искренне в прекрасное будущее для этого слабоумного создания, как верила некогда в безумные идеалы коммунизма.
— Так что, нельзя что ли? — попыталась уточнить Людка дрогнувшим голосом.
— Да *уй с тобой, оставайся, — ответила Ольга не сразу, плохо скрыв нежелание приютить подругу.
— Спасибо тебе, — оживилась Людка, по простоте душевной не заметившая, что Ольга согласилась через силу.
— Пепел на половик не сыпь, — заметила Ольга, видя, что с вхолостую тлеющей в руке Людки сигареты вот-вот обвалится серый столбик.
Людка неуклюже засуетилась и нечаянно припорошила свои колени горячей пылью.
— Да поаккуратней ты, — сказала Ольга и поставила пепельницу на обшарпанный подлокотник.
— Извини, — виновато пробормотала Людка и затушила скрючившийся окурок.
— Мне в магазин надо, — сказала Ольга, нахмурившись.
— Посылку стряпать? — спросила Людка. Ольга лениво кивнула.
— Прямо сейчас пойдёшь?
— А когда же…
— Я бы с тобой сходила, да куда мне теперь… — Людка двумя растопыренными пальцами указала на своё лицо, вернее — в верхнюю его часть, в район глаз, будто бы собиралась сделать себе самой вилы.
— Так ты не пойдёшь со мной? — изобразила огорчение Ольга.
— Нет, конечно же.
— Жаль, а то, глядишь, Галька, впечатлённая твоим видом, обсчиталась бы в мою пользу.
— Ага, обсчитается она в твою пользу, держи карман шире, — сказала Людка, вновь или не заметив, или пропустив направленную на неё язвительность.
Ольга стала собираться.
— Телевизор включи, посмотри, — сказала она, натягивая гамаши.
— Кто бы мне веки подержал, — с горечью отметила Людка.
— Дать тебе бельевые прищепки? — спросила Ольга и сделала то, чего ей никак не хотелось делать в присутствии Людки, да и вообще в чьём-либо присутствии, а именно: достала из укромного места, старой магнитофонной колонки, скопленные за последние пару недель деньги.
— Ничего себе, придумала местечко, — восхищённо удивилась Людка.
— Корчишь тут из себя слепую пи*ду, — бросила ей в ответ Ольга и вышла, огорчённая тем, что Людка узнала её тайник.
Солнце нежно растапливало задиристую осеннюю наледь, тени изгородей, домов и сараев странными художественными нагромождениями распылялись по оттаявшей и от того ставшей до омерзения липкой грязи, у рваных берегов луж тёмный лёд перевоплотился в водицу, мерцающую серебряными искрами под разыгравшимися лучами. «Фукнула все деньжонки, — с досадой думала Ольга, выходя из отделения связи. — Три блока сигарет, три банки растворимого кофе, десять пачек чёрного чая в пакетиках, десять банок свиной тушёнки, три килограмма шоколадных конфет, крема для бритья и после бритья, плюс оплата почтовых услуг, и всё — в кармане остались лишь медяки да гондоны. Ночью опять на трассу, вновь верстать истреблённый бюджет, да ещё и без Людки», — неприятные мысли сменяли друг дружку как вновь вырастающие щупальца гидры: только Ольга с усиленным напряжением нервов обрубала одну, как её тут же замещала другая, не менее гнилостная и свербящая.
Вернувшись домой, с порога услышала булькающий храп Людки, дрыхнущей при включенном телевизоре.
«Быстро же она успокаивается, — подумала Ольга. — До пи*ды ей все побои. Мне бы её нервы». Мельком взглянула на светящийся мутными переливами экран: там плюгавенький лидер нации деликатно распекал мясистого широкорылого вельможу, поглаживая при этом холёной ладошкой полированную гладь стола. Вельможа выглядел пристыжённым, как нагадивший в хозяйской спальне Барбос. Ольга злобно выдернула шнур из розетки.
Людка спала на спине, широко раскинувшись и заняв весь диван, её открытый рот походил на небрежно вырубленную зубилом дыру с запёкшимся кантиком бурой сукровицы по краям.
«О Господи, за что нам эта ё*аная жизнь», — подумала Ольга и прошла в кухню, где поставила на огонь чайник.
