— Мочь-то могу, да все времени не хватает. День короткий, понимаете? То во дворе дела, то на улице.
— Хочешь, я тебе помогу? — предложил Гунтис.
Еще чего не хватало! Что он — маленький? К тому же, зачем смешивать дела дворовые со школьными?
— Полковник сказал, что хорошо учиться — это наш величайший подвиг. Поэтому двоек быть не должно, — твердо ответил Алька. — Мы с Гунтисом отвечаем за это своими головами.
— У тебя у самого двойка! — не сдавался Майгонис.
— Верно, есть, но я ее исправлю. Кто не исправит, того из бригады вон! И еще ему придется идти к полковнику объясняться!
— Не больно-то выскакивай! Думаешь, нужна мне твоя бригада? Детские игрушки! — Майгонис разозлился не на шутку.
— Дурак! — кричал Гунтис. — Куда ты денешься без образования? Только и знаешь плевать в цель да драться! Вот тебя и в пионеры-то не принимают!
Он уколол Майгониса в самое больное место. Почти все ребята в пионерах, а он нет. Пионервожатая говорила: пока будут двойки и плохое поведение, Майгониса в пионеры не примут. Откровенно говоря, Майгонису очень хотелось бы стать пионером, но что поделаешь, когда так не везет. Учительница нарочно вызывает его именно тогда, когда он не приготовил урока, небось рада, если может поставить Майгонису двойку. А когда он все знает, так она и не взглянет в его сторону.
— Подумаешь, большое дело — история! Я буду моряком, зачем моряку история? Вот, к примеру: Ледовое побоище произошло в тысяча триста сорок втором году. Зачем мне это знать?
— Не в тысяча триста сорок втором, а в тысяча двести сорок втором и вел его Александр Невский, — блеснул знаниями Гунтис.
— Это не важно. Раз вы такие дурачки, я с вами не играю.
Майгонис еще раз сплюнул и пошел прочь.
— Беги, беги к своему Сережке играть на деньги! — крикнул вслед Янка.
— А тебе жалко! — Майгонис из-за угла показал ему язык.
— Пускай идет. Он нам не нужен. Потом сам к нам попросится. Пока исключить из бригады, — решили ребята.
Но разговор о двойках на этом еще не кончился. Гунтис рассказал все, что полковник говорил о геройстве.
— Вот тебе и на! Учительница ругает, пионервожатая стыдит, мать недовольна, а тут еще полковник… — Тонис потеребил ухо.
— Родители ничего, они уже привыкли, а перед полковником стыдно. Можно бы соврать, будто двоек нет. А вдруг он потребует дневники? Там у меня двойка по истории, у Альки за контрольную по латышскому языку, у Андриса за прилежание, у Майгониса… Стыда не оберешься. Верно, ребята? — продолжал Тедис начатую Тонисом мысль.
Мальчики решили попытаться исправить двойки, а если что неясно, попросить помощи у других ребят.
— Честное слово? — спросил Алька.
— Честное слово! — обещали все.
На этом разговор окончился, потому что во дворе появился Андрис с футбольным мячом.
— Ушла? — поинтересовались ребята.
— Ушла, — успокоил Андрис, — в домоуправление за зарплатой, потом в магазины. Вернется не скоро.
Андрису тёть-Силинь приходилась бабушкой, но и ему она строго-настрого запретила гонять мяч.
Завязалась жаркая схватка. Пыль пошла столбом, и далеко разносились все более громкие выкрики:
— Янка, ты куда? Эх, мазила! Говорил я тебе, пасуй сюда! Жми, ребята! Там! Ура-а!
Жильцы последнего дома предусмотрительно позакрывали окна.
Майгонис стоял в стороне и следил за игрой, засунув руки в карманы своего широченного клеша. Как же так: ребята его будто и не замечают, его — капитана команды и центр нападения!
Ну, что ж — нет так нет. Майгонис не станет навязываться.
Вечером Алька засел за латышский язык с твердым намерением справиться с уроком собственными силами. Но это ему не удавалось. Алька никак не мог взять в толк, почему голубь в именительном падеже — черным по белому написано! — называется balodis, а в родительном откуда-то там появляется z — baloza. В дательном вдруг опять balodim.
