Образы, являющиеся в снах, намного более жизненны и живописны, чем соответствующие импонятия и переживания в яви. Одна из причин этого заключается в том, что во сне понятиямогут выражать свое бессознательное значение. В своих результатах сознательных мыслей мыограничиваем себя пределами рациональных утверждений — утверждений, которые значительнобледнее, так как мы снимаем с них большую часть психических связей.
Я вспоминаю свой собственный сон, который мне трудно было осмыслить. В этом сне некийчеловек пытался подойти ко мне сзади и запрыгнуть мне на спину. Я ничего о нем не зналкроме того, что однажды он подхватил мою реплику и лихо спародировал ее. И я никак не могувидеть связи между этим фактом и его попыткой во сне прыгнуть на меня. В моейпрофессиональной жизни часто случалось так, что кто-нибудь искажал мысль, которую явысказывал, но едва ли мне пришло бы в голову рассердиться по этому поводу. Есть известнаяценность в сохранении сознательного контроля над эмоциональными реакциями, и вскорости ядобрался до сути этого сна. В нем использовалось австрийское ходячее выражение, переведенноев зрительный образ. Эта фраза, довольно распространенная в быту, — «ты можешь залезть мнена спину», означает следующее: «мне все равно, что ты говоришь обо мне». Американскимэквивалентом подобного сна было бы: «иди, прыгни в озеро».
Можно было бы сказать, что сон представлялся символическим, поскольку он не выражалситуацию непосредственно, но косвенно, с помощью метафоры, которую я сначала не мог понять.Когда подобное случается (а такое бывает часто), то это не преднамеренный «обман» сна,но всего лишь отражение недостатка в нашем понимании эмоционально нагруженного образногоязыка. В своем каждодневном опыте нам необходимо определять вещи как можно точнее, ипоэтому мы научились отвергать издержки декоративной фантазии языка и мыслей, теряя такимобразом качества, столь характерные для первобытного сознания. Большинство из нас склонноприписывать бессознательному те нереальные психические ассоциации, которые вызывают тотили иной объект или идея. Первобытные же представители, со своей стороны, по-прежнемупризнают существование психических качеств за предметами внешнего мира; они наделяютживотных, растения или камни силами, которые мы считаем неестественными и неприемлемыми.
Обитатель африканских джунглей воспринимает ночное видение в лице знахаря, которыйвременно принял его очертания. Или он принимает его за лесную душу, или духа предка своегоплемени. Дерево может играть жизненно важную роль в судьбе дикаря, очевидно, передавая емусвою собственную душу и голос, и со своей стороны сам человек сопряжен с чувством, что онразделяет его судьбу, судьбу дерева. В Южной Америке есть индейцы, убежденные, что онипопугаи красный арара, хотя и знают, что у них нет перьев, крыльев и клюва. Для дикаряпредметы не имеют столь отчетливых границ, какие они приобретают в наших «рациональныхобществах».
То, что психологи называют психической идентичностью или «мистическим участием»,устранено из нашего предметного мира. А это как раз и есть тот нимб, тот ореолбессознательных ассоциаций, который придает такой красочный и фантастический смыслпервобытному миру. Мы утратили его до такой степени, что при встрече совершенно не узнаем.В нас самих подобные вещи умещаются ниже порога восприятия; когда же они случайно выходятна поверхность сознания, мы считаем, что здесь уже не все в порядке.
Неоднократно мне приходилось консультировать высокообразованных и интеллигентных людей,которые видели глубоко потрясшие их сны, сталкивались с фантазиями или видениями. Онисчитали, что никто в здравом уме и трезвой памяти ничего подобного испытывать не может, атот, кто все же сталкивается с подобным, явно не в своем уме. Один богослов однажды сказалмне, что видения Иезекииля не что иное как болезненные симптомы, и что когда Моисей и другиепророки слышали «голоса», они страдали от галлюцинаций. Можете себе представить весь егоужас, когда нечто подобное «неожиданно» произошло с ним. Мы настолько привыкли к «очевидно»рациональной природе нашего мира, что уже не можем представить себе ничего выходящего зарамки здравого смысла. Дикарь, сталкиваясь с шокирующими явления, не сомневается всобственной психической полноценности; он размышляет о фетишах, духах или богах.
Однако наши эмоции, в сущности, те же. Ужасы, порождаемые нашей рафинированнойцивилизацией, могут оказаться еще более угрожающими, чем те, которые дикари приписываютдемонам. Порой положение современного цивилизованного человека напоминает мне одногопсихического больного из моей клиники, который сам некогда был врачом. Однажды утром яспросил его, как дела. Он ответил, что провел изумительную ночь, дезинфицируя небо сулемой,но в ходе такой санитарной обработки Бога ему обнаружить не удалось. Здесь мы имеем налицоневроз или нечто похуже. Вместо Бога или «страха Бога» оказывается невроз беспокойства илифобия. Эмоция осталась по сути той же, но ее объект переменил к худшему и название исмысл.
