— Разве я смотрю на эти портреты? — вздохнул Менсон. — Какое мне дело?
— Слышал? — шепнул Айк брату. Вслух он спросил: — Долларов по 5 заплатят?
— Нет, — ответил Джузеппе. — Это когда президента выбирают, — по пяти дают. За мэра по доллару, не больше. Ты ведь не голосовал за президента? Мал еще был?
— Не голосовал.
— Доллар — тоже деньги. — Джузеппе повернулся к Бриджеру. — А ты пойдешь?
— Нет! — Бриджер сидел, спустив ноги к воде. — За деньги я не голосую. Меня они не купят.
— Будешь голосовать за вашу рабочую партию? — спросил Джузеппе.
— Не удастся, — ответил Бриджер. — Эти мистеры из комиссии не дадут мне голосовать. У меня ведь прописки нет. А то бы проголосовал.
— А за Торнтона они разрешили бы. Им голоса нужны. И еще доллар получил бы.
— Плевал я на их доллар, — сказал Бриджер, — пусть они им подавятся.
Наступило молчание. Снова сиплый звук прополз по самой воде.
— Товарный, — сказал Бриджер. — Всё равно я буду работать на железной дороге. Они думают, что, если сунули мне волчий паспорт, — значит, конец. Нет. Я еще подержусь за реверс.
— Не возьмут они тебя, — покачал головой Менсон. — Раз ты в черных списках, — не бывать тебе никогда на железной дороге. Вот если только будет сильно не хватать людей… Но так не бывает. Безработных везде сколько хочешь.
— А вот и не везде!
— Не может быть!
— В других местах нет безработных!
— Где?
— В Советском Союзе.
— Ни одного безработного?
— Ни одного.
— И никто не ночует под мостами или в парках?
— Никто.
— Ну, знаешь… — Менсон слабо усмехнулся. — Если ты так считаешь, — пожалуйста. Я не стану спорить. Только я сам в это никогда не поверю.
— Вот я тебе послезавтра принесу одну газету. Там почитаешь.
— Спасибо, — сказал Менсон. — Спасибо. Я с удовольствием почитаю. Я люблю читать газеты, когда они есть.
Айк начал укладываться. Он постелил на газету пиджак, под голову положил ботинки и долго примеривался, стараясь лечь так, чтобы бедро не упиралось в бетон. Потом повернулся к брату.
— Джо…
— Ну?
— Ты сегодня весь вечер как в воду опущенный. Если ты что-нибудь нехорошее сделал…
— Знаешь что, — Джо резким движением поднялся и сел. В голосе у него слышались слезы. — Хватит. Если ты мне не веришь, тогда не говори больше со мной.
— Ну ладно, ладно, — сказал Айк. — Будем спать.
* * *
— Ни черта, — сказал итальянец. Он со злостью сплюнул на булыжную мостовую и растер плевок. — Ничего тут не выйдет, будь они все прокляты. Пойдем лучше в центр.
— Уже поздно, — сказал Айк. — Он рассеянно смотрел на решетчатые ворота консервной фабрики, возле которой они стояли. — Уже поздно, двенадцать часов дня.
— Пойдем в гараж, — настаивал итальянец.
Айк сунул руки в карманы. Они пошли вдоль фабричных корпусов к центру.
— Беспокоюсь я за мальчишку, — сказал Айк. — Кто его знает, откуда он взял этот доллар. Сегодня утром я хотел пойти вместе с ним, но он так расплакался от злости, будто я его ударил.
— Ничего, — сказал Джузеппе. — Он парень хороший. Я так удивляюсь на вас, как вы еще держитесь. Моетесь каждый день, у тебя вон брюки зашиты…
Айк посмотрел на итальянца. Тому было лет двадцать, не больше, но на впалых щеках у него были морщины, как у старика. Он даже не отряхнулся сегодня, когда встал, на пиджаке и на серых брюках его так и остались пыльные полосы от бетона, на котором они лежали.
Ближе к центру на улицах висели портреты Торнтона и Смита.
— Года четыре тому назад этот Смит разогнал демонстрацию швейников, — сказал Джузеппе. Он был ростом меньше Айка, и ему приходилось шагать быстро-быстро, чтобы не отстать. — Я тогда мальчишкой был. Швейники шли по Мейнстрит, а Смит (он был начальником полиции) пустил своих парней с улицы Стюарта.
