— Я так не играю! Ты меня только и знай наказываешь, это не игра!
— Нет, ты должен играть! — топал ногой Вашичек.
— А я не буду!
— Оставь его, Вашичек, пускай уходит!
— Нет, не уйдет! — кричал Вашичек.
— А я говорю, пускай уходит! — топала ногой Боженка.
— Я папа, я приказываю! — сказал Вашичек.
— А я вовсе не хочу тебя слушаться, ты не взаправдашный папа!
— Не дури!
— Ты сам дурак!
— Ты еще дурее!
— А ты мартышка! — Боженка ударила Вашичка игрушечным половником — шляпа с зеленым перышком слетела у него с головы.
Вот за это Бобеш похвалил Боженку, хотя сам злился на нее и охотно треснул бы ее по затылку. Он торжествовал, что Боженка узнала, какой глупый этот Вашичек. Так ему и надо.
Вашичек поднял с земли запачканную шляпу и заплакал от злости.
— Ах ты обезьянка! Вот тебе! — Он что есть силы толкнул Боженку.
Боженка, стоявшая на краю плотины, пошатнулась и упала в пруд с шумным всплеском. Она вскрикнула, вода сомкнулась над ней, и только шапочка осталась на поверхности, а от нее по всему пруду пошли большие круги.
Дети так и остолбенели. Но уже через минуту все бросились врассыпную, как вспугнутые воробьи.
Бобеш был ошеломлен, его трясло, но он все-таки не убежал, понимая, что Боженке надо помочь. А как помочь, когда он тут один? Боженка показалась над водой, взмахнула руками; увидев Бобеша, вскрикнула: «Бобеш!» — и опять скрылась.
«Что, если побежать к Безручке? Ведь кругом ни одного взрослого не видно», — мелькнуло в голове у Бобеша.
В один миг он добежал до хибарки под плотиной и крикнул в раскрытое окно:
— Дядя Безручка, Боженка тонет! Скорее помогите ей!
Безручка подскочил к окну:
— Что ты городишь?
— Тонет! Боженка тонет!
Безручка вылетел стремглав, взбежал на плотину и бросился в воду на том месте, где плавала Боженкина шапочка. Вода доходила ему чуть не до шеи. Нырнув, он тут же показался из воды вместе с Боженкой. Она, бедная, совсем не шевелилась, платье у нее прилипло к телу.
Безручка положил ее на плотину, встряхнул, но она, казалось, не подавала никаких признаков жизни. Безручка подхватил ее и помчался к усадьбе старосты.
Бобеш был точно во сне. Он чувствовал, что случилось что-то очень страшное, и никак не мог опомниться — все это произошло так быстро…
На плотине остались Боженкины игрушки, рядом с коляской лежало ружье Вашичка.
Бобеш собрал в коляску куклу, горшочки и все остальное и пустился в путь следом за Безручкой к усадьбе.
Еще совсем недавно он злился на Боженку — так она была ему противна, — а теперь вот опасался за нее. Вдруг она уже мертвая? Ведь когда Безручка тряхнул ее, Боженка и голоса не подала и глаз не открыла.
Бобеш подкатил коляску к усадьбе, сел на ступеньки и заплакал. Конечно, Боженка уже умерла, а он-то не хотел с ней играть…
Немного погодя отворилась дверь, и на пороге появились Безручка вместе со старостой.
— Вот он, шпингалет! — воскликнул Безручка. — Ты, никак, ревешь? Что с тобой случилось?
— Ничего… Да ведь Боженка-то, наверное, утопленная, да?
— Нет-нет, Бобеш, Боженка жива, только она больна теперь. Ты нам расскажи, как это вышло? — спросил староста.
Бобеш вытер кулаком слезы и стал рассказывать. Услышав, что и его ребята убежали вместе с остальными, Безручка начал ругаться:
— Мерзавцы! Не могли сами за мной сбегать! Ну дождутся они у меня, паршивцы, вот ужо приду домой…
— За это не стоит наказывать, — заметил Либра. — Дети ведь, не понимают. А ты молодчина, — обратился он к Бобешу. — Хорошо сделал, что предупредил, иначе утонула бы наша Боженка.
При этих словах Бобеш почувствовал огромную радость, у него защекотало в горле. Он был счастлив, как в тот раз, когда ехал на коне, даже, пожалуй, больше. И так ему было хорошо, так приятно, просто и сказать нельзя!
