В этот момент их пограничник освободился, и Сергей отправился на допрос.
— Зачем вы здесь? — сразу взял быка за рога пограничник — молодой парень лет двадцати пяти.
Сергей смысл вопроса понял, попытался было составить в голове фразу с ответом про друга и Рождество, но вдруг с ужасом осознал, что забыл вообще практически все английские слова. Он уже не помнил, как по-английски будет «друг», «Рождество» и так далее. От такого напряжения Сергей немедленно вспотел. И тут же вспомнил предостережения Игоря, которые сейчас, у кабинки офицера, уже не казались пустым трепом.
Впрочем, пограничник не стал доставать автомат, чтобы расшлепать Сергея в лоскуты. Он вежливо, хотя и безо всякой улыбки, повторил свой вопрос.
Тут Сергей вдруг вспомнил недавно вышедший на экраны фильм «Брат 2» и совершенно на автомате выдал по-английски: «Я на конференцию по вопросам реализации TCP-IP-протокола в интранетовских сетях». Уж эти слова он знал отлично.
Пограничник спросил, где именно будет проходить конференция и где Сергей будет жить, тот ответил односложно «Нью-Джерси», далее ответил на вопрос, сколько времени он тут намерен оставаться, после чего пограничник поставил штамп в паспорт и прикрепил к нему бумажку, из которой следовало, что Сергей может шляться по его стране в течение полугода. На этом сложный допрос был закончен, и Сергей торжественно вошел на территорию Соединенных Штатов Америки.
— Обалдеть, — сказал Сергей Игорю, когда тот, в свою очередь, прошел паспортный контроль. — Я в Соединенных Штатах!
— А уж как Соединенные Штаты-то радуются, — подхватил Игорь, пихая Сергея в спину, чтобы тот шел по направлению к выдаче багажа и не путался у всех под ногами. — Они так боялись, что тебя расстреляют на границе, но ан нет — все обошлось!
— Ты, Игги, гонщик, — сказал Сергей торжественно.
— Не просто гонщик, а суперчемпион, — скромно признался Игорь.
— Я в том смысле, — объяснил Сергей, — что любишь ты гнать всякую фигню несусветную. Что ты там нес про вспотевший лоб? Никто меня не стал расстреливать.
— Правильно, — сказал Игорь со значением в голосе. — А почему? Потому что ты — вылитый террорист. Морда подозрительная, щетина трехдневная, глазки узенькие — ну просто террорист Иван Помидоров, клейма ставить некуда. Кому ты такой нужен расстреливать? Шуруй на свое Рождество и не морочь погранцам голову.
— Бред какой-то, — фыркнул Сергей. — Где логика-то?
— Как раз логика железная, — объяснил Игорь. — Это только наши доблестные охранники думают, что раз террорист — значит, должен быть небритый, в камуфляжке и с гранатометом за спиной. Местные ребята — они намного более продвинутые. Они понимают, что террорист не будет наряжаться в террориста. Он будет наряжаться в какого-нибудь ботаника, тетку беременную, старушку древнюю. Чтобы не заподозрили. Поэтому если у паспортного контроля вдруг вспотеет какая-нибудь древняя старушка — вот ее тут же искрошат в мочалку.
— Треплушка ты, — сказал Сергей.
— Я тебе объясняю реальную ситуацию, — сказал Игорь, подходя к конвейеру, на котором уже крутился багаж с их самолета. — А ты не хочешь слушать — не слушай. Твои проблемы. Вот упустишь что-нибудь важное, тебя по твоему незнанию арестуют — я тебе передачки носить не буду. Тут негры в тюрьмах — они знаешь какие недружественные? Ну или наоборот — слишком дружественные. Настолько дружественные, что тебе это точно не понравится…
Получив багаж, друзья отправились к выходу.
— Интересно, — спросил Сергей, — как мы Вадика-то там углядим? Если на выходе такая же толпень, как в «Шереметьево-2», то нам долго придется его отыскивать. Кроме того, я даже не знаю, как он сейчас выглядит, — прошло же лет двадцать, а я с ним через веб-камеру поболтать не догадался.
— Во-первых, — сказал Игорь, — это только в «Шереметьево-2» встречающие стоят плотной толпой, как бараны. Во-вторых, один из нас догадался связаться с Вадиком и взять его мобильник. Ты сможешь с первого раза угадать, кто был этот умный «один из нас»?
