— Я хочу навсегда остаться здесь, в Риме, — сказала Анна.
Наконец они разыскали фонтан, но Альбиноса там ещё не было. Сев на край бассейна, они любовались бегущей водой. Время от времени около фонтана останавливались иностранцы и кидали в бассейн монеты.
— Что это они делают? — спросил Франческо.
Мальчишка, всё время бегавший за ними и дразнивший попугая, объяснил, что иностранцы, приезжающие в Pим, всегда кидают деньги в этот бассейн. Говорят, это приносит счастье туристам.
Тут Анну осенила мысль.
— Слушай, — сказала она Франческо, — почему бы нам не достать эти деньги? Тогда Альбинос не будет нас ругать.
Они стали дожидаться темноты. Вокруг всё время ходили люди, но Франческо наконец собрался с духом, сбросил ботин ки, закатал штаны и, дрожа от холода, влез в воду.
— Это фонтан сокровищ, — сказала ему Анна. — Счастливо! Хорошего улова!
ПОД ДОЖДЕМ
Доменико вспомнил, что отец когда-то обещал поехать с ним в Рим и показать фонтан Треви.
— Ты посмотришь на этот фонтан, когда врач сделает тебе руку…
«Вот, — думал Доменико, шагая за Анной и Франческо, — я и посмотрел на этот знаменитый фонтан. И у меня даже осталась — память о нём».
Но ребята не обернулись на красивый фонтан, из которого достали целое богатство, а получили одни неприятности.
Доменико притронулся к повязке: ссадины на лбу болели.
— Тише! — прошептала Анна. — Полицейский! Скорей в этот подъезд!
Они вбежали в тёмный, глубокий подъезд. Полицейский проехал на велосипеде мимо подъезда и скрылся в переулке.
Стояла тихая ночь. Вдруг начался дождь, такой, какой бывает только в Риме: внезапный и сильный. Анна, Франческо и Доменико прижались друг к другу и долго не сводили глаз с дождевых струй. Грязные ручейки пенились у самого порога подъезда.
Доменико прислонился спиной к стене и опустился на корточки. Только сейчас он вспомнил о попугае, которого передал ему Франческо перед тем, как полезть в бассейн за монетами.
— Пио! — окликнул он. — Пио!
Они почему-то окрестили попугая именем ненавистного Альбиноса, хотя и очень любили старую, облезлую птицу.
— Пио!
Все уже давно оправились от страха. Доменико играл с попугаем, Анна по привычке принялась заплетать свои косы, а Франческо возился с ремнями вещевого мешка.
— Вот вор!.. — говорил он, вспоминая Альбиноса. — Сколько денег могло быть у нас!
— Кто знает… Может быть, больше тысячи, — мечтательно произнесла Анна.
— Больше! Там ведь были серебряные. Теперь хозяин не поверит, что Альбинос обокрал нас.
— А как мы вернёмся?.. Здесь все улицы так похожи одна на другую… Мы не найдём дороги.
— Пио, — вдруг сказал Доменико, обращаясь к попугаю, — скажи хоть ты: по какой улице нам идти? — Попугай не пошевелился, только глазки его поблёскивали. — Как ты думаешь, Пио? Должны мы вернуться к хозяину?
— О чём ты говоришь? — спросил брата Франческо.
— Я думаю, что нам теперь проще вернуться домой, — сказала Анна. — Кто нас здесь разыщет?
При этой мысли у Франческо сладко сжалось сердце. Перед глазами его возник дом — старый, грязный и такой родной; тёмная комната, серое одеяло на тюфяке, грустное лицо матери… Они с Доменико ни разу не говорили о ней с тех пор, как покинули дом.
— Я хочу домой! — горячо сказал Доменико. — Давайте убежим домой!
— Подожди, пусть хоть дождь пройдёт, — сказала Анна и почему-то засмеялась.
— Чего ты смеёшься? Что тут смешного?
— Ничего! Просто у меня нет никого: ни мамы, как у вас, ни братьев. У меня только дядя, которому я и так всегда была в тягость. Если я вернусь, он изобьёт меня.
Анна уже не смеялась.
Дождь продолжал идти с той же силой. Время от времени, заслышав шаги, ребята прятались глубже в темноту. Так прошло несколько часов. Вдруг какой-то запоздалый прохожий вбежал в подъезд и стал спиной к ребятам. Все трое от испуга затаили дыхание. Но через минуту человек, покачав головой, выскочил из подъезда и вскоре скрылся во мгле.
Франческо улыбнулся.
— Он даже не заметил нас. Мы, наверное, стали невидимками.
— Вот бы хорошо, — сказала Анна, — если бы мы были невидимками!
— Что же тут хорошего — стать невидимками?
— Что хорошего? А тогда можно было бы незаметно вернуться к фургону, отобрать у Альбиноса наши деньги и убежать с ними домой.
