Решилиуменьшитьвероятность перелета: разрешиливключать ввоздухе реверс[62] на высотеневыше3 м. Покапереложатсястворки,пока двигатели выйдут на режим - тут тебе и приземление, и уже тормозит. Отлично!
Нометод посадкисталужедругой. Привключенном реверсе от нижних струй газов образуется под самолетом воздушнаяподушка. И добирая насебя, пилот поддерживает самолет на этой ненужной подушке, потом теряет скорость и грубо падает.
Стали вмомент включения реверсаввоздухе давать чуть отсебя. Все образовалось.
Значит, теперь на этом самолете посадка наоборот: малый газ, реверс,- и чуть от себя.
Научились мы сажать машину быстро и надежно, стали так летать.
Потомпошласериябоковыхвыкатываний.Сейчас-тоясно:самолет отсеивал,скажемтак,легкомысленныхпилотов.Конечно,естьвина конструкторов:при включенном реверсаруль направления[63] обдувается верхними струями газов и неэффективен на пробеге. Но кто умел выдерживать направление пробега до того - то и после нововведениятак же выдерживал. А кто не умел, тому нововведение усугубило его ошибки.Те,ктопривык шуровать ногами на посадке и пробеге, как выкатывались, так и выкатываются.
Разобрались в аэродинамике,запретили включение реверса ввоздухе. От греха. Теперьразрешено включениереверса только послеопускания передней ногииубежденияпилотавпрямолинейностиусто-о-ойчивогопробега. Естественно, реверссрабатывает теперьтолько на последней стадии пробега, когдаегоужеположено выключать,чтоб не засосалоподнимаемыймусор в двигатель. Когда он уже не подмога.
Постепенно пилоты раскусили поведение самолета на пробеге, сталичетче выдерживатьнаправлениенапредпосадочнойпрямой;отсеялисьилитаки научились разгильдяи - и выкатывания прекратились.
К этому времени занялись анализом грубых посадок и пришли к выводу, что самолет не любит малой скорости, резкой уборкигаза, крутой глиссады. Погиб ЗаслуженныйПилот ГеннадийНиколаевичШилак;своейсмертьютолько,да гибелью сотни пассажиров доказавший,что руль высотынеэффективен приего отклонениивверх более чем на 20 градусов,ночто увеличение скоростина глиссаде компенсирует этот недостаток.
Спохватились... Да, тогда мы поняли, на чем мы летаем.
Стали держать скорость на глиссаде чутьбольше, чтобы не упасть. Ну, а реверс так и включаем позже, чтобы не выкатиться в сторону.
А раз скорость больше, то появился на посадке старый этап выдерживания. То есть, все вернулось на круги своя: малый газ - и добирай на себя.
Исо всем этим мы великолепно справляемся. И нет больше выкатываний, и очень редки грубые посадки. Илюблю ясвой строгий, но такой стремительный лайнер.
Хотелось поработатьс дневником, но обстоятельства никак не позволяют. Во-первых, делоэто интимное, моии не подозревают, чтоязанимаюсь этой блажью -дневником. Во-вторых, нужен настрой.В-третьих, нужно время. Ая без выходных уже тринадцатый день.
Надоне забыть мысли. О работетангажом в полетах. Обусидчивости. О настрое на работу и нашей специфике в этом аспекте. О партсобрании.
Но это -потом. Сегодня у меня день наслаждений и тревог. Кстати, день рабочий. Поставили в план на перегонку самолетаиз Северного[64]в Емельяново. Поустановившейся традиции,я утром сразу позвонил: естественно, машина не готова, позванивайте.
И вот весь день сижу на телефоне. Два члена экипажа, имея телефоны, все жепоехалинаработу,несозвонившись;импришлосьпровестиденьв гостинице, пока не отбили окончательно.
Наслаждениядля меня начались еще вчера вечером. Несмотря на то, что в доменежарко,днем быловсего+14,ябылрад, что наконец-тосмогу поговорить ссемейством, попить вместе чайку, короче - простые человеческие радости.