Игорь оказался прав. На выходе даже рядом не было такого бардака, как в «Шереметьево-2», когда встречающие стоят монолитной толпой и мешают прилетевшим выйти из дверей. Здесь выход был отделен специальной загородочкой, оставляя прибывающим большую буферную зону, а встречающие не висели на этой загородочке, а свободно рассредоточились по залу, что позволяло им отлично видеть всех выходящих из дверей, да и прибывшие могли спокойно и не торопясь оглядеть всех встречающих.
Тем не менее Вадика друзья быстро идентифицировать не смогли. Да и им из толпы никто не махал рукой и не кричал: «Серега, Игги, кам ту ми, плиз, на фиг!»
— Облом, — сказал Сергей. — Вадика нет. Что будем делать, дети?
— Во-первых, он тут будет на сто процентов, — сказал Игорь. — Вадик всегда был парнем ответственным. Раз сказал, что встретит, — значит, встретит. Иначе хотя бы эсэмэску кинул. Во-вторых, даже если вдруг и не встретит, то все равно не проблема. Снимем в Нью-Йорке отельчик, делов-то…
В этот момент в толпе вдруг возник легкий очаг активности, из которого трепыхалась рука и раздавался крик: «Хай, гайс, кам ту ми!»
— Смотри, какой-то пузырь нам машет, — сказал Сергей. — Явно нам. Но это же не Вадик, правильно? Пузатый, бородатый. Какой это Вадик?
— Да уж, — заметил Игорь. — На Вадика парень никак не похож. Наверное, какой-то нерд-программист с его работы. Пузо типично программерское.
— Я бы попросил, — обиделся Сергей. — У меня сорок четвертый размер.
— Так ты же не нерд, — объяснил Игорь. — Ты — специалист-айтишник. Другое дело. У тебя даже костюм есть. Ты вне подозрений.
Тем временем парень выбрался из толпы, подбежал к друзьям и стал обниматься — сначала с Сергеем, потом с Игорем.
У Сергея, когда его в первый раз вдавили в пузо парня, возникла мысль о том, что это, скорее всего, все-таки Вадик. Потому что вряд ли бы незнакомый парень, тем более нерд-программист, которого Вадик попросил их встретить, стал бы проявлять такие бурные чувства. Впрочем, тут же Америка, напомнил себе Сергей. Американцы любят обниматься. Традиция такая — еще со времен итальянской мафии…
Но, приглядевшись к парню, Сергей понял, что это, конечно, именно Вадик. Именно он, его школьный друг, в котором за прошедшие двадцать лет произошла разительная метаморфоза. Во-первых, Вадик из своего спортивного сорок четвертого размера перешел примерно в пятьдесят шестой, обзаведясь солиднейшим пузцом. Во-вторых, он приобрел усы и бородку, причем Сергей изрядно затруднился определить цвет волос этой растительности: там были темные волосы, коричневые и временами попадались ярко-рыжие. В-третьих, Вадик, у которого в школе было нормальное зрение, обзавелся очками в здоровенной роговой оправе, что сделало его лицо почти неузнаваемым. Но тем не менее это был он — их школьный приятель.
— Что, обалдели? — спросил Вадик и громко захохотал. — Да, я сильно изменился, — признался он, лучась улыбкой. — Года два назад парочка из нашего класса приезжала — Мишка с Иркой, — так они вообще с квадратными глазами стояли.
— Вадик, привет, — неуверенно сказал Сергей, похлопывая школьного друга по пухлой спине. — А ты и правда совсем другой стал.
— Все жена, — сказал Вадик, игранув бровями. — Очень ревнивая. Сказала, что, пока я не буду толстый и лысый, не успокоится. Еще и бороду заставила отпустить. Сказала, что сама-то переживет, дело семейное, а вот твои профурсетки с работы пусть обломятся.
Тут Вадик снова оглушительно захохотал.
— Мысль, кстати, логичная, — заметил Игорь. — У каких-то животных самка своему ненаглядному вообще башку откусывает — так, говорит, спокойнее.
— И как он после этого без башки? — заинтересовался Сергей.
— Да нормально, — пожал плечами Игорь. — Лежит себе в норке, не жужжит. Зато по бабам не шляется. Правда, через некоторое время начинает не очень хорошо пахнуть…
— Ну что, — спросил Вадик, пропустив пример Игоря мимо ушей, — дергаем до хаты? Или вам сначала пожрать? Вы оголодавшие? Тут вокруг полно всякой фастфудинки.
