— Но… — попытался вставить слово Юраня.
— Оглянись вокруг, глухарь!
Юраня посмотрел по сторонам и пожал плечами.
— Что ты знаешь о наших новых соседях? — неожиданно спросил отец.
— Из девятнадцатой? — встрепенулся Юраня. — Собака у них классная. Как Лесси из того фильма, что на каникулах показывали. Ее Джойка зовут.
— Больше ничего? — глаза отца смотрели серьезно и, как ему показалось, с тревогой.
— Ничего… — нерешительно протянул он.
Потом вспомнил:
— Еще девчонка у них… Когда они переезжали, она больная была, ее на носилках переносили…
— Вот уж действительно глухарь, — покачал головой отец. — А то, что матери у нее нет, этого ты не знаешь? И не только тогда она была больна, когда переезжали. Она вообще больная, понял? Вот уже скоро год, как пластом лежит… Седьмой класс так кончает. Беда с ней стряслась… В автомобильную катастрофу попала. Мать погибла, а у девочки паралич правой стороны — ни рукой, ни ногой. А причину найти не могут. Врачи посоветовали климат переменить, а заодно и обстановку. Вот к нам, в степную полосу, перебрались. Раньше в Ленинграде жили. Александр Семенович, ее отец, теперь у нас в университете преподает… Собаку ты заприметил, а человека… Сходил бы!
— А чего я там делать буду, если б она мальчишка была… — пробурчал Юраня.
— Чего, чего… — передразнил отец. — Марки свои покажи. Любому интересно. А то, что не мальчишка, я тебе так скажу: знавал я и мальчишек, таких зануд, от которых выть хочется, и девчонок, с которыми хоть в хоккей, хоть в казаков-разбойников! Сдается мне, что Света как раз из таких…
— А ты откуда знаешь? — спросил Юраня.
— Был я у них вчера, — ответил Юрий Тимофеевич. И, глядя в окно, просительно добавил: — Сходил бы, а?
На следующий день, вернувшись из школы, Юраня взял два кляссера с марками и направился проявлять чуткость.
В большой, залитой солнцем комнате не было почти никакой мебели, только кровать и странное металлическое сооружение, похожее на робота. Лишь приглядевшись, Юраня понял, что это не робот, а специальный стол. При помощи системы кронштейнов его столешница передвигалась во всех направлениях, могла менять высоту, угол наклона. Сейчас она нависала над кроватью. И кровать, и стол-робот были на колесиках. Тумбочка, четыре разноцветных табуретки — вот и вся обстановка.
На кровати, укрытая пледом, лежала девочка. Из-за столешницы Юране видна было только ее светловолосая голова, бледное, худое лицо с острым носом и большими печальными глазами. Да еще руки.
Давным-давно, когда Юраня ходил в детский сад, воспитательница сказала, вернувшись от больного товарища: «Одни глаза остались!»
Тогда он никак не мог представить, как это может быть, чтобы одни только глаза, ведь должны же они на чем-нибудь держаться…
И вот сейчас, глядя на лежащую неподвижно девочку, понял, что имела в виду воспитательница.
Он вообще думал, что у девочки живы только глаза. Но оказалось, что жива еще и рука. Одна, левая…
— Тебе поручили ко мне прийти? — четко выговаривая каждое слово, спросила Света. Глаза ее цепко держали его, следили за каждым движением… — Поручили, точ?
— Поручили, — выдохнул он. И почувствовал, что краснеет.
Теперь глаза смотрели с некоторым удивлением.
— Так я пойду, — проговорил он, не выдержав ее взгляда,
— Сядь! — приказала она. — Ты первый честно сказал. Остальные врут, сами, мол, пришли, никто не посылал.
— У меня не получается, — словно извиняясь, проговорил он.
— Что не получается?
— Врать. Все сразу узнают. Другие могут, а я нет… У нас в классе Витька Бугор, Бугров его фамилия, тому хоть бы хны… Даже Меридиану соврал, будто не выучил, потому что его в фильме снимали. А я не могу.
Теперь глаза ее улыбались.
— А мне нравится обманывать! Только по-честному, не так, как ваш Бугор, не для своей пользы, а чтобы всем интересно было.
Юраня не понял, как это можно обманывать по-честному, но спрашивать не стал.
— Садись! — снова приказала Света.
Он взял табуретку, перенес ее к кровати, сел.
— Ты откуда взялся? — спросила она. — Как тебя зовут? Кто тебе поручение дал?
