— Ты взял себе сам?
Ярда кивает. Мороженое очень вкусное.
— Не сам, — уточняет Миша. — Ему Штёвичек дал.
Ярда снова откладывает ложку и начинает искать носовой платок.
— Учитель и Анежке мороженое дал! — кричит с соседнего стола Андула.
— Да, — соглашается Миша, — но Анежка хоть сказала «спасибо».
Так и не найдя носового платка, Ярда снова принимается есть. А что еще делать с мороженым? Особенно если оно такое замечательное! А действительно ли оно такое вкусное?
Зато Пип теперь совершенно точно это знает. Мама утром забыла ему напомнить, что мороженое он не должен покупать ни под каким видом, чтоб не подхватить ангину.
— Ну, готовы? — спрашивает учитель. — Тогда пошли. Сыграем в футбол. Кто за?
— А чем играть-то? — спрашивают ребята.
— Держу пари, что вам все равно ни за что не отгадать, — говорит пан учитель и вытаскивает из рюкзака футбольный мяч.
— А мы как же? — спрашивает Андула.
— А что вы? Вы тоже играйте. Ты разве забыла, что у нас равноправие?
Пани учительница находит всех на прежнем месте, там, где они сидели час назад не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой. Сейчас дети увлеченно гоняют по траве мяч. Беранкова немножко удивлена, что осмотр музея так замечательно подбодрил ее питомцев.
— Понравилось? — спрашивает она.
— Нет, — коротко отвечает за всех пан учитель.
— Конечно, здесь лучше, — снисходительно соглашается Беранкова. Она выпила чашечку черного кофе и выглядит совершенно умиротворенной.
Игра в футбол, которую затеял пан учитель, несколько необычна, потому что никто, собственно, не знает, у кого теперь мяч. Просто все кувыркаются на траве — особенно с тех пор, как к ним присоединились и малыши. Малыши не так давно приплелись сюда со своей учительницей и чьей-то мамой и решили, что на поле играют в рыбок и рыбаков.
— Ну что, как ты там? — кричит Данка увлеченному чем-то Пипу, который несется непонятно куда.
— Отлично! — восторженно отвечает Пип и падает, потому что Ярда как раз ставит ему подножку.
Данка подождала, пока не убедилась, что Пип поднялся и бежит дальше. Он чуть-чуть прихрамывает. Данка исчезает. Пип не должен знать, что она была свидетелем этой сцены. Немножко похолодало. Который теперь час? Кажется, что гуляют они давно-давно. Маме наверняка их поход представляется бесконечным. Собственно, где Марьяна? И что это там за переполох?
— Ну, попробуй припомнить, когда ты в последний раз видел его у себя? — спрашивает пан учитель удрученного Вашека.
— Как же я могу это знать? — жалуется Вашек. — Мы все шли да шли.
— Но ты же его не бросал?! Скорее всего, куда-нибудь положил, когда вы отдыхали. Вспоминай!
— Да разве мы где-нибудь отдыхали? Я же говорю, мы шли и шли — до одурения.
— Пить хотелось?
— Еще бы!
— Но по дороге ты вынимал бутылку с водой или нет?
— Нет.
— Да как же нет?
— Бутылка у меня была в сетке. В хозяйственной сумке у меня лежали компас и бинокль. И я не смел его потерять. Папа говорил…
— Понятно.
— Ничего не понятно… Я все могу потерять. И сетку, и ботинки, и сумку для хлеба. Только не бинокль и не книжки. Бинокль и компас — папины, а книги я с собой не брал.
— Лучше бы ты и бинокль оставил дома.
— Я же думал, что нам придется чего-нибудь рассматривать. А мы только шли да шли. А папа предупреждал, чтобы я не потерял… Обычно он этого никогда не говорит. Только о книгах… а этот бинокль…
— Так чего же ты забыл о его предостережении?
— А если у меня другие заботы? Не могу я об одном и том же помнить весь день.
Пан учитель вздыхает.
— Ну, пошли. Посмотрим, поищем, раз уж у тебя были и другие заботы. Только надо предупредить пани учительницу. Далеко мы не уйдем. Нам ведь скоро домой возвращаться.
— Вот и ходи с такими на прогулки, — сердится Беранкова, — как будто не известно, что каждый спортсмен прежде всего должен… — Но ни пан учитель, ни Вашек уже не слышат, что прежде всего должен спортсмен.
— Не ждите нас здесь! — уже издали кричит пан учитель. — Мы подойдем прямо к автобусу!
И на всех вдруг сразу нападает усталость.
