В обсуждаемом сновидении четверица выступает как самый значимый образец религиозногокульта, созданный бессознательным. Сновидец входит в «дом самососредоточенности» водиночестве, а не с другом, как это было в сновидении с церковью. Здесь он встречаетстарца, который уже появлялся ранее в его снах как мудрец, указывавший сновидцу то местона земле, которому последний принадлежит. Старец разъясняет, что культ по своему характеруявляется очистительным ритуалом. Однако из текста сновидения не вполне ясно, о какого родаочищении идет речь, от чего нужно очиститься. Единственным ритуалом оказывается концентрацияили медитация, ведущая к экстатическому явлению голоса. Вообще, в этой серии сновиденийчасто встречается голос. Им всегда произносятся властные заявления или приказы, имеющие либохарактер истин на уровне здравого смысла, либо суждений с намеком на философскую глубину.Как правило, это заключительное суждение, звучит под конец сна и, как правило, столь ясно иубедительно, что у сновидца нет против него никаких возражений. Оно имеет характер истины,не подлежащей обсуждению, а потому оно часто предстает как финальный и абсолютно значимыйвывод из долгого бессознательного размышления, после тщательного взвешивания всех аргументов.Часто этот голос принадлежит властной фигуре — военачальнику, капитану корабля, старомуврачу. Иногда, как и в данном случае, присутствует один голос, идущий как бы ниоткуда.
Интересно то, как этот интеллектуал и скептик воспринимал голос. Сами суждения частосовсем ему не нравились, но все же он принимал их без вопросов и даже со смирением. Такимобразом, голос являлся на протяжении многих сотен тщательно записанных сновидений как важныйи даже решающий образ бессознательного. Поскольку данный пациент ни в коем случае неявляется единственным наблюдавшимся мною пациентом с феноменом голоса в сновидениях и вдругих специфических состояниях, я должен был принять как факт то, что бессознательный умвременами может обретать интеллект и целесообразность, которые намного превосходятсознательное видение. Не вызывает сомнений и то, что голос — это один из основных религиозныхфеноменов, его можно наблюдать и в тех случаях, когда сознание, так сказать, занято темами,весьма далекими от религиозных. Схожие наблюдения нередки и в других случаях, а потому ядолжен признать, что понимаю эти данные только так, а не иначе. Я часто сталкивался свозражением, согласно которому мысли, если они провозглашены, могут принадлежатьисключительно самому индивиду. Возможно, это и так, но своей мыслью я называю ту, чтопомыслена мною, подобно тому, как я называю деньги своими, если заработал или получил ихсознательно и законным путем. Если некто решит преподнести мне деньги в качестве подарка,то я ведь не могу сказать своему благодетелю: «Благодарю Вас за мои собственные деньги»,хотя позже я уже могу заявить, что это мои деньги. Точно такая же ситуация и с голосом. Ондает мне какой-то материал, подобно другу, сообщающему мне о своих идеях. Было бынепорядочно, да и неверно, считать, будто сказанное им — это мои идеи.
Вот почему я провожу принципиальное различие между тем, что было произведено и присвоеномоими собственными сознательными усилиями, и тем, что ясно и безоговорочно является продуктомбессознательного ума. Кто-то захочет возразить, что бессознательный ум все же принадлежитмне, а потому такое различение излишне. Но я не могу сказать с уверенностью, является либессознательный ум — моим, так как понятие «бессознательное» предполагает, что я даже неосознаю его наличия, фактически, понятие «бессознательного ума» является просто удобнымпредположением. На деле я совершенно бессознателен, иначе говоря, совсем не знаю, откудадоносится этот голос. Я не только не могу воспроизвести этот феномен по своей воле, но я нев силах предугадать и содержание того, что он может до меня донести. Поэтому было бысамонадеянно считать, будто голос мой принадлежит моему уму. Это было бы не совсем точно.Тот факт, что голос воспринимается вами в вашем сновидении, ничего не доказывает, ибо выможете слышать и шум на улице, который никак своим не назовете. Только при одном условиивы могли бы на законных основаниях называть голос своим собственным, а именно, если высчитаете свою сознательную личность частью целого, так сказать меньшим кругом, входящим вбольший. Мелкий банковский клерк, который водит друга по городу и показывает ему на зданиебанка со словами: «А вот мой банк», — пользуется той же привилегией.