— На вот, Бобеш… — Либра протянул ему серебряную монету, точно такую, какую подарил Венцл, когда покупал Пеструху. — Ну, бери, бери! — настаивал Либра, видя, что Бобеш мнется. — Отдашь маме — пускай она тебе что-нибудь купит, а я потом еще кое-что дам.
— Я… я не знаю, пан Либра, можно ли мне у вас брать… — сказал Бобеш, научившийся употреблять слово «пан», с тех пор как у них побывал Венцл.
— Это почему же?
— Мама не велела ничего брать у вас и ходить к вам не велела.
— А почему?
— Боженка мне сказала, что ее мама говорит, будто мы побирушки, живем в хлеву, и не разрешила ходить к вам.
— Ну, не обращай внимания, возьми это от меня. А я потом еще спрошу у Боженки, так ли дело было. Я-то на тебя не сержусь, ты хороший мальчик.
Бобеш взял деньги и весело побежал домой.
Глава 15 БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК
Когда Бобеш рассказал дома, как он помог спасти Боженку, радости и удивлению не было конца. Даже если бы он вдруг сделался владельцем золотого замка на курьих ножках, и то бы, наверное, все так не изумлялись, как теперь.
Только мать, непонятно почему, заключила, будто ничего не надо было брать у старосты. Отобрала у Бобеша серебряную монету и сказала, что вернет ее Либре. Бобеш огорчился — ведь за эти деньги можно было купить прекрасные вещи.
Вечером из усадьбы пришла Франтишка, принесла большую кринку молока, масло и яйца.
— Хозяйка передает вам поклон и вот посылает кое-что, — сказала девушка. — Уж очень она рада, что так благополучно обошлось с Боженкой. Завтра велела Бобешу прийти к нам в усадьбу.
Потом Франтишка стала рассказывать, какой был переполох у них, как попало всем — и виновным и правым.
— Боженка ведь баловень, и неизвестно, кого из нее растят, — добавила она.
Мать Бобеша ответила Франтишке, что молоко и все остальное им действительно кстати, но даром она это не возьмет, в благодеяниях старосты она не нуждается.
— Я тоже мать и люблю своего Бобеша не меньше, чем Либрова свою Боженку. И это чистая случайность, что наш мальчонка оказался там в тот момент. И потом, за такие вещи не платят. Сами же сначала запрещали Бобешу играть с Боженкой и ходить в усадьбу, а теперь пожалуйста? Бобеш не грязнуля, не злой и ничуть не хуже Боженки. Он ребенок, а все дети должны быть равны, — сказала мать.
Бобеш обратил внимание, как она при этом покраснела.
Мать вернула Франтишке пятикроновую монету, которую Бобеш получил от старосты, и, кроме того, заплатила за молоко, яйца и масло.
— Прямо и не знаю, как на это посмотрит хозяйка, — сказала Франтишка. — И мальчика к нам не пустите?
— Нет, незачем ему туда идти. Прежде не велели к ним показываться, хотя он ничего плохого не сделал. Все, наверное, потому, что он из бедной семьи? Нет-нет, никуда он не пойдет, останется дома.
— Ну что ж, коли так, передам, — сказала девушка и ушла.
— Мама, можно мне завтра сходить к Боженке, а? Ведь староста говорил, что он на меня не сердится…
— Нет, Бобеш, никуда ты не пойдешь. Хватит уж об этом, не изводи меня!
Заметив, как строго мать посмотрела на него, Бобеш больше не стал просить и пошел спать. Нырнул под перинку, свернулся калачиком, но вдруг вспомнил, что ни с кем не попрощался. Тогда он выглянул из-под перинки и крикнул:
— Спокойной ночи! Я и забыл!
— Спокойной ночи! — ответили ему все, кто был в комнате, а мать при этом улыбнулась…
Бобеш вытерпел два дня, а на третий все-таки собрался проведать Боженку. Не сиделось ему, да и только. Дома он места себе не находил, игрушки не радовали. Он решил хотя бы только заглянуть в усадьбу.
Проходя мимо сада Либры, Бобеш посмотрел туда и увидел Боженку.
— Боженка! — крикнул он, просунув нос между жердинами забора.
Боженка оглянулась и, заметив Бобеша, помчалась к нему.
— Ты выздоровела? Уже не хвораешь?
Боженка кивнула головой. Видно, обрадовалась ему, раз улыбается.
— Меня теперь не пускают на улицу. Но ты можешь к нам ходить.
— Нет, мне все равно к вам нельзя. Я должен маму слушаться.