— Я знаю, — ответил Айк. — У меня ведь отец тоже на швейной фабрике работал. Ему тут на улице два зуба выбили дубинкой. Потом посадили в тюрьму на полгода. Отец там и начал болеть.
— А про Торнтона ничего плохого не слышно, — сказал Джузеппе.
Некоторое время они шли молча, потом итальянец добавил:
— Но я всё равно за него голосовал бы, даже если бы что-нибудь знал. За доллар я за самого сатану сейчас проголосую: вчера весь день ничего не ел.
Они дошли до центрального гаража. Айк всё время думал о брате. Он был так подавлен, что не сразу понял, о чем говорит ему старший рабочий — коренастый седой мужчина в синем комбинезоне. Тот должен был еще раз повторить свои слова, чтобы это дошло до Айка.
— Иди в ремонтную группу. Работа на три дня. Да ты что, глухой, что ли?
— Ничего, — сказал Айк, — это я так. Спасибо.
Снимая на ходу пиджак, он бегом бросился в широкие ворота гаража.
Четыре часа он вместе с другими рабочими перебирал мотор у старого, выпуска 1946 года «форда», а когда позвонил колокол на обед, вышел на улицу. Ремонтный цех закрывали на час, надо было где-то переждать.
Высчитывая, сколько он получит за три дня работы, Айк пошел вверх по Мейнстрит.
Неожиданно небо потемнело. Пошел дождь. Сразу стало свежо, косые потоки ливня барабанили по спинам и плечам бегущих прохожих. Улица опустела — все спешили укрыться в магазинах и парадных.
Айк как раз был возле дверей универмага «Братья Браун». Пробившись сквозь толпу мокрых, пахнувших дождем людей, он поднялся на второй этаж. Времени у него было еще около получаса.
Минут десять он рассматривал безжизненные гладкие лица манекенов в отделах готового платья и разноцветные изделия из пластмассы в соседних залах. Вдруг через высокие окна на паркетные серые полы магазина брызнули солнечные лучи. Дождь кончился. Айк спустился в первый этаж.
Проходя по мебельному отделу за стеклянной дверью, ведущей в соседний зал, он заметил знакомую фигурку брата. Джо! Что он делает в магазине?
Айк подошел к двери и толкнул ее. Она не открывалась. Он толкнул снова.
— Окрашено. Неужели не видите!
Айк поднял голову. На покрытом белой краской косяке висел плакат: «Осторожнее. Свежая краска».
Айк постучал по стеклу. Но в магазине было шумно. Джо не слышал его.
Отделение электротоваров, от которого его отделяло стекло двери, было большим залом с выходом прямо на Мейнстрит. Вдоль стен помещения белыми глыбами стояли тяжелые громоздкие холодильники различных фирм. Середину зала пересекал прилавок. Здесь под стеклом были выставлены выключатели, плитки, нагреватели и другие мелкие товары. На задней стенке по обе стороны маленькой двери, которая вела во внутренние помещения магазина, на нескольких стендах лежали, стояли и висели различные лампы, пылесосы и другие приборы.
Двум продавцам здесь почти нечего было делать. В помещении находилось только три покупателя. Пожилой мужчина в черном костюме без всякого интереса рассматривал холодильник «Вестингауз», женщина в сером летнем пальто перелистывала на прилавке рекламный альбом. Молодой продавец с гладкими зачесанными назад волосами давал ей какие-то пояснения. Другая женщина лет сорока с дождевиком, перекинутым через руку, перебирала на прилавке электрические звонки различных систем. Лысый продавец в черном костюме и белоснежной рубашке ждал, пока она выберет. И еще в этом зале находился Джо.
Всё, что случилось дальше, происходило как в кино, когда сначала пускают эпизоды, снятые замедленной съемкой, а потом механик начинает гнать фильм с необыкновенной скоростью. Сначала всё было очень медленно, а потом страшно быстро. И Айк смотрел на то, что произошло, как зритель смотрит на экран в немом кино, потому что через двойную стеклянную дверь ему ничего не было слышно.
Сначала всё шло очень медленно. Пожилая женщина у прилавка положила один звонок на стекло и принялась придирчиво рассматривать другой. Лысый продавец неторопливо вытащил носовой платок из кармана и начал счищать пылинки с отворотов пиджака. Он искоса посмотрел на Джо, который стоял посредине зала, и равнодушно отвернулся.
