Мама села к нему на край кровати, прикоснулась к его лбу.
— И напрасно. Я не могла не прийти.
— Мама, — сказал Юаким, — ведь так надолго папа еще никогда не уходил? Правда?
— Правда. Но ты не бойся. Он скоро придет.
— Но ведь он может быть
Мама вздохнула.
— А ты не обращай на них внимания, мало ли что они говорят. Почему у папы сдали нервы? Да по разным причинам. Думаю, ему вообще не стоило быть учителем, во всяком случае, в старших классах. Я пыталась объяснить ему это, когда он еще учился в институте. Но он обиделся и не захотел меня слушать.
— А что будет, если его нервы не поправятся, если он так и будет убегать каждый день? Что мы тогда будем делать?
— Боюсь, я этого не выдержу, Юаким. Это слишком тяжело. Ведь мне тоже хочется найти себе интересную работу, а не торчать всю жизнь в магазине готового платья. Я только ждала, когда папа начнет работать.
— А где бы ты хотела работать?
— Мне бы хотелось преподавать в школе. В младших классах. Ты знаешь, я работала в детском саду, но потом должен был родиться ты, и мне пришлось уйти с работы. Но я все равно сдам экзамен, и никакой папа мне не помешает!
Последние слова она сказала совсем тихо, однако они со свистом пронеслись сквозь голову Юакима. Наконец мама улыбнулась:
— Ладно, не горюй, ничего плохого пока не случилось, и мы с тобой зря трясемся от страха. Папа скоро вернется, вот увидишь. А через несколько недель он снова начнет работать в школе. Все будет хорошо.
Мама погладила Юакима по голове и встала:
— Я тебя разбужу, когда он приедет.
И она ушла, неплотно прикрыв за собой дверь.
Первый раз мама говорила с Юакимом о том, что жить вообще-то трудно.
А потом сама же сказала, что все будет хорошо.
Но верит ли она в это? Юаким понимал, что мама просто хотела его утешить. Он слышал это по ее голосу.
12
Юаким был уверен, что ни за что не уснет. Всю ночь он будет лежать и ждать папу. Даже не задремлет ни на минуту. Может, надо перестать дышать? И тогда папа скорее вернется домой?
Юаким свернулся калачиком.
Где угодно.
До чего же холодно звучали эти слова.
Как осенний ветер в сумерках, как дождь, стучащий в окно.
Одиноко и грустно.
И там где-то,
Ночные птицы.
Юаким вспомнил, как они первый раз прилетели к нему.
Впрочем, они были тут всегда, сколько он себя помнил.
Однажды ночью он проснулся. Его что-то разбудило.
В комнате было темно. В прихожей тоже. Кто же погасил там свет? Дверь его комнаты с вечера всегда была приоткрыта, чтобы в щелку к нему проникало немного света.
И тут он услыхал птиц. Шорох их крыльев доносился со всех сторон.
Он увидел черные тени. Чернее, чем сама ночь. Птицы вынырнули к нему из темноты.
Большие птицы махали крыльями, их перья шуршали.
Красные, злобные глаза. В них как будто горел огонь.
А клювы! Открытые, большие, страшные! Птицы хотели заклевать Юакима.
Все ближе и ближе, тысяча за тысячей. Ночь наполнилась птицами. Темнота превратилась в птиц. Его комната уже не могла их вместить.
И все они тянулись к Юакиму.
Он закричал и спрятался под перину. Первые птицы уже царапали когтями спинку кровати и хотели стащить с него перину. Они кричали хрипло и громко. Еще громче, чем он.
Неожиданно в дверях появилась мама. И папа.
— Юаким! — донесся до него мамин голос.
Кто-то откинул с него перину. В комнате вспыхнул свет. И Юаким нырнул в мамины объятия. А птицы исчезли. Во всей комнате от них не осталось ни единого перышка.
Всхлипывая и размазывая по лицу слезы, Юаким рассказал, что случилось.