— Тогда знаешь что? Обойди с другой стороны — там в заборе выломана жердочка, ты и пролезешь.
— А ваши дома?
— Дома, но они сюда не придут. Папа после обеда лег, а мама собирается идти к лесничему.
— Боженка, а ты еще дружишь с Вашичком? — спросил Бобеш, стараясь не смотреть на нее.
— Он с тех пор у нас еще не был. Ему тогда здорово влетело дома, мне папа говорил.
— Так ему и надо! — заметил Бобеш.
— Конечно! Ведь я чуть не утонула!
— Боженка, а как это — когда тонешь?
— Брр, до чего же гадко! — Боженка даже содрогнулась.
— Ну, а все-таки, каково тебе было?
— Я… я очень испугалась, мне было так страшно, и я водой захлебывалась…
— Кабы ты знала, как я испугался, когда ты упала! — сказал Бобеш.
— Мне вода и в рот попала — ох, какая мерзкая!
— Ив нос и в уши тоже?
— Ну конечно, прямо даже в голове зашумело. А потом я уже ничего не помнила, пока меня дома не оживили.
— Вот, наверное, тебе чудно показалось: упала в пруд, а очнулась дома. Правда?
— Ну конечно.
— А ты не думала, что ты заколдована?
— Нет.
— Боженка, тебе можно к нам ходить?
— Наверное, можно, теперь мама не станет ругаться. Она сказала, что вы люди хорошие, только, говорит, твоя мама уж очень гордая.
— Что это значит?
— Я не знаю.
— Я у мамы спрошу. А ты почему не спросила?
— Да мама тогда очень сердитая была.
— Почему?
— Потому что Франтишка принесла от вас деньги.
— Из-за этого сердилась?
— Ну да.
— А знаешь, Боженка, нам теперь недолго тут жить осталось, мы скоро в город переедем.
— Когда?
— Да скоро.
— И сюда больше не приедете?
— Мама говорит, что никогда.
— Ты рад?
— Еще как рад! Знаешь, сколько там всяких чудесных вещей!
— У нас там дядя живет, — сказала Боженка.
— В городе?
— Ага. Он учитель в реальном.
— Как, как ты сказала?
— Ну, реальное.
— А что это?
— Школа такая.
— И прямо так она называется?
— Ну да, — ответила Боженка и помолчала. Хочешь, поиграем? Я принесу игрушки.
— Хочу.
— Я сбегаю за ними домой.
— Только скорее приходи, одному мне в вашем саду боязно.
Боженка принесла две куклы, игрушечную плиту, деревянную лошадку на колесиках и посуду.
Лошадка необыкновенно понравилась Бобешу. Вот жалко, что отдал кукленка, а то бы попросил Боженку сменять его на лошадку. И на что ей лошадка? Кукленок ей больше подходит. Он мог быть папой кому-нибудь из кукол, а лошадка? И потом, девочки ведь на лошадях не ездят.
— Дорого за эту лошадку отдали, да, Боженка?.
— А я не знаю, мне ее подарили.
— Верно ведь красивая?
— Тебе нравится?
— Очень!
— Ну так возьми ее себе!
— Правда?
— Ну конечно, правда! Бери, бери!
— Ты, значит, взаправду мне ее отдаешь?
— Ну правда же!
Бобеш и радовался и не верил тому, что Боженка говорит это всерьез.
— И ты мне за так ее отдашь?
— Да.
— Кабы у меня был кукленок, я бы отдал его тебе, Боженка.
— Неужели?
— Ага.
— А где же он?
— У Безручкиных ребят.
— Они нехорошие, верно?
— Ну, кое-когда только. Мама говорит, что они не виноваты, их плохо воспитывают.
— А они воруют, — сказала Боженка.
— Я знаю, — заметил Бобеш, покраснев, и ему захотелось перевести разговор. — Ну, спасибо тебе, Боженка. А тебя не побьют за то, что ты мне дала лошадку?
— Нет. Мне и папа велел подарить тебе какую-нибудь игрушку, раз уж, говорит, ты такой хороший мальчик.
— Так и сказал?
— Да.
— Я, Боженка, тебя не забуду в городе.
— Я тебя, Бобеш, тоже.
Потом они принялись играть, пока за Боженкой не пришла Франтишка. Она сказала, что вернулась мать вместе с тетей и Вашичек пришел с ними. Когда Бобеш услышал про Вашичка, его словно кольнуло в сердце.