«Придется идти к Гунтису», — наконец решил он.
Но Гунтиса Алька не застал: тот ушел в театр.
— Нашел время ходить по театрам! — подосадовал Алька. — Именно тогда, когда он до зарезу нужен. Что теперь делать? Значит, опять списывать в школе?
Но на лестнице Алька чуть не наскочил на Альфонса, на этого вундеркинда. Видать — судьба!
— Эй, Альфонс! Что у тебя по латышскому?
— Пять. А что?
— Не поможешь ли ты мне сделать одно упражнение? — На этот раз Алька был поразительно вежлив.
Альфонс согласился. Он объяснил Альке, как чередуются согласные при склонении, и после этого Алька сам написал правильные окончания в заданном рассказе.
— Теперь я все понял. — Он поблагодарил Альфонса за помощь.
У Альфонса дома оказалось очень интересно. На столе Алька увидел скрипку и аккордеон. Ему позволили даже нажать несколько клавишей аккордеона.
— Тебе, наверно, очень много приходится заниматься?
Альфонс кивнул головой.
— Ты на обоих играешь?
— Да, я очень люблю музыку.
— Тогда уж, понятно, тебе некогда выходить во двор. А мы организовали дворовую бригаду. Сам полковник Воробьев — знаешь, из 36-го номера? — он наш шеф.
— Да ну?
— Да! Иди в нашу бригаду, — пригласил Алька.
— Отец не пустит. Он говорит, что у вас там одни драки, — печально проговорил Альфонс.
— Мы обещали полковнику больше не затевать драк.
— А в футбол будете играть?
— Обязательно. Послезавтра у нас сыгровка. Попросись у отца и приходи.
— Я в футбол еще не научился. Вот в хоккей — могу. В школьной команде меня выбрали капитаном, — похвалился Альфонс.
У дверей позвонили. Алька поспешил попрощаться — встречаться с отцом Альфонса ему почему-то не хотелось…
Глава 3. Большой поход
Когда полковник объявил, что намерен отправиться с ребятами в поход, поднялась целая кутерьма. Мальчишки от восторга принялись валять друг друга в песке, а Вовка даже перекувыркнулся. Посыпались вопросы.
— Когда?
— Куда?
— В будущее воскресенье, если, конечно, не будет дождя. Куда — этого я вам не скажу. Подготовьтесь хорошенько, придется идти пешком. Но вы пионеры и, наверно, знаете, как надо готовиться к походу и что брать с собой. Мы отправимся искать клад. Желательно захватить с собой несколько лопат. Сбор в воскресенье, в восемь утра, на первом дворе.
В одно мгновение новость облетела весь дом. В жизни двора такой поход — дело невиданное. Притом во главе с самим полковником! За кладом!
— Интересно, что за клад? Может быть, старинное оружие? Рыцарские мечи и копья? И доспехи, такие, как в историческом музее, все из железа, — пытались угадать близнецы.
— Вам бы только доспехи! Теперь не средневековье! Влезешь в такую железную клетку — не шевельнуться, носа не вытереть. Винтовка, пулемет — совсем другое дело!
— Неплохо бы найти танк! — размечтался Алька.
— А вдруг мы раскопаем тайную пещеру и там найдем древнюю посуду и одежду? — рассуждали девочки.
Маленький Вовка был в центре всеобщего внимания. Его подробно расспрашивали, не говорил ли папа еще чего-нибудь. И Вовка, в который уже раз, терпеливо рассказывал про летчиков, которые на прошлой неделе приходили к папе с какими-то картами и чертежами. У них где-то за городом лагерь, и они там что-то нашли.
— Наверное, это и есть клад. Что они еще говорили? — нетерпеливо выспрашивали Вовку мальчишки.
— Папа говорит: это как раз подойдет моим мальчикам. Закопайте снова и выложите знаки.
— Тебе бы надо было подглядеть, что они там рисуют.
— Я хотел, да мама послала за хлебом.
— Больше ты ничего не подслушал?
— Нет. — Вовка замотал головой. — Я пришел из булочной, а летчики уже ушли.
