Лес молчал. Янка напряженно прислушивался. Тишина.
— Неужели убили дедушку?— уже со слезами на глазах спросил мальчик прижавшуюся к нему Лену.
Девочка ничего не понимает. В ее широко открытых глазах только большой, недетский ужас.
...По дороге к лесу, виднеющемуся на горизонте, мчатся мотоциклы. Едут грузовые машины с солдатами, овчарками.
В шоферской кабине, ведущего грузовика сидит Булай.
Ничего не подозревая, Янка устраивается на Волчьем острове в наскоро поставленном шалаше. Хорошо бы разложить огонек, да нет спичек, и все же опасно.
Вечереет. Зорко вглядываясь в сумрак, беглецы едят прихваченный в дорогу харч.
Лена первый раз в жизни собирается ночевать таким образом. Она обводит пугливым взглядом потемневший лес. Янка тоже на всякий случай осматривается настороженно...
А осторожность не мешала. Недалеко промелькнула лиса. К водопою подошли дикие кабаны... Почуяв недоброе, звери метнулись в лесную чащу.
Они узнали волка, который вышел к берегу.
Волк жадно нюхал следы кабанов, втягивал воздух, видимо, чувствовал близость человека.
Янка замер, следя из-за веток куста за волком. Неужели он найдет их? Неужели попробует перебраться по кочкам на островок? Эх, нет ружья или, на худой конец, хотя бы спичек!..
Лене он ничего не говорил, она свернулась клубочком в теплом мху. Ведь столько пережила за сегодняшний день!
И Янке хотелось спать, но он опасался сомкнуть глаза. Это не дома. Тут надо ухо востро держать.
...Как хорошо ранним утром в лесу! Вместе с первыми лучами солнца ожило зеленое царство! Чаща запела сотнями птичьих голосов, и каждый из них — своеобразен!
Этот не привычный для слуха концерт разбудил девочку после глубокого сна.
Она открыла глаза, встала и... ничего не поняла, где она и почему здесь? С ней же был Янка…
— Янка...— тихо позвала Лена.
Тишина. Только из густой травы подняла голову метровая змея. Она долго смотрела на Лену, Лена — на нее. Змея продолжала свой путь мимо Лениного пристанища. Лена почувствовала, что тут небезопасно кричать. Притаилась, боясь подать голос.
Но вот хрустнула сухая ветка, девочка оглянулась и увидела Янку с ружьем через плечо.
Вид у него был мрачный, глаза заплаканные.
— Ага, оставил меня одну, а сам ушел?.. Где ты был?
— У дедушки...— буркнул мальчик, глядя в сторону.
— А почему дедушка с тобой не пришел? Он же обещал?
— Дедушка больше не придет.
— Почему?
— Нет нашего дедушки...
Янка опустился на мох, лег лицом вниз и ничего больше не сказал. Он не в силах был поведать, как нашел убитого дедушку. Ружье его скатилось с высокого пригорка и лежало в кустах...
Лека так и не поняла; почему нет дедушки. Сколько она ни тормошила за рукав, чтобы Янка объяснил ей, где дедушка, так ничего и не добилась.
...До слуха детей долетело эхо далекого собачьего лая. Сначала это был одиночный лай, немного погодя к нему присоединился второй, третий... Вот он уже слышен почти со всех сторон.
Янка насторожился. Лена вопросительно смотрит на хлопчика, но тот не выдает своей тревоги, только внимательно фиксирует в памяти, с каких сторон надвигается опасность.
А надвигалась она фронтальной цепью полицаев и солдат, вступивших в лес с большой сворой овчарок.
Солдаты с овчарками на ремнях углублялись в лесную чащу все дальше и дальше. Хриплый лай псов разбудил тишину. Собаки рвались вперед, туго натянув поводки.
Ближе и ближе остров. Знают ли дети об опасности? Успеют ли уйти до того, как настигнет их озверевшая овчарка?
Вот и болото с островком. Собака безошибочно ведет своего хозяина по кочкам, торчащим над водой, достигает островного берега и бросается в кусты...
В кустах — пустой шалаш. Никого нет. Обшарив островок, собака находит наконец следы детей, ведущие с острова.
Она выводит своего хозяина по этим следам на противоположный берег и тащит в глубь леса. Следы уже сегодняшние, свежие, овчарка берет их особенно рьяно. Солдат чуть поспевает за ней, тяжело дыша и весь обливаясь потом.