Игоря передернуло. Он резко негативно относился ко всякой фастфудинке.
— Да вроде не голодные, — сказал Вадику Сергей. — Нас в самолете какой-то дрянью покормили. Правда, я так и не понял, что это было: рыба или омлет.
— Вообще-то, это были макароны с курицей, — объяснил Игорь.
— Ну так надо было бумажку сверху прилепливать, чтобы пассажиры не путались, — заметил Сергей. — Поди пойми, что они туда накидали. Может, это седло барана с трюфелями. Или утка по-пекински.
— Гайс, гайс, — прервал их спор Вадик. — Может, мы подрайваем уже к черту, а? Меня эти аэропорты депрессуют.
— Меня они тоже обдепрессивают, — признался Игорь. — Подрайвали, на фиг. Я тем более на самом деле хангри уже, как беар после винтер слипинг. Но фастфудинку я не аксептед. Так что хоум, свит хоум.
Друзья подхватили вещи и шустрым аллюром отправились на стоянку, ведомые Вадиком.
— Вот она, моя красавица, — сказал Вадик, показывая пальцем на свою машину — заметно неновую бандуру огромных размеров.
«Красавица», судя по всему, когда-то была цвета «мокрый асфальт», но долгие годы езды по суровой американской земле, во время которых машину ни разу не побеспокоили таким пошлым делом, как помывка, отразились на ней в виде очень своеобразной цветовой гаммы: серовато-буровато-коричневатой с редкими темными проплешинами там, где попавшая на корпус вода еще не успела проникнуть сквозь поры плодородного слоя земли до заводской краски.
— Знатная тачка, — сказал Игорь вежливо. — Что за марка? «Бугатти-Зингер»? Я не узнаю ее в гриме.
— «Шевроле Тахо», — гордо сказал Вадик. — Большому человеку — большая машина. Знаешь, сколько туда девчонок помещается, чтобы за город с ними рвануть?
— Не знаю, — признался Игорь. — Я последний раз с кучей девчонок катался в одноместной кабине трактора «Беларусь».
— Я тоже не знаю, — сообщил Вадик. — Ни разу не пробовал еще. Но много поместится, точно тебе говорю.
— Кстати, — сказал Игорь. — А ты ее мыть не пробовал? Говорят, что от грязи аэродинамика сильно страдает.
— Да пусть хоть подохнет эта аэродинамика, — равнодушно сказал Вадик. — У нас все равно бензин дешевый. А машину мыть вредно — краска царапается.
— Если не видно, какой цвет, — рассудительно сказал Игорь, — тогда в чем смысл беречь краску?
— Игги, ты странный какой-то, — заметил Вадик. — У тебя лысина какого цвета?
— Понятия не имею, — признался Игорь. — Ни разу ее не видел.
— Ну вот, — со значением в голосе сказал Вадик. — Но ты же ее волосами закрываешь, правильно?
— Это не я, — заспорил Игорь, — это организм.
— Да вы замучили со своими красками-лысинами, — не выдержал Сергей. — Поехали уже.
— Поехали, — сказал Вадик, открывая огромное багажное отделение своего «сарая». — Кладите вещи.
— М-да, — сказал Игорь, глядя на багажник, почти доверху заваленный всяким непонятным барахлом, среди которого попадались спортивные сумки, наполовину опустошенные упаковки какой-то еды и напитков, два мангала, один казан для плова и несколько удочек.
— Куда класть-то? — бестактно спросил Сергей.
— Да сверху, — беззаботно махнул рукой Вадик. — Даже если заднее стекло и закроет, я в зеркало все равно не смотрю.
— Почему? — заинтересовался Игорь.
— На такой здоровой машине можно не смотреть, — объяснил Вадик. — Включаешь поворотник, считаешь до трех и перестраиваешься. Остальное — их проблемы.
— Сколько аварий в год таким образом получается? — полюбопытствовал Игорь.
— Да немного, — пожал плечами Вадик. — Они обычно сами разбегаются. Плохо только то, что страховая все время процент увеличивает после выплат.
— У нас это решается просто, — встрял в разговор Сергей. — Переходишь в другую компанию — и все дела.
— Это у вас, — загрустил Вадик. — У нас же все в единой базе. Понапридумывали компьютеры, мать их…
С этими словами Вадик открыл переднюю пассажирскую дверь и предложил Игорю садиться. Тот заглянул в салон и сразу вслух вспомнил о сексуальных отношениях с какой-то очень абстрактной матерью.