* * *
Блеклая в тёмных разводах луна уныло висела в чёрном бездонном пространстве ночного неба, вокруг неё мелкими блестящими оспинами рассредоточились бесчисленные звёзды. Ольга смотрела на небесные тела через овальную проталину в запотевшем боковом стекле грузовика неизвестной ей иностранной марки. Небольшой, но очень жёсткий и что хуже всего — горбатый как квазимодо — *уй быстро прогуливался по её прямой кишке — взад-вперёд, взад-вперёд. Оседлавшая член горбинка расплющивала и раскатывала внутренние ткани о позвоночник, причиняя острейшую боль. Но Ольга терпела, не издавая ни стонов, ни каких-либо других звуков, лишь прикусила нижнюю губу. Зато не скупился на возгласы удовольствия молодой белобрысый поляк, совративший её на то, что она никогда не практиковала, приличной денежной суммой.
— А-а-а, о-о-о, Польска, Польска, — шумно пыхтя, зачем-то оглашал наименование своей родины иностранец.
«Чтобы я ещё когда на это согласилась? Да ни за что, да ни за какие деньги!» — мысленно укоряла себя Ольга. Но думы о телесном дискомфорте всё же отступили на задний план. Первостепенными были размышления о Валерке, неожиданно позвонившем во время её продвижения к трассе. Одиноко брести по пойме в чёрной, словно кварц, необычно тёплой для ноября и оттого насыщенной густым туманом ночи было страшно. Глаза с трудом различали только смутные очертания осклизлой колеи просёлка. Дрожь вызывало даже хлюпанье собственных шагов.
И тут — звонок. У Ольги едва не оборвалось сердце. Дрожащими руками она достала телефон и нажала кнопку соединения.
— Привет, сладкая моя девочка, — выплеснулся из трубки радостный голос мужа. Ей он показался таким громким, будто извергся из громкоговорителя и слышен на территории десятков гектар.
— Привет, — ответила она, укрощая волнение.
— Оль, я долго не могу говорить, — начал с места в карьер Валерка. — Короче, в субботу, слышишь меня, Оль, в эту субботу, не в следующую и не в какую там ещё, мне, ну, в смысле, нам с тобой, Оль, дают свиданку, слышишь меня? Полную свиданку, трёхдневную, Оль, слышишь меня?
— Слышу, — недоуменно сказала Ольга.
— Так вот, Оль, в субботу приезжай, как можно пораньше, желательно — вообще с утра. Оль, слышишь меня?
— Слышу, — вновь повторила Ольга растерянно.
— Ну вот и славно, Оль, какая же ты у меня умница, сладкая моя девочка… да, и передачу, передачу не забудь, собери.
— А-а… — завис у Ольги вопрос, да какой там вопрос — куча вопросов, если их все записать, понадобится толстенный фолиант.
Но Валерка закруглил разговор так же внезапно, как и начал его.
— Ну всё, пока, сладкая моя девочка, больше не могу говорить, до субботы, слышишь меня, до субботы, целую, целую тебя.
И на этом всё, моторола замолкла. Первоначальное удивление сменила досада, ехать Ольге не хотелось. Всё произошло так бурно и скоротечно, что ни малейшей возможности отболтаться у неё не было. За те шесть лет, которые Валерка изолировался от общества в ИТК строгого режима номер семь, Ольга навещала его там два раза. Но то были короткие получасовые свидания через стекло, в присутствии надзирателя. Сейчас же им предоставлялось полноценное трёхдневное свидание с уединением в специально отведённой для этого комнате. Надо снова собирать передачу, а она ведь посылку ему только что отправила, истратив на неё все деньги. До субботы три дня, и чтобы «намолотить» финансов на поездку, ей все эти три дня придется пахать в усиленном режиме. Да ещё не сегодня-завтра должны подойти месячные. Как распутывать такой клубок? Об этом Ольга размышляла, пока польский член буравил её анус.
Раннее утро субботы выдалось неправдоподобно светлым для ноября из-за в изобилии выпавшего за ночь снега. Ольга волоклась с большой дорожной сумкой по жирно облитому рассыпчатой белой глазурью пространству. Тусклый свет уходящей луны, отражаясь от снежного покрова, пронизывал серый воздух каким-то странным мистическим сиянием. Снег хрустел под ногами, и этот хруст гулким эхом разносился по укутанной в ледяной саван пойме. В сумке находилось то же самое сборище, что было отправлено Ольгой по почте несколькими днями ранее.
Сигареты, чай, конфеты и прочая снедь. В общем, стандартная передача для зэка.