— Ну, шевелитесь, шевелитесь, — подгоняет Беранкова, — шоферы, наверное, уже ждут. И разделитесь по классам, чтоб мы могли вас пересчитать. Но ребята плетутся кто как может.
— Ты чего это, охромел? — усмехается Ярда. — Не упал, часом?
— Да нет, — отвечает Пип, пытаясь идти ровно.
— Нет? Ну так не падай и теперь! — советует Ярда и снова пробует дать Пипу подножку.
Но Пип настороже. Он незаметно замедляет шаг, рассчитывая, что Ярда постарается догнать остальных. Но Ярда не старается. Они тащатся в самом хвосте. Пип прибавляет ходу.
— Куда спешишь? — останавливает его Ярда.
Сам он вообще никуда не торопится. Напротив, он, кажется, расположен поболтать. Они идут среди виноградников.
— Глянь-ка, — показывает Ярда наверх. — Какой-то болван думал, что посадил виноград, а у него выросла груша. Или что-то вроде этого. Да еще такая хилая.
Пип смотрит. И тоже удивляется — неужели это дерево? На нем нет ни листочка.
— Вот бы залезть, — говорит Ярда.
Пип слабо кивает.
— Да куда тебе. Ты даже до нижних ветвей не дотянешься. Ты только кляузничать умеешь. Да еще трескать мороженое. Что ж, если мамка каждый день пять крон дает. А для похода вон даже купили новую сумку для провизии. Ты и бегать-то не умеешь — тут же растянешься. Ну спорим, что ты не дотянешься даже до этой хилой грушки?
Пристройка, возле которой прилепилась груша, на самом деле довольно высокая. Но Ярда уже залез на нее. Теперь и Пипу делать нечего. Он карабкается за Ярдой. Стенка вблизи вовсе не такая гладкая, как казалось издали. Там, где цепляется Ярда,
Пип тоже может удержаться. Пип даже не смотрит вниз, а только следит за ногами Ярды, которые маячат у него над головой, и вдруг понимает, что по деревьям Ярда лазает не лучше, чем он. Вот Ярде, наконец, удалось укрепиться наверху, и он смотрит вниз. Но Пипа там уже нет. Он — рядом. Ярде невдомек, что в последний момент он чуть было не свалил Пипа, съездив ему ногой по голове. На сей раз нечаянно.
— Ну, — ворчит он, — сюда-то каждый дурак заберется. А вот на дерево…
Пип карабкается дальше. Тут полно ветвей. И лезть вовсе не трудно. Теперь он только следит за тем, чтобы Ярда случайно не угодил ему ногой по макушке. Но Ярда вроде передумал. Что-то затрещало под ним, что-то взвизгнуло, и он очутился внизу.
«Ну, теперь я тебе покажу, — грозит Пип. — Сюда-то не каждый дурак заберется. А редкий…»
Пип даже не знает, что, собственно, этих слов он даже не произнес вслух. Он взбирается все выше и выше. Если бы он раньше знал, что это так легко.
Марьяна с Данкой теперь идут вместе. Они должны были бы присоединиться к своим классам, но Беранкова шагает впереди, не оглядываясь. Может, ей тоже уже хочется домой? Скоро они подойдут к автобусам. В общем, все обошлось благополучно — так оценивает поход Марьянка, — ничего не произошло, мы шли так же, как и все. Скоро мама убедится, что мы живы и здоровы.
— А где Пип? — спрашивает Данка.
Пипа нигде не видать; обе оглядываются.
— А Ярды тоже не видно?
Далеко-далеко позади кто-то взбирается на какую-то пристройку. Неужели это Пип? Мальчик уже стоит наверху. Нет, их там двое. Данка с Марьяной припускаются бежать.
— Вы что, с ума сошли? — кричит им вслед Андула, но Марьяна только отмахивается.
Стоп! Девочки еще бегут немного, потом, словно по уговору, замедляют ход! Некуда им спешить, идут прогулочным шагом. Словом, надоело идти все вперед да вперед. Теперь они вот взяли да повернули обратно.
Ярда не должен почувствовать, как они боятся за Пипа. «Хоть бы у этого Ярды в походе нога подвернулась, — думает Данка, — тогда до каникул он не показался бы в школе. Он это переживет, и школа — тоже… Если этот Ярда всем так надоел… Да ничего страшного, мама, Пип просто поскользнулся и разбил себе коленку. А нос? Ну, шлепнулся носом… Ясно, что Ярда там его колотит». Но Ярда вовсе не колотит Пипа, а мчится им навстречу и делает вид, будто никого не видит и очень спешит. И девочки снова припускаются бежать. Но на пристройке Пипа уже нет.