Джо, в распахнутой на груди курточке и с волочащейся штаниной сделал шаг к прилавку. Он не отрываясь смотрел на лысого продавца; в голубых глазах мальчика застыло выражение крайнего напряжения. Губы у него были сжаты, белесые брови нахмурены. Продавец принялся счищать невидимые пылинки с другого плеча. Джо сделал еще два шага и подошел к прилавку. Прилавок был высокий, спутанные светлые волосы мальчика едва возвышались над полированной под дуб доской.
Джо рассматривал выставленные под стеклом товары. Лысый продавец закашлялся и приложил платок ко рту. Мальчик подвинулся к женщине. Теперь он стоял так, что ее массивная фигура заслонила его совсем от Айка.
Продавец еще раз кашлянул и отнял платок от рта. Вдруг глаза у него расширились от ужаса, он посмотрел на Джо и перегнулся через прилавок.
С этого момента всё пошло очень быстро. Лысый продавец разинул рот и что-то закричал, но Айк не слышал крика. Женщина вдруг отскочила от прилавка. Джо повернулся, мелькнуло его белое лицо и глаза с выражением отчаяния. Он бросился к двери. Молодой продавец выскочил из-за прилавка и на ходу выхватил из кармана свисток.
Через полминуты с улицы в магазин ворвался резкий переливчатый свист. Затем крики: «Держите, держите!» Топот чьих-то ног покатился по Мейнстрит. Снова донесся свист. Все, кто были в зале, бросились к выходу. Только Айк остался у косяка.
— Поймали! — воскликнула женщина в зеленой вязаной кофточке, стоявшая у дверей. — Поймали! Ведут сюда.
Шум и крики приближались. Кто-то распахнул вторую половину двери — и в зал ввалилось кольцо мужских и женских фигур, в центре которого Айк увидел брата.
Помещение быстро наполнялось людьми. Они бежали сюда из других отделов и с улицы.
Айк отошел от стеклянной двери. Ему было безумно стыдно, как будто все, кто находился здесь, знали, что он брат вора. Краска залила ему всё лицо.
Люди возмущенно переговаривались. Айк боком стал проталкиваться вперед. Когда из-за чьих-то плеч он увидел лицо брата, он вздохнул так тяжело, что стоявший впереди человек удивленно оглянулся.
Джо стоял в центре круга. Высокий плотный мужчина держал его за ворот. Одна штанина у мальчика разорвалась, и на голой коленке виднелась большая ссадина. Левая щека у него покраснела, но всё лицо было белым, как бумага. Самым страшным, пожалуй, были его глаза. Всегда голубые, они стали теперь темносиними. Джо смотрел прямо перед собой. Он смотрел, но ничего не видел, как смотрят слепые. Он казался совсем отрешенным от этого мира, как будто не знал и не понимал, что здесь происходит. Мужчина старался отодвинуть его от себя, но мальчик прижимался к брюкам этого человека маленьким дрожащим телом.
Женщина, у которой Джо пытался что-то украсть, стояла тут же. Лысый продавец возбужденно рассказывал:
— Понимаете, я его сразу заметил… Я сразу понял, что тут что-то не то…
— Он ведь чуть не убежал, — говорил мужчина в синем костюме. — Хорошо, что я ему ножку подставил. Таких нужно сажать в тюрьму. Немедленно!
Он встряхнул Джо за ворот:
— Что ты ко мне прижимаешься?.. Иди на середину. — Он толкнул его вперед, но мальчик, не оборачиваясь, отступил назад, стараясь прижаться к его брюкам. Он как будто искал защиты.
— Директор пришел, — сказал кто-то.
Из толпы выбрался мужчина с взволнованным лицом, в черном с иголочки костюме.
— Кража, произошла кража! — воскликнул лысый продавец, бросаясь к директору.
— Знаю, — директор отмахнулся белой рукой с длинными тонкими пальцами. Он подошел к Джо и внимательно посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.
Толпа стихла. Полисмен с рыжей ирландской бородкой, раздвинув толпу, прошел в центр.
Директор долго рассматривал Джо. Потом он спросил у пожилой женщины:
— Вам вернули ваш кошелек, миссис?
— Вернули, — вызывающе ответила женщина. — Еще бы его не вернуть. Вот он.
Директор чуть поморщился при звуке ее крикливого голоса:
— Может быть, вы тогда не будете так кричать?
В толпе кто-то возмущенно ахнул. Женщина покраснела.