Финансовый узел ей удалось распутать, естественно, за счёт своего тела, пока что ещё пользующего недюжинным спросом.
«Всё будто назло, — думала Ольга. Ну позвони он на день раньше — и не пришлось бы ей организовывать две посылки вместо одной. — И какая мне сейчас радость переться к нему, да ещё на три дня. На три дня в тюрягу — хорошенькое времяпровождение». Она грустно ухмыльнулась и остановилась, чтобы вытереть со лба испарину. До трассы оставалось метров триста, и уже слышался приглушённый рёв нечастых машин. «Поймаю междугородний автобус, с дальнобойщиками не поеду», — дала себе зарок Ольга, закинула на плечо неудобную сумку и двинулась дальше. Где-то в глубине её существа, под тяжёлой плитой недовольства и раздражения, всё же мерцало желание — желание увидеть супруга, желание вновь ощутить его, ощутить физически. Именно это замордованное и задавленное кипящим в ней негодованием желание подгоняло её сейчас, подгоняло, как хлыст пастуха подгоняет незадачливую корову.
На крутом склоне дорожной насыпи снега намело почти по колено; взбираясь, Ольге пришлось опираться на свободную от сумки руку, погружая её в сугроб до самого грунта. Валерка говорил в таких ситуациях: «Пришлось включить передок», правда, касалось это его изречение людей пьяных, принявших позицию на четвереньках от чрезмерного лакомства спиртосодержащими жидкостями. Ольга улыбнулась, вспомнив это. «А интересно, сильно ли он изменился, ведь почти полтора года не виделись… пьёт ли он там, небось, не пьёт, где там пить-то, трудно ему, наверно, без водки, да не наверно, а трудно, любил он ведь её — в смысле, водку, ох, как любил, даже сел на пятнадцать лет из-за неё, родимой, а вот там-то ему вместо неё — кукиш, да не с маслом, а без масла, в лучшем случае — кислый компот в жестяной кружке». Улыбка на лице Ольги перетекла в гримасу злорадства. До боли знакомая, опостылевшая бог знает до чего обочина приветствовала её салютом из грязной снежной мешанки, вылетевшей из-под колёс КамАЗа с прицепом, ехавшего довольно смело для, мягко говоря, непростых дорожных условий.
— Сука, козёл, — крикнула ему вдогонку Ольга и, зачерпнув, наклонясь, горсть чистого снега, принялась очищать им бурые потёки на куртке. Краем глаза она видела, как включил поворотник и притормаживает такой же в точности КамАЗ с прицепом, какой и обрызгал её. «Ну вот, *ули ему надо, — подумала Ольга. — Неужели у меня и сейчас вид *ляди, я ведь одета в брюки, а не в мини-юбку, и у меня баул, а не сумочка, и вообще — какого *уя, сейчас отъе*укаю его, мало не покажется». Она твёрдо придерживалась намерения ехать на междугородном автобусе, который, если не врут часы, вот-вот должен был показаться из-за поворота. Но всё, что она собиралась наговорить остановившемуся водителю, так внутри неё и осталось. Как загипнотизированная лягушка лезет в пасть ужа, так и она влезла в кабину машины, как только дверь её отворилась.
— Ты что же, даже не поинтересуешься, куда я еду? — спросил кудрявый, но с обширными лобными залысинами мужчина средних лет, после того как помог ей определить сумку, поставив её на среднее сиденье вертикально, точно колонну.
«О-хо-хо, ё*аная я прошмандовка», — досадовала на саму себя Ольга. Досадовала и за то, что села к дальнобойщику, изначально не собираясь этого делать, и за то, что по закоренелой привычке не спросила, куда он едет и по пути ли ей его маршрут. Ведь в предыдущие тысячи пребываний её тет-а-тет с шофёрами данный вопрос ей был абсолютно параллелен.
Стёртые дворники с противным скрежетом скребли по стеклу, разгоняя по сторонам налипающие на него снежинки. В образовавшиеся амбразуры покрытая накатом лента шоссе просматривалась весьма смутно, жёлтый свет фар ненамного улучшал видимость.
Водитель, повернувшись к Ольге, широко зевнул, обдав её несвежим дыханием.
— Так тебе куда ехать-то? — продолжил он разговор.
«Вот не успела сесть — уже пялиться начал, нет бы на дорогу смотрел, так нет — баба рядом, на *уя ему теперь дорога», — думала Ольга, не спеша с ответом.
— Тебе что же, всё равно — куда, — захихикал водитель, переключая скорость.
— Нет, не всё равно, — дерзко ответила Ольга и хихикнула, откровенно передразнивая его.
Лицо того сразу приобрело злое выражение.
«*уй с ним, пусть высаживает, — подумала Ольга. — Уеду на автобусе, как и планировала».
— А ты борзая, — улыбнулся водитель, высаживать её он явно не собирался.
— Какая есть, — сказала Ольга и с вызовом посмотрела на него.
— А ты ведь плечёвка, — по-прежнему улыбаясь, сказал водитель. — Хотя и прикид у тебя сейчас как у колхозницы, которая на базар настропалилась.
— О чём ты, милый, — сделала удивлённые глаза Ольга. — Кака-така плечёвка и кто это така? Колхозница я, колхозница. Кренделя везу на продажу да калачи, да рыбку свеженькую, что накануне из лунки.
Ольга истерично рассмеялась. Но неужели настолько пропиталась, продублилась она этим е*аным б*ядством, что достаточно мимолетного поверхностного взгляда, чтобы точно определить её род занятий.
— Я, милаха, восемнадцатый годок кручу штурвал на межгороде, — сказал водитель и похлопал мозолистыми ручищами толсто обмотанный изолентой и от того действительно очень похожий на корабельный штурвал руль.
— И что, — хмыкнула Ольга, глядя перед собой.
— А то, милаха, что сестрицу вашу я распознаю, будь она одета хоть как монашка, нюх у меня на вас, нюх, — с гордостью заявил водитель и шмякнул себя кулаком в грудь.
— Ты лучше по носу себе залепи, может, нюх потеряешь, — Ольга откровенно грубила, что случалось с ней нечасто, но сейчас какой-то псих изнутри толкал её на конфликт.
— Будешь пиз*еть — я тебе залеплю по носу, — жёстко сказал водитель. И тут же ещё жёстче выбросил вопрос, — ты за проезд как собираешься рассчитываться?
Ольга струхнула, по спине у неё пробежал неприятный холодок страха. «Вот гондон, — подумала она. — Везёт же мне на них. Откусить что ли ему да убежать, и е*ись оно всё».
— Ты как собираешься со мной рассчитываться? — повторил вопрос водитель, так как в возникшей паузе он пока не получил ответа.
— А как ты хочешь, милый? — томно, с учтивой улыбкой произнесла Ольга.
Лицо водителя деформировалось в самодовольной гримасе.
— Могу деньгами, а могу и в голову, — ответил водитель. «Могу и в голову» было произнесено с осторожной хитрецой.
— Ну, я, милый, тоже могу деньгами, а могу и в голову, — повторила за ним Ольга, имитируя хитрый тон водителя.
Тот молчал, было видно, что он растерян.
— Ну и? — нарочито подстегнула его Ольга, она прекрасно изучила мужскую психику и тут же поняла, что сейчас перед ней особь дерзкая в разговоре, но робкая и никчёмная, когда дойдёт до дела. Встречная машина моргнула фарами.
— Стоят, *ля, — прошипел водитель.
— У тебя их несколько, милый? — с удивлённой издёвкой спросила Ольга.
— Чего несколько? — недоуменно буркнул водитель.
— Ну… тех, что иногда стоят, — пояснила Ольга.
— Заткнись, шутница, — цыкнул водитель.
— Молчу, милый, молчу.
Осторожно объехали обосновавшуюся на краю асфальта легковушку ГИБДД. Никто их не остановил.
— Ух, — облегчённо выдохнул водитель.
— Чего пыхтишь, будто только с бабы слез, милый, — продолжила доё*ывать его Ольга.
Водитель устало махнул рукой в её сторону и промолчал. Замолчала и Ольга, грустно глядя, как жёлтый свет фар рассеивается по скользкой дороге.
— Ты так и не сказала, куда тебе ехать, — нарушил тишину водитель. Как показалось Ольге — доброжелательно.
— В Самару, — ответила она серьёзно. Водитель улыбнулся:
— Наконец-то выяснили, что нам по пути.
Улыбнулась и Ольга. «Видимо, не такой уж он и гондон, — подумала она. — А, впрочем, какая разница».
Рассвет, грустный и пасмурный, наступал с ленцой, неторопливо. Затянутое тёмной