Где бы вы были без Анежки?
— Вашек, ты ведь мне покажешь, да? — просит Анежка. — Вообще не представляю, как это замещать. Вычислить — я бы вычислила, но это идиотское замещение…
— Не приставай к нему, — одергивает ее Андула, — я в этом тоже ничего не смыслю, но что-то мне подсказывает, будто сегодня мы пойдем в физкабинет смотреть ковбойский фильм.
— А мне чутье подсказывает, что мы сегодня будем писать контрольную. Кроме того, об этом в последний раз нас предупреждал и Штёвичек.
— Против судьбы бессилен даже Штёвичек. Если уж предопределено, чтоб мы шли в физкабинет…
— Вашек, ну не будь таким противным и перестань жевать свои идиотские пироги. Ты же скоро на целый центнер потянешь. Тебе уж и так до него немного осталось.
До центнера Вашеку, по правде сказать, не хватает килограммов шестидесяти, но Анежка так мило просит, что Вашек перекладывает булку в левую руку и с набитым ртом начинает объяснение. Андула на некоторое время заставляет смолкнуть свой внутренний голос и на всякий случай все-таки тоже слушает…
— В правом углу, сверху, напишут дату те из вас, кто — против обыкновения — не забудет, какое сегодня число, — произносит пан учитель и для верности сам пишет на доске дату.
Ниже, под датой, и посредине страницы поставьте номер (контрольная работа № 4) и только потом, две строчки отступя, тут же, с краю, напишете задание. Во-первых…
— А у меня нет ручки, — жалуется Анежка.
— Так нечего каждый раз что-нибудь забывать, — сердится пан учитель, — и не поднимай такой гвалт. Пусть тебе кто-нибудь одолжит ручку. Во-вторых…
— Да я же ее не забывала. Она только что была тут.
Пип вынимает пенал. Обычно там у него лежит запасная шариковая ручка. Но сегодня ее нет. Наверное, девочки вытащили. Вашек — он сидит через проход между рядами — тоже пытается как-то помочь Анежке. Собственная ручка лежит у него на парте, а он усердно роется в портфеле. Пип пишет задание. Не забыл ли он поставить дату? Наверняка забыл. Но теперь ее уж никуда не поместишь. Может, поставить возле номера контрольной? Тогда все сольется… Вашек тоже уже пишет. А Анежка? Ее что-то не слышно, наверное, кто-то уже выручил… Пип оборачивается. Анежка по-прежнему растерянно оглядывает ряды. А перед Вашеком на парте лежит еще одна ручка, потому что сам Вашек спокойно пишет какой-то другой. Пип, разозлившись, сердито тянет его за рукав.
— Ты почему не даешь Анежке лишнюю ручку?
— Какую лишнюю? Кому? — удивляется Вашек.
— Ручку, Анежке, — строго напоминает Пип. — Ты разве не слышал, что ей нечем писать?
— Да у меня же только одна. А карандашом не велят.
Пип поражен.
— А вот это что? — показывает он на самописку, лежащую перед Вашеком на парте.
— Это? Да это же моя ручка. Моя единственная ручка, я ею сам пишу, — настаивает Вашек, показывая на нее той, другой, которую он сжимает в пальцах.
Пип не верит своим ушам.
— Вашек…
Тут Вашек вздрагивает.
— Смотри-ка, правда, их две, — с удивлением говорит он. — Совершенно одинаковые. Откуда же здесь взялась вторая?
Ручки действительно почти одинаковые. Голубые с золотым ободком. Пип не долго размышляет над этой загадочной историей. Хватает ручку и подает Анежке. Анежка, даже не поблагодарив, поспешно переписывает задание. Без даты и без номера контрольной. То-то порадуется пан учитель! Пип сидит, неподвижно уставясь на доску.
— Что с тобой, Филипп? — удивляется пан учитель. — Не можешь разобраться с первым примером? Оставь его и решай другие. Потом вернешься к первому.
Пип вздрагивает.
— Конечно, я так и поступлю, — пищит он таким высоким голосом, что все на него оглядываются; потом он берет свою красную без ободка ручку и начинает решать. Первый пример.
Пан учитель качает головой, а убедившись, что у Пипа все идет на лад, поворачивается к Ярде.
Пип, который обычно не разговаривает на переменке, теперь идет за Анежкой.