...Янка бежит все быстрее, но разве Лена управится за ним? Она начинает отставать, выбивается из последних силенок.
А лай все ближе.
— Ну что мне с тобой делать?— чуть не плача спрашивает Янка, с ужасом оглядываясь назад.
Лена даже не плачет, она только тяжело дышит, доверчиво обхватив руку Янки. В нем и только в нем она видит сейчас свое спасение.
Овчарка и солдат пробегают перелесок, через который совсем недавно прошли дети.
Но вот в упор рвущейся вперед собаке из-за ближайшего куста грянул выстрел. Овчарка перекинулась через голову и растянулась на земле.
Ошеломленный, солдат оторопело остановился на какое-то мгновение, и этого было достаточно, чтобы прогремел второй выстрел. Солдат схватился руками за лицо, медленно осел на землю...
Из-за куста выглянул Янка с дымящейся двустволкой в руках.
Лена забилась в густой валежник и широко раскрытыми глазенками смотрит оттуда на Янку.
— Вылазь,— коротко приказал тот.
— А может, там еще собака гонится?— усомнилась девочка.
— Пока нет.
Лена выбралась из валежника.
Янка спрятал в валежник дедушкину двустволку.
— Зачем прячешь?
— Патронов больше нет.
Говорить некогда. Два выстрела Янки разнеслись эхом по лесу, и это еще больше подзадорило овчарок, которые шли в цепи. Неистовый лай огласил лес.
— Опять гонятся...— настороженно бросил мальчик, взяв Лену за руку.
— А теперь куда?
— К твоему батьке... Неужели он не слышит, как за нами охотятся, и не придет на помощь?..
— А где мой папа?
— Там...— неопределенно махнул рукой Янка.— Мы найдем его, только ты не отставай...
Надежда скоро найти отца подбодрила Лену. Она уже не останавливается, не обращает внимания на все новые и новые ссадины и царапины.
Трудно сказать, велико ли расстояние между цепью врагов и детьми, скорее всего — не очень.
На пути переднего звена цепи — лесное озеро. Преследователи разбились на две группы. Левая пошла по левому берегу озера, правая — по правому.
И вот, когда немецкие солдаты ушли уже очень далеко вдоль озера, так что лай собак был едва слышен,— недалеко от берега зашевелился куст тростника.
Осторожно раздвинулись стебли, и показалась голова Янки. Никто бы, конечно, не заподозрил, что дети догадаются укрыться в этом малозаметном тростнике. Но у страха глаза велики. Янке ничего не оставалось, как искать спасения в воде.
Осмотрев прилегающую к озеру местность, он осторожно выплыл из тростника. Лена держалась за его шею. Бесшумными движениями опытного пловца мальчик пересек водную гладь, выбрался с Леной на берег.
Не задерживаясь, дети побежали в сторону, противоположную ушедшим преследователям.
...В хате старосты местный фельдшер перевязывает раненого немца. Это в него выстрелил Янка, после того как первым зарядом уложил овчарку.
Булай и староста обедают. На столе возвышается объемистая бутыль с мутным самогоном.
— Кто же это его так?— спрашивает староста, показав глазами в сторону раненого.
— Говорит, какой-то мальчишка. Скорее всего — внук лесника.
— А зачем он вам понадобился?
— Увел, понимаешь, девчушку, Дочь Батьки Панаca.— Булай достает из кармана увеличенное фото Леньп — Вот... Поимей в виду, между прочим. Ежель где встренешь — большую прибыль можешь иметь...
Староста всматривается в фотографию и прячет ее в карман.
Перевязывая, фельдшер внимательно слушает разговор старосты с Булаем.
...Янка с Леной вышли на окраину леса. Рядом деревушка.
— Я хочу есть...— виновато призналась Лена.— Пойдем в те хатки, попросим у тети молока...
— Я сам пойду... А ты обожди тут.
— Ага!..— не согласилась Лена.— Мне страшно...
— Но тебя в деревне узнают.
— Ну и пусть!
— Ничего ты не понимаешь... Я тоже боюсь в деревню идти. Могут зацапать. Но один я не дамся,— убегу. А с тобой разве убежишь?.. Это же не в лесу, где теперь спокойнее, чем в деревне... Я укрою тебя пиджаком, и ты тихонько посидишь на теплой хвойной подстилочке...
