Имеется множество вероучений и церемоний, существующих с единственной целью — защититьсяот неожиданного, опасного, таящегося в бессознательном. Тот необычный факт, что сновидениеявляется божественным гласом и вестником, а одновременно бесконечным источником хлопот, невызывает проблем в сознании дикарей. Очевидные остатки такой первобытности мы обнаруживаемв психологии еврейских пророков. Они часто колеблются: прислушаться или нет к этому голосу.Стоит признать, что такому благочестивому человеку как Осия трудно взять в жены проститутку,дабы выполнить приказ Господа. Еще на заре человечества существовал обычай ограждать себяот произвольных и беззаконных воздействий «сверхъестественного» с помощью определенныхритуалов и законов. Этот процесс развивался в истории путем умножения ритуалов, инструкцийи вероучений. Последние два тысячелетия такой институт как христианская церковь принял насебя посредническую и защитную функции, встав между этими воздействиями и человеком.Средневековые церковные тексты не отрицают того, что божественное вдохновение может иметьместо во сне, но это не поощрялось, и церковь оставляла за собой право решать, считать литакое откровение аутентичным или нет. Несмотря на то, что церковь признает несомненнойэманацию определенных сновидений от Бога, она не склонна, более того, отвращается отсколько-нибудь серьезного занятия сновидениями, хотя и признает, что некоторые из них могутнепосредственно содержать откровение. Так что перемены последних столетий, по крайней мере,с этой точки зрения, вполне приемлемы для церкви, поскольку повлекли за собой упадок прежнейинтроспективной установки, способствовавшей серьезному подходу к сновидениям и внутреннемуопыту.
Протестантизм, сровнявший с землей многие ранее тщательно воздвигнутые церковью стены,сразу стал испытывать на себе разрушительные и схизматические воздействия индивидуальногооткровения. Стоило догматической ограде пасть, а ритуалам утратить действенный авторитет,как человек столкнулся с внутренним опытом, без защиты и водительства догматов и ритуалов,являющихся беспримерной квинтэссенцией как христианского, так и языческого религиозногоопыта. Протестантизм утратил и все тонкости догматов: мессу, исповедь, большую часть литургиии значимость священства служителей культа.
Я должен подчеркнуть, что это суждение не является ценностным, да и не имеет такой цели.Я просто констатирую факты. Протестантизм усилил авторитет Библии как заместителя утраченногоцерковного авторитета. Но, как показала история, некоторые библейские тексты можно толковатьпо-разному. Увеличению божественности священного писания не слишком способствовала и научнаякритика Нового Завета. Под влиянием так называемого научного просвещения огромная массаобразованных людей либо покинула церковь, либо стала к ней глубоко равнодушной. Если бы всеони были скучными рационалистами или невротичными интеллектуалами, потеря была бы невелика.Но многие из них являются людьми набожными, однако не согласными с ныне существующимиформами вероучения. Иначе трудно было бы объяснить удивительное воздействие движенияБухмана [74] на более или менее образованные слоинаселения. Повернувшийся спиной к церкви католик обычно тайно или открыто склоняется катеизму, тогда как протестант, по возможности, следует за сектантским движением. Абсолютизмкатолической церкви требует столь же абсолютного отрицания, в то время как протестантскийрелятивизм допускает различные вариации.
Может показаться, что я слишком углубился в историю христианства, не имея иной цели, кромеобъяснения предрассудков по поводу сновидений и индивидуального внутреннего опыта. Носказанное мною могло бы стать частью моей беседы с нашим пациентом. Я бы сказал ему, что лучшебыло бы принять его навязчивые идеи о раке всерьез, нежели считать их патологическойбессмыслицей. Но принять всерьез, значит признать это как своего рода информацию, диагноз отом факте, что в реально существующей психике возникли затруднения, которые конкретизировалисьв идею о растущей раковой опухоли. Пациент, конечно, спросил бы: «А что этот рост собойпредставляет?». И я бы ответил: «Не знаю», ибо я действительно не знаю. Хотя, как я ужеотметил раньше, это наверняка компенсаторное или дополняющее бессознательное развитие, о егоспецифической природе и содержании пока ничего не известно. Речь идет о спонтанном проявлениибессознательного, основанном на содержании, которого мы не сможем обнаружить в сознании.
Тогда мой пациент, конечно же, полюбопытствует, а как же я рассчитываю добраться доэтого содержания, ставшего источником навязчивого представления. Я сообщу ему в ответ,рискуя повергнуть его в шок, что необходимую информацию нам поставят его сновидения. Мыстанем смотреть на них так, словно они проистекают из источника, наделенного умом,целесообразностью и даже как бы личностным началом. Это, без сомнения, смелая гипотеза, ив то же время авантюра, поскольку мы намерены довериться давно дискредитированному сущему,само существование которого сегодня по-прежнему отвергается многими психологами ифилософами. Знаменитый антрополог, которому я изложил свой подход, сделал типичноезамечание: «Все это, конечно, интересно, но и опасно». Да, я признаю, что это опасно;столь же опасно, как и сам невроз. Если вы хотите избавиться от невроза, то вам нужночем-то рисковать. Без известного риска всякое дело не эффективно, это нам слишком хорошоизвестно. Хирургическая операция по поводу рака также рискованна, и все-таки ее нужноделать. Чтобы быть лучше понятым, я часто поддаюсь искушению и советую моим пациентам —воспринимайте свою психику как некое «тонкое» тело, на котором могут произрастать стольже «тонкие» опухоли.