Эта неделя была полна тревог.
Девочки потребовали, чтобы их тоже взяли в поход. А то кто же будет санитарами? Во время такого путешествия всякое может случиться. Кто-нибудь наколет ногу, оцарапает руку или еще как-нибудь поранится. К тому же, кто будет готовить?
Мара Ванаг сумела так убедить Альку, что тот уже почти уступил. Ладно хоть вовремя спохватился и пошел спросить у полковника.
— Без санитарок не обойтись, — согласился полковник.
Мальчики решили взять с собой Мару Ванаг, сестру Андриса — Ильзу и Лару. Это были надежные девочки. Мара в беге обгоняла кое-кого из мальчиков, а Лара играла в футбол, как заправский парень. Она даже попробовала сколотить собственную команду девочек, но мальчики разбили их наголову.
— Остальных девочек не возьмем. Они из-за всякого пустяка ревут и бегают жаловаться. К тому же им матери все равно не позволят, — решил Алька.
Известие о предстоящей экскурсии дошло и до соседских мальчишек. В среду вечером, когда наши играли в футбол, Петерис со своим адъютантом Сережкой перелез через забор и подал Альке бумагу, наколотую на острие деревянной сабли. Это было прошение взять их тоже в поход. Они обещали больше не драться.
— Еще чего захотели! У нашего полковника нет времени возиться со всякими тут!.. — Алька показал Петерису спину.
Янка ходил сумрачнее осеннего дня. Мальчики подозревали даже, что он плакал.
— Я своего ребенка не намерена отпускать с чужими людьми и неизвестно куда! — говорила Янкина мать маме Гунтиса. — Пусть сидит дома.
У Янки сперло дыхание.
— Как ты, мама, можешь так говорить? Знаешь ли ты, кто он такой? Полковник авиации, понимаешь? И Герой Советского Союза!
— Мне все равно, пусть он будет не знаю кто. Не пущу и кончено! — отрезала мать.
Янка знал: если мама забрала что-нибудь себе в голову, то все разговоры бесполезны. Он решил осаждать отца.
Отец Янки, будто нарочно, в этот вечер пришел домой раньше обычного и в очень хорошем настроении. Даже поинтересовался Янкиными отметками. Янка в эту неделю особенно старался, поэтому с учебой все было в порядке.
Он рассказал отцу о предполагаемом походе.
— По мне — можешь ехать, если мама позволит, — дипломатически сказал отец. У Янки опустились руки.
Мать была неумолима.
— Ни-за-что!
Тут Янка действительно заплакал. Он нисколько не стыдился своих слез, хотя ему было уже десять лет и он учился в третьем классе.
Отцу стало жаль мальчугана.
— Ну, не вой, не вой! В воскресенье мы тоже поедем куда-нибудь на нашем «Москвиче».
— Не надо мне на «Москвиче»! Мне скучно с вами. Я хочу с ребятами. Они пойдут искать клад. А ты — на «Москвиче»!
Янка чувствовал себя таким несчастным, что ему хотелось умереть. Уснуть и не проснуться. Тогда бы мама поняла, что она наделала — вогнала в гроб сына. Тогда бы она плакала, но было бы поздно.
Подобные разговоры продолжались в шестой квартире всю неделю. В конце концов отец не выдержал:
— Сходи ты наконец к этому полковнику, поговори, узнай, что там за поход такой, — сказал он жене.
Для Воробьевых эта неделя тоже была беспокойной. По вечерам, когда полковник возвращался с работы, к нему приходили и ребята, — спросить, как надо готовиться, и их мамаши, которые беспокоились за своих любимцев. Ребята — это бы еще ничего, но с мамашами приходилось нелегко.
— Не простудится ли ребенок? Куда вы поедете? Что вы там будете делать? Сын говорил, вы отправляетесь за кладом, так скажите, пожалуйста, где вы будете его искать? А это не опасно? — вопросы так и сыпались на полковника.
У полковника был готовый ответ:
— Не беспокойтесь. С вашим сыном ничего не случится. Я сам позабочусь, чтобы все было в порядке. Надеюсь, вы мне доверяете?
