шапочка, которую нацепила на меня вчера вечером Нелли, прямо на окрашенные волосы. Я осторожно снимаю ее. Краска на волосах затвердела, пара прядей такие жесткие, что, кажется, их можно просто переломить. Я смотрю на красное лицо в зеркале. Потом включаю воду и с трудом засовываю голову под кран.
Секунду спустя раковина уже вся красная — но я уже могу разлепить пряди волос. Я так ожесточенно терла лицо, что, наверное, сошла вся кожа. Но кое-где краска осталась, красная полоска тянется от корней волос через весь лоб и щеку — до рта. Выгляжу так, словно меня неудачно загримировали для Хеллоуина.
Сую голову под сушилку для рук. Теплый воздух успокаивающе приятен. Поэтому плевать, что я вечность сижу тут, пока волосы высохнут. Когда я выползаю из-под сушилки, рядом со мной стоит светловолосая девочка.
На ней шорты, поэтому видны ее длинные и загорелые ноги.
— Привет. — Говорит она моему отражению в зеркале.
— Привет.
Она расчесывает волосы. Точно, она из чирлидеров.
— Ты та самая девочка из Германии, у которой папа оказался вовсе не ее папой?
Я вижу в зеркале, как мое лицо краснеет и почти сливается с красной полосой.
— Да.
Блондинка опускает расческу и оборачивается ко мне.
— Мне тебя так жалко. Невероятно, чего только не вытворяют с нами наши родители.
Она кладет руку мне на плечо. Мне вдруг хочется ей сказать, что мама и папа никогда бы не сделали мне больно, но я просто киваю.
— Спасибо.
— Береги себя! Все будет хорошо, вот увидишь, — она улыбается.
Я смотрю в зеркало. В отличие от моего лица, волосы почти не окрасились. Они чуть-чуть отливают рыжим, но я такая же светловолосая, как и раньше. Я возвращаюсь.
На наших матах сидят Нелли и Пит. У обоих в руках пластиковые стаканчики.
— Кофе, — Нелли протягивает мне стаканчик. Я отпиваю глоточек.
У Пита на лице — точно такая же красная полоса, словно он мое отражение в зеркале. Люди, проходящие мимо, рассматривают нас и смеются. Когда просыпается Джордж, то тоже смеется. Пит делает вид, что его все это нервирует, но отчего-то мне кажется, что ему это даже льстит. Только Нелли дуется. Она еще больше мрачнеет, когда блондинка из туалета подсаживается к нам и гладит Джорджа по волосам.
— С добрым утром!
Джордж выглядит довольным. Она смотрит на меня.
— Анни, Джордж рассказал мне, что ты хочешь в Мемфис?
Я киваю. Интересно, что там Джордж еще разболтал?
— Мы с подругами собираемся поехать в Цинциннати, в колледж, на день открытых дверей. Хочешь с нами?
Я киваю.
— О’кей. — Блондинка вскакивает. — Тогда увидимся ровно в десять на парковке.
Когда она уходит, Нелли зло глядит на меня и тыкает пальцем себе в грудь.
— А как же я? Я думала, мы едем вместе!
— Но мы доберемся до Цинциннати, это же здорово!
— А если я вовсе не хочу ехать с этой дрянью в Цинциннати?
— Ну так тогда я хочу ехать с этой дрянью в Цинциннати!
Я скатываю спальник и засовываю его в рюкзак. Потом смотрю на часы. Полдесятого. Нелли все еще стоит у матов, скрестив руки на груди. Тогда я скатываю и ее спальник. И протягиваю Джорджу руку.
— Пока и спасибо тебе.
Джордж кивает.
— Никаких проблем. Берегите себя!
Пит густо краснеет, когда я подаю ему руку.
— Пока.
— До свидания.
Он крепко держит мою руку. Я осторожно пытаюсь ее вытащить. Он вдруг отпускает руку и достает из кармана бумажку.
— Это текст «Иммиграции». Ну, если тебе однажды захочется ее спеть.
Я благодарю Пита:
— Спасибо.
Потом закидываю за спину рюкзак, вперед навешиваю рюкзак Нелли, беру гитару и иду.
Не оглядываясь.
Надеюсь, Нелли идет за мной.
Или хотя бы за своим рюкзаком.
Когда я выхожу на улицу и оборачиваюсь, Нелли нигде не видно. А издалека мне машет новая знакомая. Она с двумя другими девочками стоит у большой синей машины.
— Анни!
Я иду к ним.
— Это Анни, — говорит блондинка подругам, когда я подхожу, — та самая, которая оставила на лице у типа из Эри красную полоску, и у которой отец по правде совсем ей не отец.
Подруги, словно признавая меня за свою, кивают.
— Привет, Анни!
— Это Джоел, — блондинка указывает на длинноволосую брюнетку. — А это Макс, — представляет коротко стриженную девочку. — А я Мэдди.
— Привет, — говорю я.
Мэдди шарахает ладонью по крыше машины.
— Ну, вперед!
— Моя подружка еще не подошла.
— А, точно, — Мэдди, кажется, до этого и дела нет.
Мы закидываем вещи в машину и садимся — Мэдди за рулем, Джоэл и Макс усаживаются сзади. Мэдди непременно хочет, чтобы я села рядом с ней. Нелли не появляется и через десять минут — и Мэдди заводит мотор.