Вспоминается профессор философии, который однажды консультировался у меня по поводураковой фобии. Он был убежден, что у него злокачественная опухоль, хотя десяткирентгеновских снимков ничего подобного не подтверждали. «Я знаю, что ничего нет, — сказалон, — но ведь могло бы быть». Откуда могла возникнуть подобная мысль? Очевидно, онапоявилась вследствие страха, внушенного явно неосознанным размышлением. Болезненная мысльовладела им и держала под своим собственным контролем.
Образованный человек, допустить подобное ему было труднее, чем дикарю пожаловаться, чтодосаждают духи. Злобное влияние злых духов — в первобытной культуре, по крайней мере,допустимое предположение, но цивилизованному человеку нужно весьма глубоко переживать, чтобысогласиться, что его неприятности — всего лишь дурацкая игра воображения. Первобытноеявление «наваждения» не растворилось в цивилизации, оно осталось таким же. Лишь толкуетсяиным, менее привлекательным, образом.
Я произвел несколько сравнений между современным человеком и дикарем. Подобные сравнения,как я покажу ниже, существенны для понимания символических склонностей человека и той роли,которую играют сны, выражающие их. Обнаружилось, что многие сны представляют образы иассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Это сновидческие образы былиназваны Фрейдом «архаическими пережитками», само выражение предполагает, что они являютсяпсихическими элементами, «выжившими» в человеческом мозгу в течении многих веков. Этаточка зрения характерна для тех, кто рассматривает бессознательное лишь как придаток ксознанию (или, более образно, как свалку, куда сбрасывают все, от чего отказалосьсознание). Дальнейшее исследование показало, что такое отношение несостоятельно, и должнобыть отвергнуто. Я обнаружил, что ассоциации и образы подобного рода являются интегральнойчастью бессознательного и могут возникать везде — вне зависимости от образованности истепени ума человека. И эти ассоциации и образы ни в кое мере не безжизненные илибессмысленные «пережитки». Они до сих пор живут и действуют, оказываясь особенно ценнымив силу своей «исторической» природы. Они образуют мост между теми способами, которыми мысознательно выражаем свои мысли, и более примитивной, красочной и живописной формойвыражения. Но эта форма обращена непосредственно к чувству и эмоциям. Эти «исторические»ассоциации и есть звено, связывающее рациональное сознание с миром инстинкта.
Я уже обсуждал любопытный контраст между «контролируемыми» мыслями в состояниибодрствования и богатством воображения во снах. Здесь можно увидеть еще одну причинуподобной разницы. Поскольку в своей цивилизованной жизни мы лишили множество идейэмоциональной энергии, то больше на них не реагируем. Мы пользуемся ими в речи и вобщем-то реагируем, когда их используют другие люди, но они не производят на нас значимоговпечатления. Требуется нечто большее, чтобы воздействовать на нас более эффективно сцелью заставить нас изменить свои установки и свое поведение. Но это как раз то, что иделает «язык снов», он несет столько психической энергии, что вынуждает нас обращать нанего внимание.
Была у меня, например, дама, известная своим глупыми предрассудками и упорнымсопротивлением каким-либо разумным выводам. С ней можно было спорить хоть весь вечер безовсякого результата, — она ничего не принимала во внимание. Однако ее сны приняли совсемдругое направление. Однажды ей приснился сон, в котором она была приглашена в гости поочень важному общественному поводу. Ее приветствовала хозяйка со словами: «Как мило, чтовы пришли. Все ваши друзья здесь и ждут вас». Хозяйка подвела ее к двери и открыла ее,сновидица шагнула вперед и попала — в коровник! Язык сна был в данном случае достаточнопрост и понятен даже самому несведущему. Женщина поначалу не хотела принять во вниманиесодержание своего сна, который попросту поразил ее самомнение и в конце концов достигсвоей цели. Спустя некоторое время она все же признала его смысл, но так и не смогла понятьпричину собственной самоиздевки.
Такие послания из бессознательного имеют большее значение, чем это осознает большинстволюдей. В своей сознательной жизни мы подвержены самым различным видам воздействий.Окружающие нас люди стимулируют или подавляют нас, события на службе или в общественнойжизни отвлекают от собственной жизни. Вместе и порознь они сбивают нас с пути,свойственного нашей индивидуальности. В любом случае, признаем ли мы или нет то или иноедействие, которое они оказывают на наше сознание, оно уже растревожено и в известной степениподчинено этим событиям. Особенно сильно это проявляется у лиц с ярко выраженнойэкстравертивной установкой или у тех, кто вынашивает чувство неполноценности и сомнения всвоей личной значимости.