Мы можем предположить, что человеческая личность состоит из двух частей: во-первых, этосознание и все то, что им покрывается; во-вторых, это расплывчатые глубинные регионыбессознательной психики. Если первое можно более или менее ясно определить и очертить, тоцелостность человеческой личности необходимо признать недоступной для полного описанияили определения. Другими словами, каждая личность содержит в себе некую беспредельную и неподдающуюся определению часть, ибо ее сознательная и наблюдаемая часть не включает в себяряд факторов, существование которых мы вынуждены, однако, предполагать, чтобы иметьвозможность объяснять наблюдаемые случаи. Вот эти-то неизвестные факторы и образуют то,что мы называем бессознательным. У нас нет представления о содержании этих фактов,поскольку мы наблюдаем только их следствия. Мы можем только предположить, что они имеютпсихическую природу, сравнимую с содержаниями сознания, хотя полной уверенности в этому нас нет. Но стоит лишь представить себе, что подобие существует, и нам уже не удержатьсяот дальнейшего развития мысли. Так как содержания нашего ума сознательны и воспринимаютсялишь при ассоциации с Эго, значит, феномен голоса, наделенного личностным характером, такжеможет принадлежать центру, но уже не тождественному нашему сознательному Эго.
Такое рассуждение допустимо, если мы будем считать Эго подчиненным или включенным вСамость — центр тотальной, беспредельной и не поддающейся определению психической личности.Когда философские аргументы привлекаются лишь для того, чтобы удивить своей сложностью,этот прием не приводит меня в состояние восторга. Хотя мои доказательства могут показатьсятрудными для понимания, они, по крайней мере, представляют собой честную попытку осмыслениянаблюдаемых фактов. Проще говоря, так как мы далеки от всезнания, то практически любой опыт,факт или объект содержит в себе нечто неведомое. Так что если мы толкуем о тотальности опыта,то слово «тотальность» может относиться лишь к сознательной части опыта. А так как мы неможем предположить, что наш опыт покрывает собой тотальность объекта, то очевидно, чтоабсолютная тотальность должна в себя включать еще и ту часть, которая в опыт не вошла.Сказанное верно относительно всякого опыта, а в равной степени и психики, чья абсолютнаятотальность покрывает большую часть сознания. Иными словами, психика не является исключениемиз общего правила, согласно которому мы устанавливаем что-либо о вселенной ровно настолько,насколько это позволяет нам наша психическая организация.
Мои научные исследования вновь и вновь показывали, что определенные содержания психикиимеют своим источником слои более глубокие, нежели сознание. Эти слои часто содержат в себевидение или знание более высокого порядка, чем то, что в состоянии произвести сознание. У насимеется для таких явлений подходящее слово — интуиция. Произнося это слово, большая частьлюдей испытывает приятное ощущение — словно употребив его, мы смогли что-то себе объяснить.При этом не принимается во внимание тот факт, что не вы осуществляете интуицию — наоборот,это всегда она к вам приходит. У вас есть предчувствие, оно само в вас случилось, а вы егопросто улавливаете, если достаточно умны и проворны. Поэтому голос во сне со священным домомя объясняю как принадлежащий более совершенной личности, к которой сознательное «Я» сновидцаотносится как часть к целому. В этом причина того, что голос демонстрирует ум и ясность мысли,превосходящие наличное сознание сновидца. Такое превосходство является причиной безусловногоавторитета, коим наделен голос.
В том, что произносит этот голос, содержится своеобразная критика установок сновидца. Всновидении с церковью он пытался примирить две стороны жизни при помощи какого-то дешевогокомпромисса. Как мы уже знаем, неизвестная женщина, Анима, не согласилась с этим и покинуласцену. В последнем сновидении голос, кажется, занял место Анимы — с той разницей, что вместоэмоционального протеста теперь звучит властная речь о двух типах религии. Согласнопрозвучавшему приговору, сновидец склонен использовать религию как замещение «образаженщины». Под «женщиной» подразумевается Анима. Это подтверждается следующим изречением,гласящим, что религия используется как заменитель «другой стороны душевной жизни». Онапредставляет женское начало, лежащее за порогом сознания, т.е. принадлежащее так называемомубессознательному уму. Критику, следовательно, можно понять так: «Ты обращаешься к религии,чтобы бежать от собственного бессознательного. Ты используешь ее как заменитель части своейдушевной жизни. Но религия — это плод и кульминация полноты жизни, содержащей обе этистороны».
Тщательное сопоставление содержания этого сна с другими сновидениями той же сериибезошибочно показывает, что представляет собой «другая сторона». Пациент все время пыталсяигнорировать свои эмоциональные нужды. Он опасался, что они могут вовлечь его в неприятности,например, приведут его к женитьбе и ко всякого рода обязанностям — любви, преданности,доверию, эмоциональной зависимости и вообще к покорности душевным нуждам. Обязанности эти неимели ничего общего ни с наукой, ни с академической карьерой; более того, само понятие «душа»было для него каким-то интеллектуальным непотребством, таким, что и прикоснуться страшно.«Таинство» души для моего пациента — это некое иносказание, ставящее его в тупик. Он ничегоне знал о религии, кроме того, что она представляет собой вероучение, и решил, что ею можнозаменить определенного рода эмоциональные потребности — их можно обойти, если ходишь вцерковь. Предрассудки нашего века сказались на уровне его понимания. С другой стороны, голоссообщает ему нечто нарушающее всякие условности, неортодоксальное, шокирующее: религияпринимается всерьез, ставится на самую вершину жизни. Причем жизни, включающей в себя«другую сторону» и подрывающей тем самым любезные сердцу интеллектуальные ирационалистические предрассудки.