— Юраня я… Юрасов… Отец про тебя рассказал. Мы в двадцать первой живем, напротив… Тебя Света звать, я знаю!
— А-а-а, — протянула Света. — Значит, ты и есть Юрий Юрасов-младший. Я читала, раньше по номерам было: Петров-второй, Петров-третий… Не знаешь, это как: второй — сын, третий — внук, точ? А если десятый?
— Не знаю, — сознался Юраня. — Ты когда выздоровеешь? У тебя какая болезнь? Я недавно свинкой болел…
— А у меня свинья! — серьезно сказала она. — Показывай, что принес! Открытки? Фотографии?
— Не…
Он установил на столешнице один из принесенных кляссеров. Решил поразить ее сразу: показать фауну.
— Вот это — зубр, а это — олень. Видишь?
— Угу, — равнодушно протянула она.
— А вот остров Беринга… — не сдавался Юраня. — Гляди, тут лежбище морских котиков. Нравится?
— Нет. Ты уж извини; Картинки и картинки, возьми энциклопедию, там и слоны, и котики… Другие у тебя есть?
— Есть, — упавшим голосом проговорил Юраня. И принялся искать марки с искусством. Ну как же он сразу не догадался: что же еще нужно девчонке!
Но Свету не заинтересовали ни Айвазовский, ни Микельанджело, ни Рерих!
Юраня вконец растерялся: его программа была рассчитана только на марки.
— Так я пойду, — повторил он, снимая со столешницы альбом.
И тут на нее спланировала марка. Собственно, это была не совсем марка, а блок. Красный токийский блок, выпущенный в честь XVIII Олимпийских игр: выразительная фигура гимнастки на фоне огромной чаши стадиона. Она словно парит в воздухе, прогнувшись в шпагате.
Отправляясь к Свете, Юраня, по совету отца, выложил из кляссеров весь «Спорт». А токийская гимнастка лежала отдельно, вот и пропустил.
Он протянул руку, хотел незаметно взять лежащий на столешнице блок, однако его остановил Светин шепот:
— Оставь!
Рука его повисла в воздухе. Он посмотрел в глаза Светы и не узнал их: равнодушия как не бывало! Глаза светились любопытством, жизнью.
— Молодец! — восхищенно воскликнула она. — Вот это шпагат! Такой у нас никто не мог! На полу у многих получалось, а вот так, на одной ноге… У тебя еще есть про спорт, а, Юрасов? — с надеждой в голосе спросила она.
— Я «Спорт» специально не собираю, я — «Войну», — словно извиняясь за такой промах, ответил он, — но у нас с шестьдесят второго все марки.
— А до шестьдесят второго много про спорт было?
— Я не знаю… Много, наверное… У меня каталог есть, можно посмотреть…
— А там и рисунки?
— Конечно! — засмеялся он.
— Принеси, а? И марки…
Он сбегал домой, принес кляссеры, каталог, пинцет, увеличительное стекло. Сложил все на столешнице.
— Ты сейчас иди, — попросила, она. — А завтра приходи, я тебя с отцом познакомлю… Ладно?
— Ладно!
— Ты не обиделся?
— За что?
— Что я тебя прогоняю?
— Вот еще!
— Точ?
— Точ! — засмеялся он.
Но получилось так, что с отцом Светы он познакомился в тот же вечер.
Ужин в семье Юрасовых был не только процессом приема пищи. За столом обычно обсуждались семейные и мировые проблемы, составлялись планы на выходные дни.
Юрасовы уже пили чай, когда раздался звонок. Юраня открыл дверь и пропустил в коридор седеющего человека в больших роговых очках, с усталыми глазами. Человек был одет по-домашнему: тапочки, джинсы, старенький свитер с обвисшим воротником.
— Вам кого? — спросил Юраня. — Проходите на кухню… Мама с папой здесь…
— Кажется, тебя! — ответил человек и положил руку на плечо мальчика. — Ты — Юраня?
— Да…
— А я Александр Семенович Круглов. Вот и познакомились.
Они прошли на кухню.
— Я на минутку, вы не беспокойтесь, — замахал руками Александр Семенович, когда мать стала приглашать гостя к столу. — Я, собственно, к вашему сыну… Понимаете, после его посещения в Светлане началась какая-то работа. Она ведь очень устала. Бороться устала! Устала от бесконечных обещаний и оптимистических прогнозов, от врачей, если хотите, и от меня. Хотя и храбрилась… А сегодня мне показалось, что глаза ее чуть-чуть потеплели. Утопающий, конечно, за соломинку хватается… Если бы вы знали, сколько уже рухнуло надежд, сколько нам пришлось пережить разочарований! Я позвонил врачу, он говорит, что нельзя пренебрегать никакими возможностями.