— Ты вернула Вашеку ручку? — любопытствует он.
— Интересно, чего бы я стала возвращать ему ручку, если она моя? — злится Анежка. — Я забыла ее у него на парте, когда он объяснял, да так и не объяснил эти замещения. Какой у тебя ответ в первом примере?
— Двенадцать целых двадцать пять сотых, — отвечает Пип.
— Вот у всех так вышло, — раздраженно отвечает Анежка. — А у меня получилось тысяча сто девяносто восемь. И все из-за его глупых замещений. Если бы я не замещала, я бы и без него увидела, что половина… двадцати четырех целых и пяти десятых никак уж не тысяча. А потом я замешкалась из-за этой ручки. И он не соизволил сказать, что я ее забыла у него на парте! Конечно, где уж ему, у него полно других забот, — добавляет она язвительно.
В коридоре Пипа подзывает Вашек.
— Я не нарочно, — извиняется он. — Только когда я думаю о чем-нибудь одном, то забываю про остальное. Мама говорит, что я в папу. Папа у нас иногда чудно поступает. Ты подумай, как-то мама послала его за покупками, чтобы успеть до закрытия магазина. Вечером у нас дома — настоящая психушка. Родители на работе засидятся, возвращаются поздно, хотя утром обещают, что сегодня-то уж обязательно придут пораньше. Уж я их повадки знаю, поэтому иногда покупки делаю сам, а иногда — забываю…
— Когда снова думаешь о чем-нибудь интересном, — предполагает Пип.
— Ну да. Так вот, значит, мама просила папу как можно скорее сбегать в магазин и принести десяток яиц и одну бутылку молока. Ты не поверишь, но папа побежал и принес одно яйцо и десять бутылок. Обратно он шел уже не торопясь. И мама сказала, что теперь ей понятно, в кого я такой чудной. Но я и в нее уродился тоже. Мы все такие. Ты как считаешь, это большой недостаток?
— Да нет, — отвечает Пип, — но что вы сделали с десятью бутылками?
— Бутылки были поллитровые, — отвечает Вашек. — Две мы выпили, а остальное молоко прокисло. Из него мама сделала творог. А творога из такого количества получается не так уж много.
— А на ужин у вас на всех было одно яйцо?
— Уж не помню. Кажется, мама открыла еще банку сардин.
Раздается звонок. Коридоры постепенно пустеют. Вашек запихивает в рот последний кусок огромной булки. «Треть яичка для него чепуха», — отмечает про себя Пип. И вдруг его осеняет.
— Ты не катаешься больше на велосипеде? — спрашивает он.
— Нет. У меня теперь много других забот, — отвечает Вашек фразой, которая в последнее время ему особенно полюбилась. — Как-нибудь я тебе о них расскажу. А потом снова начну кататься.
Вашек неожиданно останавливается в дверях, так что Пип наталкивается на него:
— Или, собственно, потом-то и не буду кататься, — загадочно добавляет он.
Даже мама признала, что для зимних сапог сейчас несколько жарковато. Пип убеждает ее, что прошлогодние сандалии еще вполне хороши, потому что жуть как не любит ходить по магазинам. Девочки о своих прошлогодних ботинках ничего подобного не утверждают. И против новых не возражают.
— Вы идите, а я пока наведаюсь к тете, — предлагает Пип.
— Ну хорошо, — соглашается мама. — Мы потом зайдем за тобой.
— Только меня там уже не будет.
А куда же он денется? Данка выходит в прихожую следом за Пипом.
— Пип…
— Ну да, — совершенно невпопад отвечает Пип. — Пока. Если я немножко задержусь, пусть мама не… Вашек говорил…
И Пип уходит.
— Он был у меня совсем недолго, — сообщает тетя. — И дав но ушел. Наверное, он уже дома. Мы туда позвоним, а пока выпьем чаю. Покажите мне ваши новые туфли, девочки.
— Лучше я прямо сейчас позвоню, — волнуется мама.
К телефону никто не подходит. Папа предупреждал, что он сегодня придет поздно. А где Пип? Руки у мамы дрожат.
— Не сходи с ума, Мария, — умоляет тетя. — Ну, значит, пошел к кому-нибудь из приятелей. Радуйся, что мальчик не сидит как пришпиленный дома. Ведь только половина восьмого.