Мама гладила его по волосам: тише, тише, все хорошо.
Папа обшарил всю комнату, но не нашел ни одной птицы.
— Смотри, — сказал он. — Окно закрыто, значит, они не могли к тебе влететь. Им просто неоткуда было взяться.
Но Юаким знал, откуда они к нему прилетели.
Дверь шкафа была приоткрыта, там внутри висела одежда и было темно.
Старый платяной шкаф, он всегда стоял у них в доме. Большой, тяжелый, его нельзя было сдвинуть с места. В нем висела одежда мамы, папы и самого Юакима, и еще оставалось много свободного места.
— Они… они… вылетели из шкафа, — заикаясь, проговорил Юаким. — Видишь, дверь открыта. Ее отворили птицы.
— Просто мы забыли как следует ее закрыть, — успокоила его мама.
— Нет, это птицы. Я знаю, это они. Когда я ложился, она была закрыта. Это точно.
Папа подошел к шкафу и заглянул в него.
— Во всяком случае, сейчас здесь нет ни одной птицы, — заявил он. — И их следов тоже.
— Просто они от тебя спрятались, — сказал Юаким. — При свете они становятся невидимками. Но они вернутся, как только ты погасишь свет. Если в прихожей будет гореть свет, они не вернутся.
— Какой же я глупый, — сказал папа. — Это я погасил свет в прихожей. Прости меня.
Мама ушла на кухню. Юаким слышал, как она там открывает один ящик за другим. Наконец она вернулась с ключом.
— Вот, возьми, — сказала она и протянула Юакиму ключ. — Теперь ты каждый вечер перед сном будешь запирать шкаф, и тогда птицы не смогут оттуда вылететь. Попробуй, запри и увидишь, что я права.
Юаким запер шкаф. В комнате было светло, рядом стояли папа с мамой, и ему уже не было страшно.
Ключ плотно сидел в замочной скважине, и после того как Юаким повернул его, открыть дверь шкафа было уже невозможно.
— У меня есть еще кое-что, — сказала мама и вышла из комнаты.
Вскоре она вернулась с длинным шнуром и маленьким желтым колокольчиком, колокольчик звенел тонко и предостерегающе.
Она привязала шнур к колокольчику.
— Я повешу колокольчик над нашей кроватью, — сказала мама. — А утром мы привинтим колечки на стену в прихожей и в спальне и протянем через них шнур. Если ты ночью проснешься и тебе будет страшно, только дерни за конец шнура, и мы сразу прибежим к тебе. Согласен?
— Да, — Юакиму это понравилось.
Мама повесила колокольчик над их с папой кроватью, но до утра шнур пришлось проложить по полу. Свободный конец шнура мама привязала к ночному столику Юакима.
— Попробуй! — сказала она.
Юаким подергал за шнур, и в спальне у папы с мамой зазвонил колокольчик.
— Ну вот, теперь тебе больше не будет страшно, — сказал папа.
Да, теперь ему больше не будет страшно. Но папе с мамой пришлось посидеть с Юакимом, пока он не заснул, и свет в прихожей остался гореть на всю ночь.
После того Юаким видел птиц только один раз, но тогда он сам забыл запереть шкаф.
А вот слышал он их часто. Почти каждый вечер, если прислушаться, было слышно, как они скребутся в шкафу.
Словно птицы надеялись, что Юаким снова забудет запереть дверь. Но он не забывал.
По вечерам птицы вели себя особенно беспокойно.
Еще бы им не беспокоиться, когда папа бродит сейчас где угодно.
Но, к счастью, мама сидела рядом в гостиной, и потому Юакиму было почти не страшно.
К тому же он видел, что ключ лежит на его ночном столике.
Нет, ему было почти не страшно, разве что самую капельку.
Главное, не прислушиваться к тому, что делают птицы.
14
Ключ в замочной скважине.
Папа! Вернулся!
Юаким обрадовался. Он сам не заметил, как заснул.