— Вот он я — тут, — откуда-то сверху раздается его голос Пип сидит на самой макушке дерева, крепко обхватив ствол и не смотрит вниз.
— Слезай! — доносится до него голос — он звучит как-то отдаленно, слабо. Неужели он и впрямь забрался так высоко?
— Иду, иду, — соглашается Пип, — но теперь ты не лезь сюда, чтоб я не стукнул тебя ногой по голове. Эта ветка что-то…
Ветка в самом деле подозрительно трещит. Пип крепко обхватывает ствол. Теперь он уже совсем не обременяет своей тяжестью ветку. Теперь нужно осторожно попытаться нащупать ногой ветку пониже. Но пока Пип ничего не пытается найти.
— Ты бы знал, Ярда, какой вид отсюда… — Голос у Пипа немного дрожит.
— Пип!
Внизу, под навесом, стоят сестры. А никакого Ярды нет. И Пип уже точно знает, что теперь он с дерева свалится. И свалится на землю. Навес страшно высокий. При первом же движении ветка хрустнет. А двигаться необходимо. Ведь даже если он не будет двигаться — ветка все равно обломится. Пип чувствует что она уже не выдерживает. Он еще плотнее прижимается к стволу, но у него устали руки. Долго так не протянешь. Под ногами нет опоры. И искать ее уже не нужно. Ветка обламывается, левая рука Пипа скользит вниз. «Ну и пусть, — думает Пип — Отпустить бы ее… Вот если бы внизу не было девочек»
Марьяна глядит на Данку. Данка туда заберется. Марьяна уже представляет себе, как она бежит к навесу. Но Данка — рядом и широко открытыми глазами смотрит на скользящую по дереву руку Пипа…
Марьяна не помня как, забирается на навес, а с навеса — на ветку. Что-то болтается у нее над головой. Как будто на дереве растут башмаки.
— Обойми ствол и съезжай по нему вниз, тормозя ногами. Здесь вот остановишься, здесь…
Летящая ветка бьет Марьяну по голове, но Марьяна держится цепко. Пип на мгновение нащупывает ногой какой-то выступ, но не удерживается, проскакивает его и скользит дальше Марьяна немножко сторонится, чтоб освободить Пипу место возле себя, и Пип умещается там одной ногой, но другой ступает в пустоту. Марьяна подхватывает его, и они оба кубарем катятся вниз.
Марьянке кажется, что ей удалось обеими ногами встать на выступ стены, и она уже готова порадоваться этому, но вдруг обнаруживает, что нигде она не стоит, однако ощущения падения тоже нет; напротив, кажется, будто ты очень плавно спускаешься с какой-то невероятно высокой лестницы; одной рукой ты скользишь по чему-то, а в другой что-то крепко держишь, и это что-то или кто-то — главное, ты не должна и не можешь его выпустить, и Марьяна довольна, что это ей удается.
На земле валяются уже трое ребятишек, потому что при падении Пип с Марьяной сшибли и Данку.
Но вот Пип заворочался, и Марьянка, которая все еще со всей силой прижимает его к себе, отпускает брата. Пип медленно поднимается, но девочки все еще лежат на земле, немо уставившись на него и все еще не веря — неужто Пип в самом деле цел и невредим?
— А? — непонимающе спрашивает Марьянка.
Рядом с Пипом непостижимым образом очутился Мартин; кажется, он что-то говорит ему.
— Так вы целы? — спрашивает Мартин.
— Целы, — отвечает Пип.
— Ты тоже? — Мартин протягивает Марьянке руку и помогает ей встать.
Марьяна только кивает, все еще не сводя глаз с Пипа. Мартин не отпускает Марьянину руку и легонько теребит ее:
— Правда, ничего страшного?
— Ничего, — наконец отвечает Марьяна.
— Пип…
Данка тоже поднялась с земли и стоит рядом с ними.
— Я увидел, что на дереве кто-то есть, — рассказывает Мартин. — Очень хорошо было видно вокруг. Это ведь ого как высоко! И вдруг мне показалось, что мальчишка не может спуститься. Я пошел было посмотреть, но ты меня опередила. Здорово это у тебя вышло! Я-то думал… Ты много чего умеешь — ну, словом… — Мартин несколько сбился, — много разных вещей, а вот лазать…
— Лазать ты не умеешь, — убежденно повторяет Марьяна. Только теперь он отпускает ее руку и даже отступает на шаг, чтоб лучше ее разглядеть.
— Ну и здоровый же псих из тебя вырос, — изумленно произносит он.