Чем дольше сознание пребывает под влиянием предрассудков, ошибок, фантазий и инфантильныхжеланий, тем больше будет возрастать уже существующая роль невротической диссоциации ивести в итоге к более или менее неестественной жизни, далекой от здоровых инстинктов,природного естества и простоты. Общая функция снов заключается в попытке восстановить нашпсихический баланс посредством производства сновидческого материала, которыйвосстанавливает — весьма деликатным образом – целостное психическое равновесие. Я назвал быэто дополнительной (или компенсаторной) ролью снов в нашей психической жизни. Этимобъясняется, почему люди с нереальными целями, или слишком высоким мнением о себе, илистроящие грандиозные планы, не соответствующие их реальным возможностям, видят во снеполеты и падения. Сон компенсирует личностные недостатки и в то же время предупреждает обопасности неадекватного пути. Если же предупредительные знаки сновидения игнорируются, томожет произойти реальный несчастный случай. Жертва может упасть с лестницы или попасть вавтомобильную катастрофу.
Вспоминается случай с человеком, запутавшимся в большом количестве сомнительных афер. Унего развилась почти болезненная страсть к альпинизму, в виде компенсации. Он все времяискал, куда бы «забраться повыше себя». Однажды ночью во сне он увидел себя шагающим свершины высокой горы в пустоту. Когда он рассказал свой сон, я сразу же увидел опасностьи попытался предупредить ее, убеждая его ограничить свои восхождения. Я даже сказал, чтосон предвещает его смерть в горах. Но все было напрасно. Через шесть месяцев он таки шагнул«в пустоту». Горный проводник наблюдал за тем, как он и его друг спускались по веревке водном трудном месте. Друг обнаружил временную опору для ноги на карнизе, и сновидецпоследовал за ним вниз. Вдруг он ослабил веревку и, по словам гида, «словно прыгнул ввоздух». Он упал на своего друга, оба полетели вниз и разбились.
Другой типичный случай произошел с одной дамой, чрезмерно высоконравственной. Днемона пребывала в надменности и высокомерии, зато по ночам ей виделись сны, наполненныесамыми разнообразными непристойностями. Когда я заподозрил их наличие, дама с возмущениемотказалась это признать. Но сны меж тем продолжались, и их содержание стало более угрожающими отсылающим к прогулкам, которые эта женщина привыкла совершать по лесу и во время которыхона предавалась своим фантазиям. Я усмотрел в этом опасность, но она не прислушалась к моимпредостережениям. Вскорости в лесу на нее напал сексуальный маньяк, и только вмешательстволюдей, услышавших ее крики о помощи, спасло ее от неминуемого убийства. Никакой магии вэтом нет. Сами сны указывали на то, что эта женщина испытывала тайную страсть к такого родаприключениям, — точно так же, как и альпинист искал выхода из своих трудностей. Разумеется,никто из них не рассчитывал заплатить столь высокую цену: у нее оказались сломанныминесколько костей, а он и вовсе расстался с жизнью.
Таким образом, сны могут иногда оповещать о некоторых ситуациях задолго до того, как тепроизойдут в действительности. И это вовсе не чудо или мистическое предсказание. Многиекризисы в нашей жизни имеют долгую бессознательную историю. Мы проходим ее шаг за шагом,не сознавая опасности, которая накапливается. Но то, что мы сознательно стараемся незамечать, часто улавливается нашим бессознательным, которое передает информацию в видеснов. Сны часто предупреждают нас подобным образом, хотя далеко не всегда. Наивным было быпоэтому считать, что существует благодетельная «рука», которая нас всегда и все времяостанавливает. Выражаясь определеннее, служба добродетели иногда работает, а иногда и нет.Таинственная рука может даже указать дорогу к гибели, иногда сны кажутся ловушками,каковыми и оказываются на самом деле. Порой они ведут себя как дельфийский оракул, которыйпредвещал царю то, что, перейдя реку Халис, он разрушит огромное царство. Только послетого, как он был полностью побежден в битве, выяснилось, что это царство было егособственное.
Имея дело со снами, не следует становиться наивным. Они зарождаются в духе, которыйносит не вполне человеческий характер, а является скорее дыханием природы — духпрекрасного и благородного, равно как и жестокого божества. Чтобы охарактеризовать этотдух, следует скорее приблизиться к миру древних мифологий или к сказкам первобытного леса,чем к сознанию современного человека. Я вовсе не отрицаю великих достижений, происшедших врезультате эволюции общества. Но эти достижения были достигнуты ценой больших потерь,степень которых мы только сейчас начинаем осознавать и оценивать. Отчасти целью моихсравнений между первобытным и цивилизованным состоянием человека является показ балансаэтих потерь и приобретений.
Первобытный человек управлялся главным образом своими инстинктами, в отличие от его«рационализированных» современных потомков, научившихся себя «контролировать». В процессецивилизации мы все более отделяли наше сознание от глубинных инстинктивных слоевпсихического и, в конечном счете, от соматической основы психических явлений. К счастью,мы не утратили эти основные инстинктивные слои; они остались частью бессознательного, хотяи могут выражать себя лишь в форме образов сна. Эти инстинктивные явления — их, междупрочим, не всегда можно признать за таковые, поскольку они носят символический характер, —играют жизненно важную роль в том, что я назвал компенсаторной ролью снов.