Янка насгребал хвои, сухого мха, сделал уютное гнездышко. Посадил в него Лену, прикрыв сверху своим пиджачком.
Уставшая за день девочка согрелась и незаметно уснула.
Неизвестно, сколько бы она проспала, если бы не разбудили какие-то возгласы, плач...
Выглянув из-за куста, Лена чуть не вскрикнула... По дороге двигалась колонна людей под конвоем немцев.
Сзади, с боков бежали и кричали дети и старики, а идущие в колонне кричали в ответ. Равнодушно, будто ничего не слыша, по сторонам шли немцы, отталкивая провожавших...
Лена спряталась за кусты, а колонна приближалась, и вот уже можно разобрать слова.
Голосила старушка.
— Не плачь, мама!— кричала ей через головы дочь.— Придет Миша с фронта, скажи ему — пусть ждет! Жива буду — обязательно убегу из Германии!..
Мальчик лет четырнадцати кричал старику, ковылявшему по краю дороги:
— Дедушка!.. Попроси ихнего офицера — пущай ослобонит меня!.. Зачем меня гнать в Германию, я же малый еще!..
Дедушка споткнулся, упал, встает, догоняет внучонка:
— Что ты сказал?..
Девочка лет девяти бежала рядом с колонной, с трудом поспевая:
— Мама!.. Возьми меня с собой!.. Я без тебя не останусь!..
— Не плачь, доченька, я скоро вернусь!..
Лена смотрела, растерянная, переводя глаза с одного на другого, не понимая, что происходит. Но вот она вздрогнула: в колонне шагал Янка...
— Янка!..— закричала и побежала к колонне, но солдат оттолкнул ее. Она упала, сразу вскочила, бежала теперь рядом с колонной, кричала: — Янка, что же ты?
— Задержали в деревне,— старался Янка перекричать других,— нас в Германию гонят, на работу!..— Он улыбался и очень старался ободрить ее, показать, что все не так страшно.
— Янка!.. Янка!.. Я боюсь!— Лена заревела во весь голос...
Офицеру, идущему впереди, видимо, надоел шум. Повернувшись к охране, он скомандовал, и несколько солдат отделились от цепи и пошли на людей, бежавших за колонной. Старики и старухи, девочки, мальчики, деды и бабушки, дочери и сыновья кричали и продолжали бежать, но конвоиры подняли автоматы и направили на толпу. Все шарахнулись в сторону. Солдаты дали очередь в воздух. Толпа рассеялась по лесу. Охранники повернули и быстрым шагом стали догонять колонну.
Вдоль дороги, огибая деревья, всхлипывая, спотыкаясь о корни, бежала по лесу Лена, боясь потерять из виду узников... Земля под ее ногами уходила вниз, девочка еле удерживалась, ухватившись за дерево. Перед нею крутой откос, внизу река, неширокая и спокойная.
Лена помчалась к мосту, через который прошла и скрылась за косогором колонна невольников.
Она осторожно ступила на мост, обходя сломанную доску.
— Лена...— как из-под земли послышался чей-то голос.
Девочка замерла на месте, боясь шевельнуться.
— Иди скорее сюда!..— снова послышался голос.
Осторожно поднялась сломанная доска на мосту, и в дыре показалась голова Янки.
— Ну чего стоишь, скорее!..— нетерпеливо позвал хлопчик.
Лена сначала не поверила. Но, присмотревшись, узнала Янку, опрометью бросилась к нему.
Мальчик втащил ее в мостовую щель. И вот они под мостом. Снова вместе. Лена настолько напугана неожиданной разлукой с Янкой, что вцепилась в его шею ручонками и, кажется, никогда в жизни уже не разнимет их. Янка тоже прижал девочку к себе, перетрусившую, заплаканную, дрожащую то ли от чрезмерного волнения, то ли от озноба.
— ...Если бы не нашел я эту дырку в мосту,— не видать бы тебе, рыжая, меня... Угнали бы со всеми вместе... А теперь посидим тут до вечера, пока стемнеет, а после снова в лес... Ты чего дрожишь?..
— Холодно...
— Да ты же вся горишь, как огонь...— говорит Янка, положив ладонь на ее лобик.