Между делом смотрелителевизор: показывали танцы народных коллективов. И вдруг меня радостно и сладко поразила одна фигура в азербайджанском танце. Обычно вкавказских танцах солирует один,остальные хлопают - это типичная фигура. А здесь вдруг мужчины и женщины образовали два тесных круга, стоя на одномколене,подняврукивверх, -и в кругу мужчин,какиположено, самозабвенно отплясывала женщина, и мужчины, как и положено,тянулись к ней руками, хлопаяв тактдробным ударамбарабана.Но меня поразило,чтов другом кругу - средиколенопреклоненных женщин - плясал гордый и счастливый мужчина. Меня пронзило острое, до слез, ощущение радости бытия,взаимосвязи ибратствасовсемилюдьми. Этотрудно объяснить. Скорее всего, тронуло откровенное,вопреки традициям, чтоли,восхищениеи преклонениеженщин перед мужчиной. Мы-то привыкли по-европейски, наоборот.
И как-то, десятым чувством, дошло: мы все равны,все равнонужны друг другу,равно тоскуем друг без друга. Какой талант надо иметь народу,чтобы вот так просто донести до сердца этувечную истину - в веками повторяющемся танце.
Сегоднясутрабросил все и сталчитать "Витязя в барсовой шкуре" - впервыевжизни.Кромеоткровенногонаслаждения,пришламысль:живуч великодержавный шовинизм...Мыисейчасне особо жалуем детей солнечного Кавказа, по-видимому, за стремление легко, богато и красиво жить, за не нашу предприимчивость, за цены на рынке и т.п.
Но когда еще не родилось"Словоополку Игореве", ужебыл "Витязь". Когдаславяне еще только слезли с деревьев, у грузин уже была письменность, и дети Кавказа вовсю торговали на Великом шелковом пути.
Как жаль,что Пушкинещене знал о Руставели. Какая поэзия... Чем-то напоминает Гомера, но - свое, самобытное.
А вчера Оксана посоветовала мне прочитать какой-то рассказ Чехова. Дочь советует отцу. Как это здорово!
Ивотвесьдень:телефон - телевизор - телефон- книга- телефон, телефон... Это тревоги.
А по телевизору фильмо ночных летчицах, выступлениенародного хора - какие одухотворенные лица у поющих людей! Сейчас вот встреча с Илизаровым.
Я ценю такие дни, когда чувства обострены и вселегко трогает за душу. Мне как пилоту это важно.
Сгорая, свети... Какие у него глаза ласковые.
18.12
Позавчера слетали в Иркутск. Есть такой дурацкий рейс: час туда, час назад. Впору бы летать на Як-40 или Ан-24, а лучше всего - на безнадежно отставшем в стадии освоения Як-42.
Второйпилот был новый: Петров. По условиям погоды я сам взлетал дома: быласильная болтанка. Нетослово"сильная".После взлета акселерометр зафиксировалмаксимальные перегрузки 1,6 и 0,3.Скорее всего, врет, сильно чувствительный.Нотрепалохорошо.Загрузкабыла70человек,имы с вертикальной 30 м/сек быстро выскочили из зоны ветровой болтанки.
В Иркутске заходил Виталий. Неоченьчисто;правда, курсо-глиссадная[65] барахлила,директорныестрелки гуляли: видимо, борт зарулил в зону влияния системы,даваяпомехи.Когда увидели полосу, Виталийвсе равно разболтал машину,потом собрался, курс выдерживал,апоглиссаде мнепришлось ему подсказывать, даже чутьподправить. Видно, давненько недавали ему летать. Сел нормально.
Взлеталназад тожеон, в наборе неважновыдерживал скорость. Номне некогда было присматриваться. Перед запуском нам подсказали, чтоКрасноярск закрылся по видимости. Зная обстановку, я принял решение лететь. Как обычно, не дергаясь и не ища вэфирепогоду, летели, зная, что это заряд, что, бог даст, к нашему прилету улучшится.
Летчики суеверны:никакойматериализм не поможет, если подошел заряд. Только на бога и надежда: авось поможет.
Бог был. Вышлинасвязь -дали видимость 1500 при минимуме аэродрома 1400. Стали снижаться, дали нам заход с прямой.