— Половина. Неужели уже полвосьмого?! — пугается мама. — Я и не предполагала, что мы так задержались.
— Вот именно, — замечает тетя. — Он, наверное, заглянул домой, а вас там не — было, он и ушел гулять. Пойдемте что-нибудь съедим; пока вы доберетесь до дома, он тем временем вернется.
Но мама не хочет есть.
— Ты не сердись, — просит она тетю, — мы придем к тебе завтра.
Тетя улыбается, глядя на нее.
— Ладно. Только звякните, что у вас все в порядке.
И тут же жалеет о своих словах. Мама смотрит на нее в совершенном ужасе. Значит, тетка тоже боится.
— Знаешь, мама, — вдруг произносит Данка, — вы идите домой, а я приду через некоторое время. Тут за углом живет один мальчик из их класса, я загляну к нему.
Марьянка удивленно смотрит на сестру. Зачем было Пипу идти к Ярде? Но маме она тоже говорит:
— В самом деле, это совсем рядом. А мы пока посмотрим, как там дома. Может, он уже сидит дома и удивляется, куда это мы запропали.
Марьянка не может оставить маму в одиночестве, пока Пип не объявился.
— Добрый вечер, — здоровается Данка. — Пани Комарекова, скажите, пожалуйста, к Ярде никто не заходил? Нашему Филиппу уже давно пора ужинать, мама сердится, а он где-то бродит, вот она и послала меня за ним.
Данка знает, что о некоторых вещах людям нельзя говорить прямо — нужно «переложить» мысль на тот язык, который они понимают.
— Ярда тоже где-то носится, мерзавец этакий, — приветливо отзывается пани Комарекова. — И ужин у нас тоже на столе.
Это «тоже» Данка должна понять так, что как только Ярда появится, пани Комарекова пошлет его за пивом, а потом — в постель, чтоб она могла от него отдохнуть.
А если проголодается — может отрезать себе ломоть хлеба, если, конечно, он не забыл его купить.
— Какой-то парень его уже давно тут поджидает. Может, он и есть этот…
— Филипп, — подсказывает Данка.
— Ну да. Может, он, а может, еще кто. Погоди.
Пани Комарекова возвращается, таща за собой из огорода перемазанного грязью карапуза. Карапуз одной рукой вытирает себе нос, а другой держит Анежкин мяч.
— Он?
— Нет, — отвечает Данка. — Это не Филипп, это Шиша.
Мальчишка испуганно таращит глаза.
— Ну-ка, беги домой! — напутствует Шишу пани Комарекова. — Мать небось тебя тоже с ужином заждалась.
Карапуз совсем перепугался, как будто с ним и впрямь разговаривали на таком языке, какого он отродясь не слыхал.
— Ну спасибо, — благодарит Данка и откланивается: — До свидания.
Она не в силах сообразить, как ей могло прийти в голову искать Филиппа у Ярды. От этого посещения только страшно становится. «Пани Комарекова не утруждает себя заботами о сыне, — думает Данка. — Она и понятия не имеет, что этот маленький приятель Ярды вовсе не Филипп. Она даже имени его не знает».
Пип заперт в гараже у Фиаловых; там бесчисленное множество хлама. Инструмент, тряпье, куски железа, жерди, вальки, цилиндры, невообразимым образом запутанная бельевая веревка и по крайней мере четыре детские колясочки, более или менее разоренные. Пипу доподлинно известно, что у Вашека нет братьев и сестер. «Фиаловы с большим приветом, — думает Пип, — втроем съедают одно яйцо, зато одного-единственного Вашека возили в четырех колясочках». Подобраться к колясочкам проще простого. Когда Пип сюда пришел, калитка в сад была распахнута, а на двери висел замок с воткнутым в него ключом. Дверь была не заперта. Только позже кто-то повернул в замке ключ. Пип попытался размотать клубок бельевой веревки. Один ее конец был прикреплен к какому-то странному устройству. Если нажать ногой, шнур навивается на цилиндр. Пип, хоть и не понимает, к чему эта машина и как он отсюда выберемся, совершенно счастлив.
Стоило Данке краешком глаза взглянуть на маму, как она поняла, что Пипа еще дома нет. Не появился он ни в девять, ни в половине десятого. Мама с Марьяной уже обзвонили всех соседей. Никто его не видел. Скорее всего, во второй половине дня он вообще не заглядывал домой, потому что они слышали, как в квартире звонил телефон, но никто не поднимал трубку.