Александр Семенович снял очки, протер их краем своего свитера, снова надел и обратился к Юране.
— Вы не могли бы, молодой человек, зайти к нам сегодня? Света все мне рассказала, ей не терпится поговорить о марках, а я, к сожалению, в филателии полный профан… У вас вечер не занят?
«Молодой человек» ответил, что вечер у него свободен, проглотил сырник и вместе с Александром Семеновичем отправился к Свете.
Она лежала в той же позе, что и днем. И так же перед ней стоял кляссер с марками.
— Ты что, все время так? — удивился Юраня.
— Точ! Скажи спасибо, я тут порядок навела! — Света указала глазами на кляссер.
— Какой порядок? — насторожился Юрасов. — У меня хронология… По годам… Система!
— Разве же это система?! — возмутилась она. — Фигуристы на одной странице со служебными собаками, спринтеры рядом с Обществом Красного Креста, гимнаст — с запорожцами… Ну, теми, которые письмо турецкому султану пишут! Тут работы непочатый край. Я пока «Спорт» из всех альбомов в один собрала. И то не весь, а только женский.
Дрожащими руками Юраня перелистал альбом.
— Ну, как? Правда, здорово? — спросила Света. — Теперь все спортсменки в одном доме. Гимнастки — с гимнастками, пловчихи — с пловчихами.
— Здорово, — без всякого энтузиазма протянул Юраня, думая о том, сколько потребуется времени для наведения порядка.
— А что у тебя на последней странице? Тут вообще не разберешь: болгарские, монгольские, наши… Даже греческая, видишь, «Эллада» написано.
— Это для обмена. То, что мне не нужно… Например, кто-то Грецию собирает, вот я ему и предложу.
— Только попробуй! — решительно сказала Света. — Это же спортивная марка!
— Так я же спорт не собираю! Да и не спортивная она вовсе! Старика какого-то на плечах несут. Ничего себе — спортсмен! Это, наверное, театр.
— Но тут же написано про олимпиаду!
— Про какую олимпиаду? На олимпийских марках обязательно кольца!
Юраня говорил с чувством своего полного превосходства, хотя эту марку он никогда не изучал, даже словом с ней не перебросился. Вот если бы она была для коллекции, тогда другое дело!
— Да ты прочитай, прочитай! — настаивала Света. — Возьми лупу и прочитай!
Пришлось подчиниться.
Он вынул марку из кляссера, поднес к ней лупу и, к стыду своему, обнаружил в надписи что-то похожее на слово «олимпиада».
— Мало ли какие бывают олимпиады, — продолжал сопротивляться Юраня, хотя спеси в его голосе явно поубавилось. — У нас вон по истории проводили. Я тоже участвовал.
И пустил в ход самый веский, с его точки зрения, аргумент:
— Ты и сама толком не знаешь!
— Конечно, не знаю, — созналась Света и позвала: — Папа! Иди сюда!
— Да откуда ему знать! — попытался удержать ее Юраня. — Александр Семенович в марках не разбирается!
Но он и на этот раз ошибся.
— Ого! — радостно воскликнул Круглов, взглянув на марку. — Диагор из Родоса! Как интересно! Ну и молодцы!
— Кто — молодцы? — в один голос спросили Света и Юраня.
— Авторы марки, кто ж еще! Дай бог память, когда это произошло?
Он на некоторое время задумался, смешно вытянув вперед губы и подергивая себя за мочку уха.
— Во всяком случае, после 464 года до нашей эры! Я за это ручаюсь! В 464 году Диагор еще был молод и полон сил. Тогда он стал олимпиоником, у нас бы сейчас сказали — олимпийским чемпионом в кулачном бою. А на одной из последующих олимпиад, семьдесят восьмой или семьдесят девятой, когда Диагор уже был стариком, лавры победителей завоевали двое его сыновей. Кажется, они победили в панкратионе — нечто среднее между борьбой и кулачным боем… Представляете радость отца? А теперь взгляните на марку! Видите, дети-олимпионики увенчали седую голову Диагора пальмовыми ветвями, подняли его на плечи и понесли вокруг арены. Это был его самый великий триумф! И последний! Сердце старика не выдержало, разорвалось от переполнившего его счастья! Вот оно как!