Это был настолько серьезный переворот в сознании, что мой пациент часто опасался, чтосойдет с ума. Должен сказать, имея представление о типичных интеллектуалах сегодняшнего ивчерашнего дня, что попавшему в такую переделку человеку можно посочувствовать. Всерьезсчитаться с «образом женщины», другими словами, с бессознательным — какой удар попросвещенному здравому смыслу! Я начал курс лечения только после того, как пациент записалпервую серию из примерно 350 сновидений. Я получил тем самым полное представление о всехнюансах его неупорядоченного опыта. Не удивительно, что он хотел бросить это предприятие.К счастью, у этого человека была своя «религия»: он «тщательно принимал во внимание» свойопыт и в достаточной мере верил в него, что помогало ему держаться испытанного и продолжатьначатое нами дело. На руку оказалось и то обстоятельство, что пациент был невротиком: стоилоему проявить недоверие к опыту, попытаться отрицать голос, как невротическое состояние тут жевозвращалось. Он просто не мог «погасить огонь», и был принужден признать непостижимонуминозный характер своего опыта. Он был вынужден примириться с тем, что неугасимый огоньбыл «священным». Таковым было непременное условие его исцеления. Конечно, можно было быпосчитать этот случай исключением из правил — подобно тому, как все подлинно человечные исовершенные личности суть исключения. Верно, что подавляющее большинство образованных людейнельзя отнести к цельным личностям, а вместо истинных ценностей они наделены множествомсуррогатов. Такое существование неизбежно вызывает невроз, как у нашего пациента, так и умножества других людей.
То, что у нас принято называть «религией», в такой степени является подделкой, что ячасто спрашиваю самого себя: не выполняет ли такого рода «религия» (я предпочитаю называтьее вероучением) важную функцию в человеческом обществе? Несомненная цель замещения —поставить на место непосредственного опыта некий набор пригодных символов, подкрепленныхтвердыней догмата и ритуала. Католическая церковь поддерживает их всем своим непререкаемымавторитетом, протестантская церковь (если этот термин еще применим) настаивает на вере иевангельском благовестии. Пока эти два принципа работают, люди надежно закрыты отнепосредственного религиозного опыта. Даже если нечто подобное с ними и случится, они могутобратиться к церкви, где им объяснят — пришел ли этот опыт от Бога или от дьявола, принятьего или отвергнуть.
Мне по роду своей деятельности приходилось встречать людей, которые имели подобныйнепосредственный опыт и не пожелали подчиниться догматическому авторитету. Мне приходилосьнаблюдать, как они проходили все стадии исполненных страсти конфликтов, переживали страхбезумия, отчаянную путаницу, депрессии, которые были одновременно гротескными и наводящимиужас. Так что я вполне сознаю чрезвычайную важность догмата и ритуала — по крайней мере вкачестве методов умственной гигиены. Если мой пациент — католик, я неизменно советую емуисповедоваться и причащаться, чтобы защитить себя от непосредственного опыта, который можетоказаться слишком тяжелой ношей. С протестантами обычно много сложнее, поскольку догматы иритуалы сделались настолько бледными и слабыми, что в значительной степени утратили своюэффективность. Исповедь, как правило, отсутствует, а пасторы разделяют со своей паствойобщую нелюбовь к психологическим проблемам и, к несчастью, общее для них психологическоеневежество. Католический «руководитель совести», как правило, владеет несопоставимо большимпсихологическим мастерством. Более того, протестантские пасторы получают на теологическомфакультете научную подготовку, которая, в силу господствующего критического духа, подрываетнаивность веры, в то время как в подготовке католического священника подавляющую значимостьимеет историческая традиция, что способствует укреплению авторитета института церкви.
Конечно, я мог бы, как врач, принадлежать к сторонникам так называемого научноговероучения, и свести содержание невроза к вытесненной детской сексуальности или воле квласти. С помощью такого умаления психики можно было бы защитить известное число пациентовот риска появления и переживания непосредственного опыта. Но я знаю, что эта теория лишьчастично истинна, т.е. улавливает только отдельные поверхностные аспекты невротическойпсихики. А я не могу убеждать моих пациентов в том, во что сам не верю безоговорочно. Тогдамне могут возразить: «Но вы же советуете католикам ходить в церковь и исповедоваться — втаком случае вы пропагандируете то, во что сами не верите», — имея в виду, что я протестант.В ответ на такую критику я должен сразу заявить, что стараюсь вообще обходиться без проповедимоих верований. Конечно, я держусь моих убеждений, но они не выходят за пределы того, что ясчитаю своими действительными познаниями. Я убежден в том, что я знаю. Все остальное — этогипотезы, и я отношу к Неведомому множество самых разнообразных вещей. Они меня не касаются.Они начнут меня касаться, если я почувствую, что должен знать о них что-нибудь.