Мама вышла из гостиной в прихожую. Мимо щели мелькнула ее тень.
— Тур Эрик, — прошептала она, и все затихло.
Юаким знал, что сейчас они стоят обнявшись и целуют друг друга.
— Я так за тебя боялась, — чуть громче сказала мама.
Папа молчал.
— Почему ты так долго не приходил? Что случилось?
— Мне очень жаль, Линда, я не хотел, прости… — больше папа ничего не сказал. Голос у него был виноватый.
Он продолжал:
— Просто мне вдруг ужасно захотелось пройтись. И я пошел. Я все шел и шел…
— Тур Эрик, — прошептала мама, но Юаким слышал, что она чуть не плачет. — И это перед тем, как ты снова должен вернуться в школу! Ты хотя бы позвонил мне.
— Да, я мог позвонить, — признался папа. — Мне очень жаль. Действительно жаль.
В прихожей снова стало тихо.
— Юаким? — Мама заглянула в приоткрытую дверь.
Он пошевелился, чтобы они поняли, что он не спит.
— Тур Эрик, зайди, пожалуйста, к Юакиму. Я обещала разбудить его, когда ты вернешься. Бедный мальчик, он ждал тебя и не мог заснуть. Он боялся за тебя и даже ходил искать…
Папа зашел к Юакиму. Он еще не снял штормовку. Сел на край кровати.
— Юаким? — тихо позвал он. Рука у папы была горячая.
— Извини, что я ушел, — сказал папа. — Так было нужно. Мне почему-то показалось, что стены вот-вот меня задушат. Вот мне и пришлось уйти, — повторил он.
— Я сразу понял, что что-то случилось, — сказал Юаким. — Но ведь стены не могут никого задушить!
— Мне так показалось. Это все нервы.
Опять нервы! Юаким разволновался.
— Папа, но ты же снова пойдешь в школу, а там никто не должен видеть твои нервы! — сказал он.
— Ты прав, Юаким, там их никто не должен видеть. Но мне очень трудно сделать их невидимыми. Тут мало просто щелкнуть пальцами и сказать: «Сим-сила-бим, нервы, спрячьтесь!» Этого для них мало.
Да. Этого для них мало.
Но все-таки как хорошо, что папа уже дома! Юаким взял папину руку и прижался к ней щекой.
— Где ты был? — спросил он.
— Бродил по улицам. Хотел зайти к Фрицу, но его не было дома.
— Ты был где угодно? — спросил Юаким.
— Да, наверное, — ответил папа.
— Это далеко?
— Как сказать, сегодня это было не очень далеко.
— Но все-таки так далеко, что ты долго не мог вернуться домой?
— Я же вернулся, — сказал папа, — Хотя иногда это может быть так далеко, что люди оттуда уже не возвращаются.
— Ты когда-нибудь был так далеко? — Со страхом спросил Юаким.
— Нет, конечно. Я всегда стараюсь повернуть назад, пока не зашел так далеко.
— Я ходил тебя искать.
Папа погладил его по щеке.
— Но я не знал, где искать, потому что ты надел сабо и штормовку. Раньше ты так не делал.
— Да, — улыбнулся папа. — Я просто забыл переобуться. Но теперь я уже дома.
— Да, теперь ты уже дома, — повторил Юаким.
— Ты спал? — спросил папа.
— Не знаю, наверное. А который сейчас час?
— Скоро час. Тебе давно пора спать.
Это верно, ведь завтра в девять он уже должен быть в школе.
— Посидеть с тобой, пока ты не заснешь?
— Лучше посиди с мамой в гостиной.
Юаким любил дремать в ожидании сна, прислушиваться к голосам в гостиной и видеть, что в прихожей горит свет.
Папа встал.
— Птицы молчат?
— Теперь да, — ответил Юаким.
— Покойной ночи, Юаким.
— Покойной ночи, папа. — Юаким снова ощутил горячую волну радости.
Но в груди у него саднила маленькая царапина. Она саднила всегда.