Стоять в подъезде уже надоело, и они вышли из парадного прямо под проливной дождь…
И тут-то они увидели его, Альбиноса… Это не мог быть никто иной! При блеске молнии был ясно виден белый чуб, а Доменико даже показалось, что он видит его красные глаза. Ребята прижались к стене, боясь выдать себя. В нескольких шагах от них был другой подъезд, они бросились туда и, затаив дыхание, притаились в тёмном углу.
— Он ищет нас, — прошептал Франческо.
— Но не найдёт, — добавила Анна.
Доменико прокрался к порогу и высунул голову.
— Ну как? Он ещё там? — спросил Франческо.
— Да… Он за водосточной трубой.
— Он изобьёт нас, если найдёт…
— Неро с ним, — прошептал Доменико возбуждённо. — Это Неро. — Он сразу же узнал своего четвероногого приятеля, с которым делил ночлег в люльке под фургоном и с тех пор крепко подружился.
Пудель и в самом деле увязался за Альбиносом. Сначала Альбинос пытался отделаться от Неро, но затем перестал обращать на него внимание, и пудель с болтающейся между лапами верёвкой плёлся позади, в некотором отдалении.
— Неро нас всё равно найдёт, — прошептала Анна. — Только бы не заметил Альбинос. Надо как-то подозвать Неро… Но как?..
Доменико не терял из виду Неро, который кружил, обнюхивая мостовую, Альбинос не обращал никакого внимания на пуделя: закурив сигарету, он стоял, заложив руки в карманы.
А дождь всё шёл и шёл…
Это был старик, закутанный в старый военный плащ.
В массивных стенах зияли тёмные отверстия, которые были чернее ночи, а между ними по земле блуждали неясные тени.
— Здесь, кажется, есть люди, — прошептала Анна.
Голос, выходивший как будто прямо из стены, заставил их вздрогнуть:
— Не пора ли вам спать?
Ребята испуганно прижались друг к другу. На этот раз из стены донёсся смех, и от неё кто-то отделился. Это был старик, закутанный в старый военный плащ. Неро грозно залаял.
— Тише ты! — тихо сказал старик. — Здесь вы среди друзей. Мы все тут постояльцы одной гостиницы. Откуда вы? — спросил он, с улыбкой глядя на ребят.
— Из Кассино, — несмело ответила Анна.
Старик рассмеялся:
— Ну мне-то этого можно не говорить! У меня то же ремесло; как-никак сам когда-то пытался разжалобить этим людей. Только теперь мало осталось дураков, которые этому верят. Теперь я говорю, что я, мол, бедный пенсионер. Что же делать! Если хочешь поесть хоть раз в день, ври, что в голову придёт!
— Вы всегда ночуете здесь? — спросил Франческо.
— Ну, это было бы слишком шикарно! — ответил старик. — Здесь не полагается спать. Увидят — заберут… Сплю там, где придётся, где полиция не найдёт…
— А если найдёт?
— Ну что ж такого? Провести несколько дней в тюрьме, пока длится непогода, — это не такая уж беда!
Вдруг старик внезапно исчез. Ребята с удивлением озирались вокруг. Они ничего не понимали, а когда поняли, было уже поздно: полицейские стояли в нескольких шагах от них. Неро бросился им под ноги.
— Придержи эту чёртову собаку! — крикнул один из полицейских.
Доменико свистнул и стремительно притянул пса к себе.
Анна мгновенно сообразила, что нужно сказать:
— Мы заблудились, мы ищем дорогу домой…
— Домой? А где он, ваш дом?
— Мы живём с дядей… У нас фургон… Он стоит недалеко от города, но мы забыли туда дорогу.
«Ведь это неправда! — подумал Франческо. — Почему она говорит неправду? Разве не лучше рассказать всё, как есть, и покончить с этим раз и навсегда?»
По Анна, которую нелегко было сбить с толку, продолжала рассказывать о дяде Винченцо, дяде Филиппо, тёте Терезе…
Однако это не помогло. Полицейские посадили ребят в машину. Ночь им пришлось провести в полиции.
БЕЛАЯ ДОРОГА
Это было печальное возвращение. Утро только начиналось. Солнце ещё не взошло.
Полицейские разбудили ребят, спавших на жёстких скамейках, посадили их в машину и повезли прямо к фургону дяди Винченцо. Франческо, Анна и Доменико даже не поняли, откуда они знают, где стоит фургон. Ребята и не подозревали, что полиция ещё утром получила сообщение о прибытии в город бродяг.
Когда дети подъехали к фургону, Альбинос запрягал лошадь, а тётя Тереза и дядя Филиппо укладывали треножник, кастрюли и одеяло.
— Кто здесь хозяин? — сухо спросил полицейский, не выходя из машины.