И Марьяна совершенно уверена, что этот «здоровый» вовсе не относится к ее объемам. И теперь она уже со всей определенностью считает, что прогулка удалась на славу.
Мартин подходит к Пипу:
— Мартин.
— А это Филипп и Данка, — представляет их Марьяна.
— Мы — это Тройка, это нас так прозвали, — наставительно добавляет Данка.
— Как прозвали?
— Тройка чудаков, или психов, — заканчивает Данка.
— А, понятно… — Мартин смотрит сперва на Марьяну, а потом на дерево.
— Под тобой сломалась ветка, да?
— Не одна, а две, — отвечает Марьяна.
— Тысяча, — уточняет Данка. Она тоже смотрит на дерево и на мгновение прикрывает глаза. Если бы Пип свалился прямо сверху…
— Данка! — слышит она крик учительницы, которая тоже бежит сюда. — Ты с ума сошла? Мы все тебя ждем. Чего ты здесь делаешь? Кто из вас лазал на это дерево? Не думайте, я все видела!
— Я лазал, — отвечает Пип.
— Ты что, рехнулся? — вопрошает разгневанная пани учительница. — А если бы ты свалился оттуда?
Она тоже смотрит наверх.
— Оно же совершенно сухое! Под тобой могли обломаться ветки. Видишь, вот такая, как тут лежит. Да ты понимаешь ли, что от тебя ничего бы не осталось, если бы ты свалился?! Нет, все мальчишки одинаковы. Им бы только лазать да лазать! Чтоб я вас здесь больше не видела! Ну-ка марш за своей группой! А ты иди со мной рядом.
Она хватает Данку за руку и волочит ее за собой. Данка еще раз оглядывается на Пипа. Нет, им только бы лазать по деревьям…
Ярда тащится в хвосте своего класса, временами оглядываясь назад. И вдруг Пип оказывается возле него.
— Так ты не сверзился? — шепотом спрашивает Ярда. Собственно, у него не было намерения шептать, но это вышло как-то само собой.
— Сверзился, — отвечает Пип и идет вперед.
Марьянка и Мартин не произносят ни слова.
Шофер гудит — торопит детей быстрее занимать свои места. Так обычно поступают все шоферы, только этот не знает, что своими сигналами он подгоняет лишь пана учителя Штёвичка и Вашека, которые, как по команде взявшись за руки, мчатся к автобусам со всех ног.
Этого еще не хватало, чтоб машины уехали без них. Оба пыхтят как паровозы.
— Мы добрых два-три километра пробежали в гору, — объясняет учитель пани Беранковой.
Та лишь пренебрежительно отмахивается.
— Но пропажу нашли? — спрашивает Анежка.
— Нашли, — несколько смущенно отвечает Вашек. — Под стулом в кафе. На обратном пути пан учитель решил заглянуть туда на всякий случай. Ну как тут обо всем упомнишь, если забот так много!
Рассуждение десятое
Теперь я точно знаю, почему мама боится людей больше, чем микробов. Я тоже. Потому что иногда люди вредят друг дружке не известно почему. Ни за что ни про что. Просто так. Если у вас что-нибудь украли — это еще пустяки. Собственно, он, вор, не хотел причинить вам горя. Просто ему не терпелось иметь вещь, которая случайно оказалась вашей. Вы могли бы ему сказать, например, на вот, возьми, если уж тебе так хочется. А вот если кому-то охота, чтоб вы сверзились с дерева… Вы же не скажете ему — ну ладно, давай я расшибусь, если уж тебе так хочется. Мама об этом знать не должна. Может, исправилка и пошла бы Ярде па пользу. А нам определенно пошел на пользу Ярдин урок. Вы ведь поняли, что у него ничего не вышло. Я так и не могу сообразить, как удалось этому помешать. Потому что снять Пипа с дерева я бы никогда не отважилась. Донка — еще так-сяк. Так что же, как же это вышло? И знаете, что я думаю? Что, собственно, на деле все происходит не так, как представляется. Не приходит ли вам хоть изредка в голову, что этот наш гигантский мир — не более чем точка в удивительной черной вселенной? Что, собственно, не так уж он и велик! А может, велик все-таки? Печка — это не слон, разумеется, но что же она такое? Бесконечный круговорот ничтожных точек — не пострашнее ли он любого слона? А с другой стороны, печка — это печка, земля — это земля, только весь этот мир до ужаса незнаком нам и вовсе не похож на тот, каким представляется нам на первый взгляд. И происходят в нем такие вещи, которые, собственно, не должны бы происходить. Так что вы все это можете испытать сами и пережить страх, и несмотря ни на что надеяться на лучшее.