Предрассудок, согласно которому психика невообразима, а потому ничтожнее дуновения ветра,либо уверенность в том, что она представляет собой некую философскую систему логическихпонятий — этот предрассудок столь силен, что люди, не осознавая определенное содержаниесвоей психики, считают его несуществующим. Нет ни доверия, ни веры в достоверностьфункционирования психики за пределами сознания, а анализ сновидений считается простосмехотворным занятием. В этих условиях мое предложение может вызвать наихудшие подозрения.И мне взаправду приходилось выслушивать немало всевозможных аргументов против серьезногоотношения к смутным призракам сновидений. И все же в сновидениях мы обнаруживаем, даже безвсякого глубокого анализа, те же конфликты и комплексы, существование которыхустанавливается с помощью ассоциативного теста. Более того, эти комплексы образуютнеотъемлемую часть невроза. Поэтому у нас есть веские основания считать, что сновидениямогут предоставить нам не меньше информации о содержании невроза, чем ассоциативный тест.А на деле они дают информации куда больше. Симптом подобен стеблю над землей, но основнаячасть растения — это широкая сеть подземных корней. Эта корневая система и образуетсодержание невроза; она является матрицей комплексов, симптомов и сновидений. У нас естьвсе основания утверждать, что сновидения отображают именно эти, так сказать подземныепсихические процессы. И если мы сможем к ним подобраться, значит, сможем достичь «корней»болезни.
Так как в мои цели не входит рассмотрение психопатологии неврозов, я предлагаю избратьдругой случай в качестве примера того, как сновидения открывают неизвестные внутренниефакты психики. В данном случае сновидцем является также интеллектуал, наделенныйудивительным умом и образованностью. Он был невротиком и обратился ко мне за помощью,чувствуя, что невроз становится непреодолимым и медленно, но верно несет психикеразрушение. К счастью, его интеллект еще не пострадал, и он мог пользоваться своим тонкимумом. Учитывая это, я возложил на него обязанность самому наблюдать и записывать своисновидения. Они не анализировались и не объяснялись ему — лишь много позже мы принялисьза анализ, так что сновидения, о которых пойдет речь, не содержат никаких привнесений.Они представляют собой последовательность событий так, как их наблюдал во сне пациент,без какого-либо вмешательства. Пациент никогда ничего не читал по психологии, не говоряуж об аналитической психологии.
Поскольку серия состоит из более чем четырехсот сновидений, я могу высказать лишь общеевпечатление об этом материале; мною была опубликована подборка из 74 этих сновидений,содержавшая мотивы, которые представляют значительный религиозный интерес. Сновидец,стоит об этом упомянуть, был по воспитанию католиком, но уже отошел от веры и неинтересовался религиозными проблемами. Он принадлежал к тем интеллектуалам или ученым,которые приходят в удивление, стоит кому-нибудь озадачить их теми или иными религиознымипроблемами. Если придерживаешься точки зрения, согласно которой бессознательноепредставляет собой психическое, существующее независимо от сознания, случай нашего сновидцаможет быть особенно интересен; естественно, допуская, что мы не ошибаемся, говоря орелигиозном характере некоторых сновидений. Если же делать акцент только на сознании и ненаделять бессознательное способностью к независимому существованию, то было бы крайнеинтересно выяснить, выводим ли материал сновидений из содержания сознания. В том случае,если факты будут благоприятствовать гипотезе о бессознательном, мы сможем тогдаиспользовать сновидения в качестве источника информации о возможных религиозных тенденцияхбессознательного.
Нельзя сказать, чтобы сновидения нашего пациента имели самое прямое отношение к религии.Однако среди четырехсот имеются два сновидения явно религиозного содержания. Я приведутеперь текст, написанный самим сновидцем.
Множество домов, в них нечто театральное, словно какая-то сцена. Кто-то упоминаетимя Бернарда Шоу. Упоминается также, что пьеса относится к далекому будущему. Один издомов отмечен вывеской со следующей надписью: «Это вселенская католическая церковь. Этоцерковь Господа. Все, чувствующие себя орудиями Господа, могут войти». И внизу припискамелкими буквами: «Церковь основана Иисусом и Павлом», — словно речь идет о фирме,хвастающейся древностью основания. Я говорю приятелю: «Давай зайдем, посмотрим». Онотвечает: «Непонятно, зачем такому множеству людей нужно толпиться, чтобы возниклорелигиозное чувство». Но я ему возражаю: «Ты — протестант, так что тебе не понять».Тут женщина с одобрением кивает головой. Теперь я сознаю, что на стене церкви виситафиша. На ней следующие слова: «Солдаты! Когда вы почувствуете, что вы во властиГоспода, избегайте прямо говорить с ним. Господь словам недоступен. Мы такженастоятельно рекомендуем вам не вмешиваться в дискуссию об атрибутах Господа.Это было бы бесполезно, ибо все ценное и важное невыразимо. Подпись: Папа *** (имя,однако, не расшифровать)».