15
— Юаким! Юаким!
Кто-то тряс его за плечо.
— Проснись скорее! Ты опоздаешь в школу!
Он открыл глаза. Уже? Ведь он только что заснул. У его кровати стояла мама:
— Вставай скорее, Юаким! — Она улыбнулась. — Уже восемь, мне пора на работу. Если поспешишь, ты успеешь до школы позавтракать вместе с папой.
— Угу, — буркнул Юаким.
Мама раздвинула занавески. За окном было синее осеннее небо и светлое сентябрьское солнце.
— Ты только посмотри, какая сегодня погода! Все будет хорошо, Юаким. Береги папу, чтобы он опять не исчез!
При этих словах она улыбнулась, но голос у нее был серьезный.
Она не шутила.
— Береги папу!
Входная дверь захлопнулась. Мама побежала в свой магазин готового платья, где покупательницы никогда не могли решить, какое платье им выбрать.
Юакиму не хотелось вставать. Он устал. Уроков он не сделал.
Папа стоял в дверях. На нем был белый пушистый уютный свитер с высоким воротником и синие бархатные брюки. Любимая папина одежда. Он всегда надевал этот свитер и брюки, когда был в ладу с самим собой. Вокруг глаз у него собрались морщинки, улыбаясь, он смотрел на Юакима.
Папа такой красивый! Не очень длинные светлые волосы блестят в утреннем свете. Короткая бородка плотно облегает лицо, такая же светлая, как волосы. Когда папа обнимал Юакима, его бородка мягко щекотала Юакиму лицо.
Мама говорила, что папа прячется за своей бородкой.
— Возможно, ты права, — соглашался с ней папа.
— Привет! — сказал папа. — Ты думаешь сегодня вставать?
— Я еще не решил, — ответил Юаким.
— Ты болен?
— Может быть.
Папа огорчился.
— Я так за тебя боялся, — сказал Юаким. — Ты даже не знаешь, как мне страшно, когда ты вдруг исчезаешь.
Они смотрели друг на друга, и Юаким понял, что сегодня ему можно прогулять школу.
— По-моему, ты неважно себя чувствуешь, — сказал папа.
Вообще-то Юаким чувствовал себя превосходно, но если бы ему сейчас пришлось пойти в школу, он бы заболел по-настоящему.
— Мне больно, — сказал он.
— Где? — испугался папа.
— Там, где должны быть домашние уроки, — ответил Юаким.
Папа даже не улыбнулся.
— Просто ты устал и не в духе, — сказал он.
Юаким кивнул.
— Тогда тебе лучше остаться дома, — решил папа. — Это я виноват, что ты не сделал уроки и не выспался.
Юаким снова кивнул.
— А теперь подумай, хватит ли у тебя сил встать, позавтракать, а потом пойти вместе со мной куда глаза глядят и, может быть, найти что-нибудь интересное.
На это у Юакима силы, конечно, нашлись. Собственно, только на это он и был сегодня способен.
16
Папа пил кофе и смотрел в окно.
Юаким ел бутерброд с сыром и пил молоко.
По радио передавали последние известия.
Уроки в школе уже начались. Все дети сидели в классе. Кроме, конечно, Улафа, который был болен по-настоящему уже несколько дней.
А теперь, наверное, считают, что Юаким тоже заболел.
Вообще-то так оно и было. Папа сразу это понял.
И мама тоже поймет, надеялся Юаким.
Папа молчал.
Юаким вспоминал вчерашний день. У него перед глазами стояли пылесос в гостиной, мойка с горой грязной посуды и неприбранные постели в спальне.
— Папа, — сказал он.
Папа оторвал глаза от чашки с кофе, которую держал обеими руками, и посмотрел на Юакима.
— Почему ты вчера ушел? — спросил Юаким.
Папа молча глядел на него. Над краем кружки были видны только его большие глаза.
— Хотелось уйти от своих неприятностей, — серьезно ответил он.