— А когда ее выпустили? Я про марку… Она одиночка или из серии? Почему на ней колец нет, если она олимпийская? — накинулся на Александра Семеновича Юраня.
Тот засмеялся и поднял руки вверх:
— Сдаюсь! Сдаюсь! Я вообще эту марку первый раз вижу, раньше и не знал о ее существовании, а ты меня про серии и кольца!
— А откуда же вы?..
— Откуда про олимпиады древних знаю? Из книг. Ты про Гомера слыхал?
— Гомер? — Юраня нахмурил лоб. — А-а! Вспомнил! Мне папа книжку приносил. Про Одиссея интересно, а вот другая, не помню, как называется, мура, все про богов. Там еще этот, герой, как его, с пяткой… Ахилл… Какой же он герой, если своих в беде бросил? «Я, — говорит, — не буду сражаться!» И только после того, как его друга убили, все-таки пошел… Одолжение вроде бы сделал!
Александр Семенович улыбнулся:
— А ты, оказывается, критически мыслящая личность! Как ты сказал? «Одолжение сделал»? Разреши мне, Юраня Юрасов, использовать твое суждение в лекции о Гомере. Нет, я совершенно серьезно.
— Да ну тебя, папка! — засмеялась Света.
Когда Александр Семенович вышел, она пригрозила Юране:
— Ты не вздумай «Диагора» менять, понял? Если обменяешь, я… я… просто не знаю, что с тобой сделаю!
— А дарить можно?
— Это смотря кому!
— Тебе!
— Мне можно!
Она залилась тихим смехом.
В прихожей зазвонил телефон.
— Да! — донеслось до ребят. — Соблюдаем… Одну минутку…
— Сейчас он дверь закроет, чтобы я не слышала, — помрачнела Света. — Врач звонит.
Дверь закрылась.
— Разводят конспирацию! Я же все понимаю: никто не знает, какая у меня болезнь. И как ее лечить, они не знают. Один говорит: только операция! Другой: ни в коем случае! Устала я, Юраня!
Она тяжело вздохнула.
— Болит?
— Нет. Да лучше б уж болело! Раз болит, значит, оно еще живо! А так…
Глаза ее наполнились слезами, она часто заморгала, но не заплакала, а улыбнулась.
— Давай про марки говорить!
— Давай! — обрадовался Юраня.
— Много у тебя! — восхитилась Света. — Ты мне собирать поможешь?
— Да… Конечно… А что ты хочешь собирать?
— Все марки о спорте! Все, все! Или — нет, все — это не интересно, все, наверно, многие собирают. Мы с тобой будем только про Олимпийские игры.
Юраня мог, конечно, сказать, что «олимпийские» пользуются еще большей популярностью, но посмотрел в возбужденное лицо девочки и промолчал.
— Представляешь, как будет здорово! — продолжала она. — Все олимпиады! Открываешь страницу — первая олимпиада! Переворачиваешь — вторая! И все, все марки, им посвященные! Нет! Так, я думаю, тоже кто-то додумался. А мы с тобой должны такую коллекцию сделать, чтобы ни у кого не было! Придумала! Мы будем по видам спорта! Так никто не собирает. Возьмем только олимпийские, точ? Точ! Внимание, внимание, демонстрируется коллекция товарищей Ю. и С. Авторы не пожелали открыть свои имена! Раздел первый — «Гимнастика на Олимпийских играх». Нет, на первой будет не гимнастика, у древних гимнастики, наверное, не было… Послушай, товарищ Ю., узнай, пожалуйста, по каким видам древние соревновались. Я папу попрошу, он скажет, где об этом можно прочитать. А что, если какого-то вида на марках совсем нет? Мы тогда в альбоме пустое место оставим и подпишем: «Здесь будет марка с „Колесницами“!» И покажем работникам почты. Они как увидят, сразу же напечатают все недостающие марки! И нам с тобой еще спасибо скажут!
В комнату заглянул Александр Семенович, радостно улыбнулся, кивнул Юране и прикрыл дверь.
Юраня, конечно, мог прервать ее, спустить на землю, объяснить, что собрать такую коллекцию, о которой она мечтает, им не под силу, что многие марки, даже гашеные, стоят очень дорого, что ничего нового она не выдумала… И — не мог! Испугался. Испугался вновь увидеть Свету такой, какой увидел днем: восковое лицо, тусклые, печальные глаза. Ему даже представилось, что, если он примется доказывать несбыточность ее мечты, она умрет. Вот прямо сейчас, не дав ему договорить!