Теперь мы входим в церковь. Интерьер похож скорее на мечеть, чем на церковь.Собственно говоря, есть сходство со Св. Софией. Скамей нет, это производит удивительноепространственное впечатление. Нет и образов. Только обрамленные сентенции на стенах(как в Св. Софии). Одна из сентенций гласит: «Не льсти благодетелю твоему». Та жеженщина, которая одобрительно кивала мне раньше, плачет и говорит: «Тут уже ничего неосталось». Я отвечаю: «Я думаю, все в порядке», но она исчезает. Сначала я стою прямоперед колонной, которая мешает видеть, затем меняю положение и вижу перед собой толпулюдей. Я не принадлежу им, стою один в стороне. Они произносят следующие слова:«Мы признаем, что находимся во власти Господа. Царство небесное внутри нас». Ониповторяют это трижды самым торжественным образом. Затем орган играет фугу Баха, хорпоет. То звучит одна музыка, иногда повторяются следующие слова: «Все остальное толькобумага», означающие, что остальное безжизненно.
Когда музыка заканчивается, начинается вторая часть церемонии. Как на студенческихвстречах, за серьезными вещами следует веселье. Присутствуют спокойные, зрелые люди.Одни ходят туда-сюда, другие вместе о чем-то разговаривают, они приветствуют друг друга;подается епископальное вино и другие напитки. В виде тоста кто-то желает церквиблагоприятного развития, по радиоусилителю передают мелодию в стиле регтайма сприпевом: «Чарли нынче тоже в игре». Как будто это представление устроено для того,чтобы выразить радость по поводу какого-то нового члена общества. Священник объясняетмне: «Эти несколько пустопорожние развлечения официально признаны и приняты. Мы должныслегка приспосабливаться к американским методам. Когда имеешь дело с огромными толпами,это неизбежно. Наше принципиальное отличие от американских церквей в том, что мыподчеркнуто лелеем антиаскетическую линию». И тут я просыпаюсь с чувством огромногооблегчения.
Как вам известно, имеются многочисленные работы о феноменологии сновидений, но лишьнемногие касаются их психологии. Причина понятна: это деликатное и рискованное предприятие.Фрейд сделал смелую попытку прояснить запутанность психологии сновидений с помощью воззрений,выработанных им в области психопатологии. Как бы я ни восхищался смелостью этой попытки,согласиться с его методом и результатами я не в силах. Он рассматривает сновидение в качествепросто ширмы, за которой тщательно что-то скрывается. Несомненно, невротики стараютсяскрыть, забыть все неприятное, да и нормальные люди тоже. Вопрос в том, можно ли под этукатегорию подводить такое нормальное явление как сновидение. У меня есть сомненияотносительно того, что сон есть нечто иное, нежели то, что он собой представляет. Я, скорее,готов сослаться на авторитетное заключение Талмуда, где говорится: «Сновидение являетсясвоим собственным исполнением». Иными словами, я принимаю сон как таковой. Сновидениеявляется настолько сложным и запутанным предметом, что я не решился бы делать предположенияо его возможных загадках. Вместе с тем сновидение является, когда сознание и воля взначительной степени погасли. Это естественный продукт, мы обнаруживаем его не только уневротиков. Более того, мы так мало знаем о психологии сновидчества, что нам нужно бытьпредельно осторожными, привнося в объяснение сновидений чуждые нам элементы.
По всем этим причинам я полагаю, что разбираемое нами сновидение действительно говорито религии и ее имеет в виду. Поскольку сон тщательно разработан и плотен, это предполагаетнекую логику и определенную интенцию, т.е. ему предшествовала мотивация бессознательного,которая находит прямое выражение в содержании сновидения. Первая часть сна представляетсобой серьезное суждение в пользу католической церкви. Некая протестантская точка зрения,будто религия есть дело индивидуального опыта, развенчивается сновидцем. Вторая часть,более похожая на гротеск, представляет собой адаптацию церкви к решительно мирской точкезрения и заканчивается утверждением в пользу антиаскетической тенденции, которую не моглаи не стала бы поддерживать настоящая церковь. Но антиаскетический священник сновидца возводитэту тенденцию в принцип. Одухотворенность и возвышенность представляют собой подчеркнутохристианские принципы, и всякое их ущемление было бы равнозначным богохульному язычеству.Христианство никогда не было мирским, никогда не превозносило добрососедские встречи свином и едой, и более чем сомнительно такое приобретение, как джазовая музыка во времяслужбы. «Спокойные и взрослые» личности, беседующие друг с другом (более или менеепо-эпикурейски), напоминают об идеале античной философии, скорее неприятном длясовременного христианина. В обеих частях подчеркивается важность мессы или толпы.