Полковник говорил так убедительно и с такой чудесной улыбкой, что мамаши уходили почти успокоенные.
Даже Янкина мать наконец уступила. Однако мужу (осторожность никогда не мешает!) она сказала:
— Они поедут на грузовике, а ты поезжай за ними на «Москвиче» и сам погляди, что там будет.
Отцу пришлось согласиться.
Больше всех волновались, конечно, сами мальчишки. Такой поход — дело нешуточное! Алька спросил у пионервожатой в школе, что надо брать с собой.
— Разве ты весной не ходил со своим классом в Кокнесе? — удивилась пионервожатая.
— Ходил!
— Тогда ты должен знать, что брать с собою в поход.
Алька перечислил: рюкзак, кружку, ложку, нож, салфетку, запасную пару носков, аптечку, компас, карту и спички.
— Палатку надо? — спросил Алька.
— Для однодневного похода не надо.
У дворничихи пропали из маленького дворика обе лопаты, маленькая и большая: если искать клад, без лопаты не обойдешься.
Ребята раздобыли рюкзаки или просто мешочки и за два дня до похода сложили туда все необходимое.
— Аптечку мы сами приготовим, — обещала Ильза, которую назначили главной санитаркой.
Янке отец дал компас, он был на ремешке и надевался на руку наподобие часов. Янка страшно гордился своим компасом и ко всем приставал, предлагая определить страны света.
— Как быть с картой? Пионервожатая говорила, что в походе нельзя без карты, — сокрушался Алька.
— Ничего, — успокоил его полковник. — Карта у меня будет.
Ежедневно все с трепетом выслушивали прогноз погоды на следующий день. Только бы не дождь!
В воскресенье с раннего утра во всем доме чувствовалось оживление. Матери готовили целые горы бутербродов. Ребята, уже в который раз, проверяли, все ли уложено в мешки.
В половине восьмого все были во дворе в полной боевой готовности и глядели на небо. Сентябрьское солнце щедро лило свои лучи на землю. Весь небосвод был ярко-синий, только по самому его краю робко проплыли маленькие белые облачка. Их нечего было опасаться.
— Вот видите! Заказали хорошую погоду, и она действительно хорошая, — радовались ребята.
Только Майгонис печально бродил поодаль. Алька строго заявил ему:
— Ничего не выйдет. Ты не выполнил требования бригады, не исправил свои двойки, значит сиди дома.
— Я, понимаешь, не виноват, что у меня такая дырявая голова, ничего в ней не держится, — оправдывался Майгонис.
— Голова у тебя такая же, как у всех, только ты лентяй. Что мы скажем полковнику? Мы всей бригадой обещали и выполнили обещание. Ты один подкачал. А позор всей бригаде.
Алька был тверд, и Майгонису пришлось остаться дома.
— Вовка, для чего тебе моя лопата? — Тёть-Силинь поймала малыша за ворот. — Я ищу, ищу — где моя лопата? — а ее вон кто прибрал к рукам! — Вовка стал багровый, как свекла. Остальные ребята рассмеялись: лопата была больше самого землекопа.
Маленькую лопатку дворничиха нашла только после похода.
Точно в восемь к воротам подошел армейский грузовик.
— В машину! — скомандовал полковник. Ребята мигом забрались в машину и расселись по скамейкам. Полковник сказал что-то отцу Янки, стоявшему возле своего «Москвича», и тоже влез в кузов к ребятам, встретившим его восторженными возгласами.
Шофер дал сигнал, ребята замахали руками, и машина укатила. У ворот остались немного взволнованные и озабоченные матери и Майгонис.
Майгонису было так горько, что он готов был расплакаться. В таком состоянии его нашел дядя Криш.
— Что с тобой? Тебя не взяли?
Майгонис смахнул предательскую слезу и рассказал все, как было.
— Что же ты сам думаешь о своих двойках?
— Я бы — честное слово! — их исправил. Уроки на завтра еще вчера сделаны.
— Ну, ладно, — подумав, сказал дядя Криш. — Если ты мужчина и умеешь держать слово, так пойди скажи матери и — поехали!