— Ты и правда с Вашичком больше не дружишь? — спросил он.
— Нет же, не дружу. Тетя привела его просить прощения за то, что он столкнул меня в пруд.
— Я думаю! После всего еще дружить с ним, с такой дрянью, верно?
— Конечно, я ему скажу, что он дрянь.
— Неужели, Боженка, по правде скажешь?
— Правда, правда, скажу, если хочешь.
— Ага, скажи! И еще знаешь что ему скажи: противный-распротивный!
— Ладно, скажу!
Бобешу стало легко и весело. Как хорошо, что Боженка перестала дружить с тем мальчишкой! А еще больше радовала подаренная лошадка на колесиках. Такая игрушка, уж конечно, недешево стоит, и не так-то легко се сделать. Пожалуй, усатый Гершл, который подарил кукленка, такой лошадки не смастерил бы. Где там! Вот удивится дедушка, да и все остальные! Только вот мать, наверное, поругает: она же не велела ничего брать у старосты. Хотя ведь это Боженка подарила.
Дома все любовались лошадкой, ахали; мать ничего не стала говорить, узнав, что это подарок от Боженки. Но зато и Бобеш был немало удивлен, когда мать показала ему кукленка, а дедушка дал тот самый стеклянный шар с бабочкой на цветке.
— Где это ты взял, дедушка, и кто, мама, тебе дал кукленка? — обратился Бобеш к ним обоим.
Мать объяснила Бобешу, что все это принес после обеда Безручка. Пришел он и говорит: «Хочу вот порадовать вашего ребятенка Бобеша. Все равно мои сорванцы поломают». И вернул кукленка. А стеклянный шар Безручка хотел купить у стеклодува, но тот ему отдал задаром.
— Безручка такой был довольный, — сказала мать: — он получил в усадьбе постоянную работу.
— Что это, мама, — постоянная работа?
— Он будет работать в усадьбе каждый день, и там же кормить его будут. Кроме того, еще и деньги получит. Главное дело, они теперь уже не будут так бедствовать. Хотя староста даром никому ничего не дает.
— Ну, а как же он с одной рукой сможет работать?
— Летом будет поле сторожить, огород и лес, а зимой по хозяйству помогать — картошку перебирать, веники делать, в амбаре лопатой хлеб перегонять.
— Ах, мама, ты даже и не знаешь, до чего я рад! Ведь красивый шар и кукленок опять мои!
— А я вот, Бобеш, совсем не радуюсь.
— Почему, мама?
— Теперь мы не в своем доме.
— Как это?
— Домик мы продали, он уже не наш.
— Значит, мы скоро уедем, да?
— Да послезавтра, наверное.
— Послезавтра, мама?
— Да.
— Это значит — вчера?
— Нет, не вчера. Еще два раза переночуем.
— Мама, я прямо не дождусь, когда мы будем в городе!
— Не очень-то рвись туда, Бобеш. Неизвестно еще, каково нам придется, что нас там ждет. При всей нашей бедности нам здесь неплохо жилось — все-таки свой домик был. Кабы не случилась беда с отцом, были бы у нас и жилье, и корова, и хлеба хватало бы, а теперь… — Мать осеклась, закрыла лицо передником и расплакалась.
— Ну, не плачь, мама, авось и в городе нам хорошо будет!
Мать утерла слезы и погладила Бобеша по голове.
Тут пришел отец, сказал, что все устроилось, остается только уложить мебель и собрать вещи. А помочь придут крестный и Безручка.
— Крестный, значит, придет? Вот хорошо! Папа, знаешь, сколько у меня теперь добра? Смотри-ка! — Бобеш показал все подарки.
— Что ж, я рад, сынок, коли ты у нас такой богатый! — засмеялся отец.
— Папа, а знаешь, дедушка больше радовался шару, чем ты. Может, он тебе не нравится?
— Да нет, нравится. Красивый шар.
Зато когда пришел крестный, тот диву давался — уж он это умел.
— Ах ты, шут подери! Бобеш, Бобеш, в жизни я не видал такого красивого шара,! Ну и хорош, прямо чудо из чудес!
Потом в доме началась настоящая кутерьма, и Бобеша услали на улицу, чтобы он не мешал.
— А знаешь, крестный, куда я пойду?
— Куда? Уж не в Америку ли?
— Вот и не угадал! На крышу.
— Только посмей у меня! — пригрозила мать.
— Ну, мама, позволь, пожалуйста! Я так высоко, как в тот раз, не полезу.