Яберег силыдля посадкиидо400 м пилотировалчерезавтопилот. Болтать начало с 1300, мы снизились, иза18кмвсе было готово. Заранее приняли решение заходить с закрылками на 28.
Метрамкстатрепалововсю;самолеттопроваливался,токто-то невидимыйсильноподдавалнам под зад.Зацепившись взглядомза торец, я попросил второгодержатьсязаштурвалпомягче,асамвзнуздалмашину железными руками.Ветер был боковой, градусов под 60, метров 15, с порывами до... бог знает сколько, носцепление давали0,6.Мешали слегка поземок и вихри снега, это немного напоминало Норильск, только с болтанкой.
Вошлив зону вихрей, но полосу видно былохорошо. Запас скорости был, моя задача была - подвестипониже иреагироватьнаслучайныекрены. Это удалось;секунда, другая,все замерло вожидании... кажется,чиркнуло... нет?Кажется,да.Чуть отдалот себя дляпроверки,сразу почувствовал: бежим. Остальноебыло делом техники. Быстро падала скорость, но поземокне давалистинногопредставленияотемпееепаденияивообще о движении самолета относительно полосы. Здесьважно неупустить перемещение фонарей: они истинны, а поземок мнимый.
Зарулили, сказал:"Спасибо, ребята!". Замерил пульс:100. Вот и все. Да еще ноги в конце пробега были напряжены, потом почувствовалось.
Надя улетела в Ессентуки.Внезапнаяпутевка, недолгие сборы- и мы с Оксаной одни. Новый год справлять без матери. Все повторяется, как в прошлый раз.
Вчера с боем вырвал отпуск. Сегодня слетаю вМосквусразворотом — и все.
Купил пару елочек, сделаю из двух одну. Елка для нас -ритуал, а Новый год - лучший праздник.
23.12
Погиб Витя Фальков. Только что. Я как раз был у Колтыгиных; Витя час назадушел на Москву.Итут звонок: Раисесообщают, чтотолько что, сорок минут назад, разбился в Емельяново наш самолет. Раиса села, вся белая. Какой рейс? Иркутский...
Я схватил телефон,позвонил в ПДСП. Трубку сняли, слышенгвалт,шум, крики: "Давай скорее!" Что можно сообщить по телефону: командир Фальков, все погибли.
Через десять минут позвонил Витя домой,я еле добился от него причину: пожар на взлете - и связь прервалась.
ПозвонилиВасе Лановскому. Ондобавил, чтосамолетгорел доземли, очевидцы наблюдали. Вроде как заходил на посадку и упал в 4 км от ВПП. Вот и все. Ушли мы с Оксаной домой.
Раиса в шоке; слава богу, что Витя позвонил.
Сейчас снова позвонила:у неезнакомаявучилище, так сказала,что подняли 400 курсантов в оцепление.
На Иркутск обычно человек 80-100. А если бы на Москву?Да, собственно, какая разница сколько.
Все произошло на глазах у провожающих.
Год кончился.
Хотелязавтраидти накардиограмму, да,видно,не судьба. Сердце заболело; выпил я валокардину, вроде прошло.
Боже мой, жены ждут через час-полтора мужей... Иркутск ведь так близко.
Вспоминается, как падали давно в Шереметьево, когда горели двигатели на Ил-62. Сейчас то же самое, только пожар на самом деле. И, видно, самолет был неуправляем. Виктор Семеновичне изтех,что теряются.Полярныйлетчик, опытный, на"Тушке" командиром года четыре, и налету него наверняка за 15 тысяч часов. Да что часы... когда падаешь. И смерть - вот она.
Вот тебе и ответ на вопрос о вероятности пожара. Неделю назад прекратил взлет ВолодяУккис: пожар двигателя. Успели опустить ужеподнятую переднюю ногу на скорости260,сделали все что надо и остановились в 50 м от торца. Вася Лановский был бортинженер, быстро перекрылпожарный кран, пожарпогас мгновенно.
Что же здесь? Какойподлый агрегат таился до самого сложного момента и сработал наверняка, как заложенная заранее мина?
Будеткомиссия, причину установят,будет разбор. Как был после гибели Шилака...