В школу к папе дозвониться невозможно. В кабинете уже никого нет.
— Нужно звонить в милицию, — решает мама. — Или же в…
Дети понимают, что она имеет в виду, но не отваживаются произнести вслух. Она не в состоянии даже отыскать номер больницы в справочной книге. Словно она всегда ждала, что это произойдет, и стоит ей набрать первую цифру, как она убедится, что была права. Данка берет у нее справочник и нерешительно пробует отыскать номер больницы.
На лестнице слышны шаги. Все трое вскакивают, и в тот же момент понимают, что это папа.
— Что случилось?
Отец берет у Данки справочник и, не снимая пальто, быстро перелистывает страницы. Одиннадцатый час…
Папа подымает трубку, и тут Данка вдруг хватает его за руку.
— Погоди… Пип что-то говорил про Вашека, он к нему хотел зайти, прежде чем идти к тете.
— Про какого еще Вашека?
— Про Вашека Фиалу. Вашек учится с ним в одном классе.
— Что он еще говорил?
— Чтоб мама не тревожилась, если он задержится. И что-то про Вашека.
— Ты знаешь, где Вашек живет?
Папа снова открывает справочник.
— Ваш мальчик? — переспрашивает профессор Фиала. — Погодите, пойду посмотрю, кто из друзей Вашека еще у нас дома.
— Уже четверть одиннадцатого, — напоминает папа.
— Да, да, иду, иду, — уверяет пан профессор.
— Разве Вашек еще не спит? А вы уверены, что он дома?
— Сейчас проверим. Но вы не беспокойтесь. Если они вместе, то ничего страшного не натворили. Вообще Вашек вполне разумный мальчик. Если не увлечен чем-нибудь…
Папа не вешает трубку, а девочки стоят у него за спиной, боясь взглянуть друг на друга. У Вашека Пипа нет — это ясно. Ведь невозможно в половине одиннадцатого ночи не обнаружить в доме чужого мальчика. Время тянется невыносимо медленно. Папа уже готов повесить трубку, как вдруг пан профессор отзывается снова.
— Наверное, он у нас. Сейчас мы выясним. Вашек вспомнил, что он слышал, будто кто-то возится в гараже. Теперь вот найти бы ключ… Ну что, Вашек, нашел? А может, он опять завалился за шкаф? Постой, я тебе помогу отодвинуть…
Теперь в трубке ничего не слышно.
— Там, — говорит Марьяна на углу улицы, и все бегут за ней следом.
Возвращаясь вечером домой, Вашек услышал какие-то подозрительные шорохи, доносившиеся из гаража.
— Кто там? — окликнул он.
Никто не отозвался. Видно, от сквозняка в гараже что-то свалилось. «Надо бы запереть, — подумал Вашек. — Ключ тут. Ну вот, теперь все в порядке».
— Папа не заходил в гараж? — на всякий случай спросил он у мамы.
— Зачем? Что ему там делать? — отозвалась мама. — Он у себя в кабинете.
— Значит, мне показалось, будто там кто-то есть. Надо бы гараж запирать. Чтоб ничего не украли. У нас в школе у одного мальчика увели велосипед.
— Прости, пожалуйста, что у нас там запирать? Может, ты и хранишь там нечто ценное, но оно; по всей вероятности, очень хорошо запрятано. Туда даже слона можно запрятать. Не гараж, а свалка металлолома. Если бы кому-нибудь пришло в голову все это выкрасть, я приплатила бы сто крон, — мечтательно проговорила мама-профессорша. — А теперь беги в магазин самообслуживания, а то закроют. В сумке — деньги и список, что купить. У нас на ужин хоть шаром покати.
Папа все еще колдует у запертой двери, как вдруг перед ним возникает чья-то фигура в полосатой пижаме и кричит:
— Здесь он, здесь!
«Кто здесь? — удивляются все. — Пип?»
— Ключ оказался в сумке. Наверное, я его туда швырнул, когда ты меня торопила со своими покупками.
Вашек вдруг срывается с места и мчится обратно.
— Нужно сказать папе, чтобы не двигал больше шкаф!
— Вашек! Давай сперва отопрем! — кричит его мама.
Она стоит у запертых дверей и кого-то успокаивает: