В полном немецком оригинале каждый сон начинается словами старой сказки: «Однажды…».Этими совами маленькая девочка как бы поясняет, что каждый свой сон она воспринимает в видесказки, которую хочет рассказать своему отцу в виде рождественского подарка.
Отец пытался объяснить эти сны, исходя из позиции их семейного окружения (контекста).Но у него ничего не получилось, поскольку никаких личных индивидуальных ассоциаций невыявлялось. Возможность того, что эти сны были сознательно придуманы, исключалась теми,кто достаточно хорошо знал девочку, — все были абсолютно уверены в ее искренности. (Нодаже если бы они оказались просто фантазиями, то и это озадачивало бы.) Отец также былубежден, что сны действительно имели место, да и у меня не было причин для сомнений. Ясам знал эту маленькую девочку, но до того, как она подарила свои сны отцу, так что уменя не было возможности самому порасспросить ее об этом. Она жила за границей и умерлав результате инфекционного заболевания спустя год после указанного Рождества.
Ее сны имели определенно специфический характер. Их главные мысли содержали отчетливофилософский оттенок. Первый, например, говорил о злом чудовище, убивавшем других животных,но Господь воскрешал их всех посредством священного Апокатастасиса [18], или восстановления, возмещения. На Западе эта идея известна вхристианской традиции. Ее можно обнаружить в «Деяниях Апостолов» (111,21): «(Христос)Которого небо должно было принять до времен совершения всего» (англ. реституция =восстановление, возмещение). Ранние греческие отцы церкви (например, Ориген [19]) особенно настаивали на мысли, что в конце всехвремен все будет восстановлено Спасителем в первоначальном и совершенном состоянии. Носогласно святому Матфею (XVII, 11), еще в старой иудейской традиции утверждалось, что «Илиядолжен придти прежде и устроить все». Первое Послание к Коринфянам (XV,22) передает эту жеидею в следующих словах: «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут».
Конечно, можно предположить, что ребенок усвоил эту мысль в процессе своего религиозноговоспитания. Но у нее был очень незначительный религиозный багаж. Ее родители формальнозначились протестантами, но фактически они знали Библию только по слухам. И уж совершенноневероятно, что кто-то объяснил девочке малоизвестный образ Апокатастасиса. Скорее всего,ее отец никогда и не слышал об этой мифической идее.
Девять из двенадцати снов несут в себе тему разрушения и восстановления. И ни один изних не содержит каких-либо следов специфически христианского воспитания или влияния.Напротив, они гораздо ближе к примитивным мифам. Эта связь подтверждается и другиммотивом – «космогоническим мифом» (сотворение мира и человека), который возникает вчетвертом и пятом снах. Ту же связь можно найти в Первом послании к Коринфянам (XV,22),цитату из которого я только что приводил. В этом отрывке Адам и Христос (смерть ивоскресение) связаны вместе.
Идея Христа—Спасителя звучит в широко распространенном дохристианском мифе о герое испасителе—освободителе, который, несмотря на то, что был пожран чудовищем, чудесным образомпоявляется вновь, побеждая это проглотившее его чудовище. Никто не знает, когда и гдевозник этот мотив. Мы не знаем даже, как начать исследовать эту проблему. Очевидно лишь то,что каждое поколение знает этот мотив, как некую традицию, переданную от предшествовавшихпоколений и времен. Поэтому мы вполне можем предполагать, что он «происходит» со времени,когда человек еще не знал, что он имеет миф о герое, со времени, так сказать, когда он ещене осознавал того, что говорит. Фигура героя есть архетип, который существует с незапамятныхвремен.
Проявление архетипов у детей весьма знаменательно, поскольку можно быть вполне уверенным,что ребенок не имеет прямого доступа к культурной традиции. В нашем случае семья девочкиимела весьма поверхностное знакомство с христианской традицией. Христианская тема, конечно,может быть представлена в таких понятиях, как Бог, ангелы, небо, ад или зло. Но образы,представленные девочкой, никак не свидетельствуют об их христианском происхождении.
Возьмем, скажем, первый сон, в котором Бог, состоящий из четырех богов, появляется из«четырех углов». Углов чего? Во сне никакая комната не упомянута. Да и никакая комната несоответствовала бы всей картине, изображавшей с очевидностью космическое событие, в которомсовершалось Универсальное Бытие. Кватерность (элемент четверичности) [20] сама по себе идея необычная, но играющая значительную роль во многихфилософиях и религиях. В христианской традиции она была вытеснена Троицей, понятием,известным и ребенку. Но кто нынче в обычной семье мог знать о божественной четверичности?Эта идея, хорошо известная изучающим средневековую герменевтическую философию, к началуXVIII в. совершенно исчезла и, по крайней мере уже 200 лет, как вышла из употребления. Гдеже ее могла отыскать маленькая девочка? Из видений Иезскииля? Но христианского учения,которое идентифицировало бы серафима с Богом, не существует.