А каково лететь ребятам, очевидцам? Сейчас порт откроют,пойдут рейсы. За штурвалами обычныелюди, они переживают катастрофу,а надо лететь, надо везти людей. Отказаться? Руки ведь дрожат, и пульс частит, и сердечки так же болят, как и у меня здесь.
Но людей надо везти.
Вася, думайтолько о себе. Этослучилось не с тобой, которого все так любят, а больше всего ты сам.Это случилось с Витей Фальковым, и ты пойдешь его хоронить, и егоэкипаж, и проводниц. Как хоронил Шилака, и Филиппова, и Шпагина. Много их было, хороших ребят, и ты видел обгоревший безголовый труп ВалерияИвановича, иклал его нажелезный стол, и манжетывсе были в его крови... А потом валялся с жесточайшей ангиной.
Нет,Вася,любисебя, еслихочешь летать.Пройдикардиограмму. Не нервничай,не переживай. Ты жив, сыт, доволен жизнью.Этоне стобой. Не твоей жене скажут завтра. Не твоя дочь осиротела. Не твоя жена легла полчаса назад втревоге,в вечной тревоге, прислушиваясь, чутко ловя через дремоту знакомые шаги...
Есть ли бог? Нет, бога нет. Есть слепаяслучайность. Я летал в Иркутск несколькими днямираньше.Может, даженатойже машине.Илопатка еще держалась в турбине. Или не лопатка? И при чем здесь Иркутск?
Страшно?Да,умиратьстрашно.Беспомощным.Ноеслиестьсилы, возможности,пилотне бросаетштурвал.Иребята, я уверен,боролись до конца.
Тягостное чувство. Четыре часа назад никто из них и представить себе не мог,что минуты жизни сочтены,что разбег начался... в ничто. А сейчас они уже закоченели. Боже мой, какая трагедия. Какая катастрофа. Как просто.
А может, кто ошибся? Не так сделал. Выключилне тот двигатель.Я даже не знаю, кто экипаж. Но наши же это ребята, свои. Бедные...
Мысли какие-то путаные. Спать не могу, уже двенадцать. А может, и женам уже позвонили знакомые, окольным путем узнавшие: "Твой где?"
Кто виноват? А если техник? Инженер? В Омске - диспетчер.Он уснул, на полосебыли тепловыемашины,инанихсел самолет.Могже техникне законтрить гайку.
Сто человек... Мир вашему праху.
Вчера долго не мог уснуть. Писал, потом открыл томик Астафьева; сначала краемглаза,заставляясебя отвлечься и отгоняянавязчивые мысли,потом постепенно увлекся,отошел, отмяк душой и прочиталповести "Стародуб" и "А где-то шла война". Лег в три, ворочался. Но уже как-то спокойнее были мысли. И уснул.
Всталв одиннадцать.Вялость, некуда себя деть. Все планы нарушились, попробую писать, может, увлекусь.
Нет, не пишется.
25.12
Выясняются новые подробности катастрофы. Экипаж доложил о пожаре третьего двигателя на высоте 2400, это минуты три послевзлета, когдаедва лишь успели развернуться на 180 и взяли курс на Северный. Положение самолета почти в траверзе[66] полосы поставило экипаж в сложные условия: сесть с обратным курсом уже невозможно, а заходить с курсом 288 далеко. Но они, теряя высоту, икак можно ближе, все же развернулись наполосу 288 и упали в районе 4-го разворота[67]. Вовремя снижения у них загорелся еще и 2-й двигатель, и молодой бортинженер долженбыл разорваться:как потушить одной оставшейся очередью два горящих двигателя.
Надо полагать,пожарные краны[68] былиперекрыты и двигатели остановлены: высотаималыйвеспозволялизайтинаодномдвигателе. Номножество очевидцевутверждают,чтовидели засамолетомогненныйхвост.Значит, топливо поступало. Либо это титановый пожар.
Еслиполетятлопатки компрессора[69],тооттрениятитановыхдеталей развивается высокая, до 3000 градусов,температура; при этомтитан горит и всевокругсжигает,ненадо итоплива.И потушитьего нашейсистемой невозможно.