...Лена и Янка идут по лесной тропинке. Янка впереди, Лена сзади. Лена с каждым шагом все больше отстает. Янка останавливается.
— Скорей...
— А у меня ножки болят...— хочет девочка сесть на землю.
— Нам еще очень далеко идти.
— Куда?
— Надо же когда-нибудь найти твоего батьку!
— А где он?— уже полушепотом, закрыв глаза, спрашивает Лена.
— Где-то в лесу... Может, в этом, может, в другом...
— Поищи его сам... Скажи, чтобы пришел за мной... а я здесь обожду... Я хочу спать... Укрой меня теплым одеяльцем...
— Да ты никак захворала?
Лена молчит, свернувшись на земле. Янка беспомощно оглядывается кругом, наклоняется над ней.
— У тебя болит что-нибудь?.. Ты такая горячая.
Янка просовывает ей руки под ноги и спину. Поднимает.
...Дождь. Сгибаются кроны деревьев под ветром. Бегут ручьи по земле. По тропинке, скользя по грязи, идет Янка с Леной на руках. Останавливается — больше нет сил...
— Лена, ты не можешь немного пройти сама?
— Хорошо... Я минуточку отдохну, и пойдем...
Янка, сжав зубы, делает еще несколько шагов и опускает Лену на землю. У девочки головка свисает на грудь, ноги подгибаются.
— Лена, ты засыпаешь? Лена, проснись!
...Вечер. Вернее — уже ночь. Деревушка, из которой немцы забрали днем невольников, погрузилась во мрак. Кое-где мелькают в окнах огоньки.
И в эти огоньки напряженно всматривается Янка, стоя у опушки леса с Леной на руках. Пойти или нет в деревушку, где днем сегодня он чуть не поплатился своей свободой, может, даже жизнью? Остались ли тут вражеские солдаты или ушли вместе с людьми, угнанными в неволю? Трудно было найти ответы на все вопросы, но еще труднее вот так стоять с больной и уже беспамятной Леной на руках.
...Перед иконой горит свеча, с трудом освещая хатенку, молящуюся старуху. Это она бросалась к своей дочери в колонне невольников. Старуха настолько погружена в молитву, что не сразу слышит осторожный стук в окошко.
Только когда стук стал более настойчивым, она перекрестилась в последний раз, с трудом поднялась и подошла к окну.
А через минуту перед ней стоял уже в хатенке Янка с Леной на руках.
— Бабушка... помогите...
— Дитятко мое, что с ней?..
Старуха разбросала на кровати какую-то одежонку и помогла Янке уложить Лену.
— Захворала, а чего — и сам не знаю… Может, и померла уже?.. Лена... Леночка...— позвал Янка, наклонившись над девочкой.— Ты еще жива?..
Лена дышала с тяжелым хрипом. Старуха дотронулась ладонью до личика девочки:
— Ох, как горит, бедняжечка!..
— Бабушка, помогите ей чем-нибудь, жалко дитю...
— За хвершалом сходить бы, коли и его сегодня не забрали…
...Старый фельдшер, перевязывавший немца, долго думал, выслушав и осмотрев Лену.
Старуха и Янка молчаливо ожидали его приговора.
— У девочки воспаление легких.
— Что же делать?— спросила старуха.
— А чьи это дети?
— Кто же их знает...
— Чьи будете?— обратился фельдшер к Янке.
Янка опустил глаза и промолчал.
Фельдшер внимательно посмотрел на Лену, на Янку. Не стал больше допытываться. Видимо, догадался, кто они.
— Да...— Фельдшер прошелся по хате, плотнее задернул занавеску на окошке.— Оставаться им в деревне опасно... Староста получил приказ ловить всех посторонних детей... Но состояние у девочки очень тяжелое... Придется ей полежать тут. Только, Прасковья Ивановна... о ней — никому ни слова... Да. Молчите... Вечерами попозже буду заходить. Попробую достать кое-какие лекарства.
— А мне куда?— поинтересовался Янка.
— А ты пойдешь со мной. У меня побудешь. Но с уговором: на улицу не показываться.
...Янка сидит в чуланчике с крохотным окошком на улицу. Рядом с ним — фельдшер. Оба внимательно смотрят в окно, не очень приближаясь к нему из опасения, чтобы с улицы не заметили.