Тот же вопрос можно задать и о рогатой змее. Это правда, что в Библии встречается многорогатых животных, например, в Откровении Иоанна Богослова. Но все они четвероногие, хотя ихпредводитель — дракон, значение которого в греческом языке подразумевает также и змею.Рогатый змей появляется в латинской алхимии в XVI в. как четверорогий змей, символ Меркурияи враг христианской Троицы. Но это весьма слабый аргумент. Насколько мне известно, подобнаяссылка есть только у одного автора, и ребенок знать этого не мог.
Во втором сне возникает совершенно нехристианский мотив, содержащий воспринятые ценностив перевернутом виде, — языческие танцы людей на небесах и добрые дела ангелов в аду. Этасимволическая картина подразумевает относительность моральных ценностей. Где мог ребенокобрести столь революционное представление, равное гению Ницше?
Этот вопрос ведет нас к другому: каков, собственно, компенсаторный смысл этих снов,которым девочка придавала так много значения, что преподнесла их отцу в качестверождественского подарка? Если бы сновидец был первобытным знахарем, то можно было быпредположить, что его сны представляют вариации на философскую тему смерти, воскресенияили замещения, происхождения мира, творения человека и относительности ценностей. Нобесполезно искать в них смысл, если пытаться толковать их на индивидуальном уровне.
Сны, вне всякого сомнения, содержат «коллективные образы», и сходны с теориями, которымобучают молодых людей в первобытных племенах в период посвящения (инициации) в мужчины. Этото самое время в их жизни, когда они узнают, что такое Бог или боги, илиживотные—«основатели», как сотворены мир и человек, как произойдет наступление конца света,каков смысл смерти. Есть ли нечто подобное в нашей христианской цивилизации, существует липередача сходных предписаний, учений? Да, есть, да, существует: в ранней юности. Но многиелюди начинают думать об этом вновь уже в старости, при приближении к смерти.
Так случилось, что маленькая девочка оказалась в обеих ситуациях сразу, одновременно.Она приближалась к зрелости и к концу жизни. Ничего или почти ничего не было в ее снах, чтоуказывало бы на начало нормальной взрослой жизни, но было множество аллюзий, намеков натему разрушения и восстановления. Когда я впервые прочел эти сны, у меня возникло жуткоечувство неминуемого несчастья. Оно было вызвано особой природой компенсации, которую явычислил из символизма снов. Она была противоположной всему, что можно отыскать в сознаниидевочки этого возраста. Подобные сны открывают новый весьма устрашающий аспект жизни исмерти. Описанные образы можно предположить в снах стариков, оглядывающихся на прожитуюжизнь, но никак не у ребенка, устремленного вперед, в свое будущее.
Атмосфера этих снов напоминает римскую пословицу : «Жизнь – это короткий сон», — в нихнет ничего от радости и изобилия весны—детства. Жизнь этого ребенка уподоблялась «мольбевесенней жертвы», говоря словами римского поэта. Опыт показывает, что неведомое приближениесмерти отбрасывает «тень предчувствия» на саму жизнь и сновидения жертвы. Даже алтарь вхристианских церквах представляет, с одной стороны, гробницу, а с другой — место воскресения,трансформации в вечную жизнь.
С таким содержанием и были идеи, которые сны донесли до ребенка. Они были приготовлениемк смерти, выраженные в коротких историях, наподобие сказок, рассказываемых во времяпервобытных инициаций или дзэн—буддистских коанов [21]. Сообщение об этом было выражено не в терминах ортодоксальнойхристианской доктрины, а больше напоминало древнюю примитивную мысль. Казалось, оновозникло не из внешней исторической традиции, а из давно позабытых психологическихисточников, которые с доисторических времен питали религиозные и философские размышленияо жизни и смерти. Словно будущие события отбрасывали свою тень назад, порождая у ребенкате мыслеформы, которые обычно дремлют у человека, но которые описывают или сопровождаютприближение фатального исхода. И хотя специфическая форма, в которой эти события себявыражают, носит более или менее личностный характер, их общая форма коллективна. Коллективныеобразы обнаруживаются повсюду и во все времена точно так же, как животные инстинкты сильноколеблются у разных биологических видов, однако служат одной и той же общей цели.
Мы далеки от мысли, что каждое новорожденное животное обзаводится своими, отличными отдругих, инстинктами как личным приобретением, и не следует также полагать, что и каждыйчеловек при рождении творит свой специфический человеческий путь. Так же как и инстинкты,паттерны [22] коллективной мысли человеческогоразума являются врожденными и унаследованными. При необходимости они начинают действоватьво всех нас более или менее одинаковым образом.