— Что случилось? — всполошился Вадик.
— Да я просто по-нашему, по-русски, выразил свое восхищение, — объяснил Игорь. — Я знаю, что у вас в таких случаях говорят значительно более возвышенно — что-то вроде хоули щит или хоули крап, — но я поддался первой эмоциональной реакции.
Сергей заглянул в салон и понял, что именно вызвало у Игоря эмоциональную реакцию. Углубление под торпедой у пассажирского сиденья было завалено дикой смесью из пустых картонных стаканов с крышкой и трубочкой, коробок из-под пиццы, картонных упаковок от всякой тайской еды, обертками от шоколадных батончиков и так далее.
— Земля, — торжественно объявил Игорь. — Постапокалиптическое будущее.
— Ай, блин, — сказал Вадик, посмотрев на пассажирское сиденье. — Сори, прибраться забыл.
— Странно, что тебе крысы не напомнили, — заметил Игорь.
— Подкалывай, подкалывай, — добродушно ответил Вадик. — Ты еще скажи, что в твоей машине ни одного стакана или упаковки пиццы нет.
— Нету, — признался Игорь. — Я знаю, что после этого сильно упаду в твоих глазах, но нету. Честно говоря, я такую еду вообще не ем. Привык, знаешь ли, к домашней еде или к ресторанам.
— Так это тоже из ресторанов, — возмутился Вадик. — Из тайского ресторана, из итальянского ресторана…
С этими словами Вадик перегнулся через сиденье водителя, полез руками в груду мусора, порылся там и достал какую-то коробку, где пару месяцев назад явно было что-то пахучее.
— Вот это, — сказал Вадик, сунув упаковку прямо под нос Игоря, — из индийского ресторана.
— Да я понял, старичок, понял, — ответил Игорь, отшатнувшись и глотнув побольше воздуха. — Просто видишь — наши великие народы ресторанами называют совершенно разные заведения. Так повелось, просто обычные культурные различия.
— Мы так и будем культурную конференцию проводить, — полюбопытствовал Сергей, — или все-таки куда-нибудь поедем?
— Поедем, поедем, — успокоил его Вадик. — Игги, ты это барахло просто перебрось назад.
— Очень вам благодарен, — возмутился Сергей, посмотрев на пространство перед задними сиденьями, где также наблюдался плодородный слой всяких стаканов и упаковок — правда, не такой насыщенный слой, как перед первым сиденьем. — А я куда ноги дену?
— Какие вы нудные, — скривился Вадик. — Мы тут на такие темы не паримся.
— Да и мы не паримся, — сказал Игорь. — Сейчас выкинем это дело — и поедем.
— Просто на дорогу выкидывать нельзя, — встревожился Вадик. — Мы тут очень заботимся о чистоте. Оштрафуют сразу же.
— Никто на дорогу выкидывать не собирается, — успокоил его Игорь. — У тебя в коллекции странных вещей в багажнике какие-нибудь мусорные мешки наблюдаются?
— Должны быть, — кивнул Вадик.
Игорь залез в багажник, действительно нашел там упаковку здоровенных пластиковых мешков, после чего в каких-то десять минут пространство между креслами и под торпедой было почти полностью вычищено. Остались только кусочки бутербродов и шоколадных батончиков из первого культурного слоя, которых эрозия почвы накрепко связала с ковриками автомобиля.
— Ух ты, — обрадовался Вадик, глядя на пространство под торпедой у пассажирского сиденья. — Я, оказывается, коврик с летнего на зимний так и не поменял!
— А ты его вообще когда-нибудь менял? — спросил Игорь.
— Нет, — признался Вадик. — Мне же не видно было, какой тут коврик. У себя-то я менял.
— Неудивительно, — уколол его Игорь. — Все ошметки — под мое сиденье. Себе-то ты ничего не накидал.
— Под мое сиденье нельзя, безопасность, — объяснил Вадик. — Попадет стакан под педаль тормоза — покупай новые фары. Мне страховая знаешь как по ушам за это настучала? После этого — ни-ни.
— Только под мое сиденье, — упрекнул его Игорь.
— Это, вообще-то, мое сиденье, — невозмутимо заметил Вадик. — Садись давай. Уже час тут канителимся — Маринка же с ужином ждет. И ехать дофига. Вот чего вы в Ньюарк не стали лететь, а? Оттуда ехать в два раза ближе.