— Послушайте, — сказала она. — Может быть, мне поблагодарить вас за то, что меня в вашем магазине обокрали?
— Да нет, — директор покачал головой. — Совсем нет. Но если вы перестанете кричать, мы скорее разберемся во всем этом.
— В чем тут разбираться? — сказал полный мужчина, который втащил Джо в магазин. — Таких в тюрьму надо отправлять, а не разбираться.
— Минуточку, — сказал полисмен. Он вытащил карандаш и открыл свою записную книжку. — Ваша фамилия, миссис? — обратился он к пожилой женщине.
— Подождите, сержант, — сказал директор. Мягким движением он взял полисмена за руку. — Подождите, может быть, мы всё это уладим. Ведь всё-таки нам очень неприятно, что такая вещь случилась в нашем магазине. Это может попасть в газеты.
— Конечно, попадет, — сказал полный мужчина.
— Ладно, ладно, — сказал полисмен. — Попадет или нет, это не мое дело. Я составлю протокол.
Айк облизал пересохшие губы и переступил с ноги на ногу.
— Я пойду, — сказала женщина. — Никогда больше не загляну в этот магазин.
Айк посторонился, пропуская ее.
— Как тебя зовут? — спросил полисмен у Джо.
Мальчик молчал.
— Что тут такое? — раздался вдруг чей-то уверенный голос. Айк обернулся. Позади него, расталкивая людей, пробирался к центру маленького роста плотный пожилой мужчина.
У Айка было такое впечатление, что он видел этого человека бесчисленное количество раз. Он помнил каждую черточку его розового круглого лица, седеющую щетинку вокруг лысины, черные с проседью густые брови. Айк только не мог понять, где он встречал его.
Мужчина оттолкнул его и остановился в центре круга.
Он отодвинул рукой директора и взглянул на Джо.
— Что тут случилось?
— Кража, ваша честь. — Полисмен поднес руку к козырьку и широко улыбнулся. — Я составляю протокол.
— А что было украдено?
— Пустяки, мистер Торнтон, — сказал директор. — Кошелек с мелочью. Женщина уже ушла.
Мистер Торнтон! Айк сразу сообразил, где он видел этого человека. Торнтон — кандидат в мэры. Его портреты были расклеены всюду по городу.
— Вот этот мальчик — вор? — Торнтон махнул короткой рукой в сторону Джо.
— Он самый, — сказал полисмен. — Сейчас мне его придется взять.
Торнтон сунул руки в карманы. Минуту он постоял, раскачиваясь с носка на пятку, и разглядывал Джо. Мальчик продолжал смотреть прямо перед собой.
— Ты меня знаешь? — спросил Торнтон у полисмена.
— Как же, — полисмен опять улыбнулся. — Как же, мистер Торнтон. Вы же наш кандидат.
— Пожалуй, я поговорю с мальчишкой, — сказал Торнтон, оглядываясь на людей.
Он шагнул к Джо и положил ему руку на плечо.
— Сколько тебе лет, мальчик? — голос у него стал мягче.
— Двенадцать, — ответил Джо, не глядя на него.
— У тебя есть родители?
— Нет.
— Ты совсем один?
— Нет. У меня есть брат.
— Он работает?
— Нет.
— Безработный?
— Да.
Торнтон говорил медленно и даже задумчиво. Он произносил слова мягко и четко, голосом, который был хотя и негромким, но слышимым для всех. Джо отвечал отрывисто, сдавленным и хриплым голосом. Он был также отрешен от всего, как и раньше. Единственной связью с этим местом, где он находился, были вопросы Торнтона. Эти вопросы как будто нажимали на какие-то кнопки в сознании мальчика и вызывали короткие судорожные ответы.
— Ты ел сегодня, мальчик?
— Нет.
В толпе кто-то переступил.
— Бедняга! — вздохнула какая-то женщина.
— Теперь этих безработных такая уйма, — сказал мужчина в сером аккуратном костюме.
— Ты голоден? — Лицо у кандидата в мэры стало печальным. Его самоуверенность, казалось, исчезла.
Джо не ответил.
— Да… — вздохнул Торнтон. Он посмотрел вокруг и смущенно улыбнулся. — Мне его жаль, — сказал он и откинул голову.
— Может быть, его, действительно, отпустить, — сказал краснолицый мужчина, который всё еще держал Джо за воротник. Он подтолкнул мальчика к Торнтону и вытер руку носовым платком. — Черт с ним, пусть идет.