Эмоциональные проявления, к которым принадлежат эти мысленные клише, узнаваемы во всеммире. Мы обнаруживаем их даже у животных, и сами животные понимают друг друга в этомотношении, даже если они принадлежат к разным видам. А как насчет насекомых с их сложнымисимбиотическими функциями? Большинство из них не знает своих собственных родителей, и ихнекому учить. Стоит ли тогда считать, что человек является единственным существом, лишеннымспецифических инстинктов, или что его психическое избавлено от всех следов его эволюции?
Естественно, если отождествлять психику с сознанием, то легко можно впасть в ложную идеюо том, что человек приходит в этот мир с пустой психикой, а в последующие годы психическоене содержит ничего кроме того, что получено в индивидуальном опыте. Но собственнопсихическое представляет из себя нечто большее, чем сознание. Животные обладают меньшимсознанием, но существует множество импульсов и реакций, указывающих на существованиепсихического, и первобытные люди делают массу вещей, смысл которых им не известен. Можнодолго и тщетно выспрашивать цивилизованного человека о действительном смысле рождественскойелки или пасхального яйца. Факт остается фактом — люди делают некоторые вещи, совершенно незная зачем. Я придерживаюсь того мнения, что вначале делались вещи и совершались события, итолько гораздо позже кто-то спрашивал, почему они делались и совершались.
Медицинский психолог постоянно сталкивается с весьма интеллигентными людьми, которые ведутсебя несколько странным и непредсказуемым образом, и при этом не имеют ни малейшего понятия отом, что они говорят или делают. Их внезапно охватывают беспричинные настроения, в которыхони не отдают себе отчета. Внешне такие импульсы и реакции кажутся сугубо личными по природе,и поэтому мы относим их к индивидуальным особенностям. Фактически же они основываются наранее сформированной и уже готовой инстинктивной системе, характеризующей человека.Мыслеформы, универсально понимаемые жесты и многочисленные установки следуют образцам,сформировавшимся задолго до того, как человек обрел рефлективное мышление.
Можно даже считать, что довольно раннее возникновение человеческой способности крефлексии явилось из болезненных последствий жестоких эмоциональных потрясений. В качествеиллюстрации позвольте привести пример дикаря, который в момент гнева и разочарования отнеудачной рыбной ловли душит своего единственного любимого сына, а затем охватываетсябезмерным сожалением, держа в руках маленькое мертвое тело. Такой человек может запомнитьсвое переживание навсегда. Мы не знаем, действительно ли подобные переживания являютсяисходной причиной развития человеческого сознания. Но нет сомнения в том, что шок сходногоэмоционального опыта часто необходим, чтобы заставить людей проснуться и обратить вниманиена то, что они делают. Существует известная теория об испанском идальго XIII в. РаймундеЛуллие [23], который в конце концов (после долгихстранствий) добился тайной встречи с дамой, которую обожал. Она молча расстегнула своюодежду и показала ему свою грудь, пораженную раковой болезнью. Шок изменил жизнь Луллия,в конце концов он стал выдающимся теологом и одним из величайших миссионеров церкви. Вслучае такой внезапной перемены можно доказать, что архетип долгое время действовалбессознательно, искусно выстраивая обстоятельства, которые привели к кризису.
Такие переживания, по всей видимости, показывают, что архетипические формы отнюдь неявляются статическими паттернами, застывшими структурами. Они есть динамические факторы,проявляющиеся в импульсах так же спонтанно, как и инстинкты. Определенные сны, видения илимысли могут возникать внезапно, и как внимательно их ни изучай, невозможно обнаружить, чтопослужило их причиной. Это не значит, что они беспричинны, причина определенно есть. Но онастоль отдалена или затемнена, что ее трудно увидеть. В таком случае нужно ждать до тех пор,пока сам сон или его смысл не будут достаточно понятны, или пока не появится какое-нибудьвнешнее событие, которое поможет объяснить сам сон.
В момент сна само это событие может еще пребывать в будущем. Но так же, как нашисознательные мысли зачастую заняты будущим и его возможностями, равным образом действуетбессознательное со своими снами. Долгое время существовала общая вера в то, что главнаяфункция сна заключается в прогнозировании будущего. В античности, как и в позднемсредневековье сны участвовали в медицинских прогнозах. Я могу подтвердить примеромсовременного сна элемент прогноза (или предузнавания) в старом сне, который приводитАртемидор из Дальди во втором веке до н.э. Человеку снилось, как он видел своего отца,умирающего в пламени горящего дома. Вскорости он сам умер от флегмоны (огонь, сильнаягорячка), что, я полагаю, было пневмонией.
Так случилось, что один из моих коллег однажды подхватил смертельное воспаление,фактически, флегмону. Его бывший пациент, понятия не имевший о болезни своего доктора,увидел сон, в котором доктор умер в сильном огне. В это время сам доктор едва переступилпорог клиники, и болезнь только начиналась. Сновидец не знал ничего кроме того факта, чтодоктор болен и находится в госпитале. Спустя три недели доктор умер.